Изабель, потрясенная рассказом Дугласа, засыпала его вопросами, и он проговорил больше часа. Она узнала о зяте Дугласа — Харрисоне, и об Эмили, молодой жене Трэвиса. Под конец Дуглас повел речь о маме Роуз, и в голосе его звучала неподдельная нежность.

— Знаешь, как ни странно, но я сейчас здесь именно из-за мамы Роуз. Это ведь она услышала об арабских скакунах и предложила мне поехать посмотреть их. Я тогда был очень занят и потому попросил отправиться на аукцион Трэвиса.

— Паркер собирался продать Пегаса с аукциона? Невероятно! Да этого просто быть не может! Единственный раз он уезжал из Суит-Крика в Риверз-Бенд, к адвокату. С ним ездил Пэдди. Я уверена, что оба они прямиком вернулись домой, никуда не заезжая.

Слишком поздно Дуглас понял, что затронул больную тему.

— Ну, может, они останавливались, чтобы дать отдых лошадям, — промямлил он и, чтобы сменить тему, быстро сказал: — Кстати, доктор Симпсон говорил мне о Пэдди. Этот ирландец и вправду был сумасшедший?

— Нет, но весь город так думал. Видишь ли, у Пэдди был, мягко говоря, весьма необычный характер. Но я-то знала, что он абсолютно нормальный человек. Он часто приходил к нам, ужинал у нас раза четыре в неделю. Вообще-то у них с Паркером были дела. Бывало, сядут, сдвинут лбы и проговорят ночь напролет. Их дружба многим казалась странной.

— А Паркер когда-нибудь рассказывал тебе, о чем они беседовали?

— Нет, никогда. Но я не приставала к нему с расспросами. Он объяснил мне, что обещал Пэдди держать их планы в секрете. Мне не хватает этого ирландца. У него было очень доброе сердце. Он приехал сюда еще до того, как Суит-Крик превратился в город.

— Я этого не знал. Скажи, а у Паркера были от тебя другие секреты?

— Если ты думаешь, что он собирался продать Пегаса у меня за спиной, то ошибаешься. Мы с Паркером вместе росли в приюте, недалеко от Чикаго, я знаю его как облупленного. Он никогда не сделал бы ничего подобного. Он понимал, что значат для меня эти лошади. Мне подарили их сестры из приюта, это — мое приданое.

— А откуда они у них?

— Их подарил приюту один человек, которого они подобрали. Он умирал в полном одиночестве, а они ухаживали за ним день и ночь. И он отблагодарил их.

Заметив, что Изабель погрустнела, Дуглас быстро сменил тему разговора:

— Ну как, я удовлетворил твое любопытство? Теперь ты знаешь о моей семье почти все.

Она перестала хмуриться и спросила:

— А как Трэвис познакомился с Эмили?

Дуглас рассказал. К тому времени когда он закончил, Изабель уже улыбалась и больше не думала о Пегасе, которого хотел продать Паркер.

— Эмили вам всем нравится, правда?

Дугласу послышалась в ее голосе печаль. Откуда она и почему?

— Да, она очень славная.

— Уверена, что мне она тоже пришлась бы по душе, — сказала Изабель и зевнула. — Может, на сегодня хватит, поиграем завтра вечером?

— Но после того, как я починю тебе стулья. Мне осталось еще три.

— Да не волнуйся, я их уже починила.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Честно, Дуглас, я не такая уж беспомощная. Я много чего умею. Посмотри сам.

Он не поверил, пока не убедился.

— Да ты сделала лучше меня!

— А я внимательно наблюдала за тобой.

— Слушай, у тебя глаза сами собой закрываются. Ты совсем спишь.

— Да, надо идти. Спокойной ночи, Дуглас.

— Спокойной ночи, дорогая.

Следующие четыре недели пролетели словно один день. Дуглас удивился быстротечности времени и тому, как уютно он чувствует себя в доме Изабель. У него возникло ощущение, что он глава семьи. С одной стороны, это его немного тревожило, но с другой — очень нравилось.

Он был занят делами с захода солнца до рассвета, а днем раз в неделю, сильно рискуя попасться на глаза наемникам Бойла, охотился за дичыо и ловил рыбу в ручье, который обнаружил в горах к западу от ранчо. Каждую ночь он прогуливал Брута, выезжая верхом в холмы, и проверял посты Бойла. Его заботило одно: на прежних, ли местах наблюдатели и не выросло ли их число. Вернувшись на ранчо, он рубил дрова, чистил стойло.

Его отношения с Изабель понемногу менялись. Если раньше он намеренно подшучивал над ней, чтобы заставить улыбаться, то теперь он делал это для себя — от ее улыбок у него поднималось настроение и на душе становилось теплее и радостнее. Дуглас не знал точно, когда это произошло, но он уже не думал о ней только как о молодой матери, требующей заботы и дружеской поддержки. Он видел перед собой прелестную чувственную женщину, с прекрасной фигурой и очаровательным лицом. Все в ней возбуждало Дугласа. Ему нравилось, как она говорит, как двигается, как смеется. Доктор Симпсон совершенно прав: Иэабель из тех женщин, в которых легко влюбиться. Дуглас прекрасно понимал, что его сердце в опасности, но не знал, как предотвратить неизбежное…

Словно семейная пара со стажем, они играли в карты до темноты. Несколько вечеров, Паркер был с ними, они по очереди держали его на руках. Изабель выигрывала чаще, чем он, пока наконец Дуглас не перестал пялиться на ее веснушки и не сосредоточился на том, что делает.

Бойл задерживался с очередным визитом, и Дуглас начал нервничать. Ему хотелось положить конец его наездам на ранчо Изабель.

— Почему ты хмуришься? Недоволен, что выиграл? — шутливо спросила она.

— Я думаю о Бойле. Что-то он давно тебя не проверял. Ты говорила, он появляется каждую неделю.

— Обычно он так и делал.

— Так почему его до сих пор нет? Первый вопрос, который я каждый понедельник задаю доктору Симпсону, — не уехал ли еще Бойл в Дакоту. Так вот, он все еще в Суит-Крике. Почему же тянет и не едет сюда?

— Не знаю. Не хочу о нем сейчас даже думать. Мы встретим его как полагается, когда он явится. Ну давай спрашивай меня, о чём хочешь, И начнем новую игру, пока Паркер не проголодался.

— Почему ты назвала своих лошадей Пегас и Минерва?

— Когда я училась в школе, мне очень нравилась мифология. Я все время рисовала Пегаса. По легенде он был красивой белой лошадью с волшебными крыльями. А Минерва — богиня мудрости у римлян. Сестры в приюте всегда говорили, что ее мудростью стоит воспользоваться. Но я в ту пору не отличалась здравым смыслом, — добавила Изабель. — И усвоила лишь одно: Минерва сумела заарканить Пегаса. Это казалось мне невероятно романтичным. Изабель прикрыла рот, чихнула и извинилась.

— Будь здорова. Скажи мне, а Паркер заарканил тебя так же, как Минерва Пегаса? Или ты его?

— Ну это совсем другое дело. Мы всю жизнь были с ним лучшими друзьями. Сестры в приюте называли его маленьким мечтателем. У Паркера было такое доброе сердце! Он хотел изменить весь мир, он со страстью относился к общественным обязанностям, он…

— А к тебе Паркер относился со страстью?

— Я уже и так ответила на много вопросов. Сдавай, Дуглас.

Он понял, что Изабель хочет уйти от ответа. Не стоит давить на нее, подумал Дуглас, но никак не мог удержаться. Она снова чихнула. Дуглас выиграл и сразу спросил:

— А как тебе жилось в приюте?

— О, очень хорошо! Сестры относились к нам как к родным детям. Они были любящие и строгие, но мне кажется, такими и должны быть родители.

— Ты чувствовала себя там одинокой?

— Нет. У меня был друг, Паркер; когда мы были детьми, я доверяла ему все свои секреты. Мне повезло, как и тебе — ты ведь нашел свою семью.

— Да, — согласился Дуглас.

Не прошло и часа, как он выиграл еще раз.

— Скажи, это трудно — выходить замуж за лучшего друга?

— Да нет. Мой муж во многих отношениях замечательный человек. Он мог сделать абсолютно все.

Господи, неужели она серьезно в это верит? Дуглас не стал спорить и уж тем более разубеждать ее, хотя, с его точки зрения, Паркер неспособен был сделать и пустяка.

— Святой Паркер! — пробормотал он.

Изабель вскинула подбородок.

— Он был моим самым дорогим другом!

— Это значит, что страсть в вашей постели отсутствовала. Так?

— Ты не имеешь права задавать мне такие интимные вопросы.