Весной 1820 года мать графа Аракчеева ездила помолиться в Ростов. Это была последняя поездка непоседливой Елисаветы Андреевны. Приехав в Курганы, она слегла, совсем ослабевшая от старости и болезней. И стала отчаянно звать к себе Алексея. «Я уже тебе, прелюбезному другу моему, — обращалась она к сыну в начале июля, — писала в двух письмах о вояже в Ростов и полагаю, что ты оныя уже получил, в которых неоднократно уведомляла тебя и о положении слабого моего здоровья и вместе с сим просила тебя, чтобы ты, мое сокровище, в проезд твой с Государем императором в Тверь, меня навестил и пожаловал бы ко мне хотя на один денек. Также и при сем прошу тебя, мой батюшко, навещением своим не оставить меня при слабом моем здоровье, ибо я крайне, мой друг, не могу: с принуждением могла приказать к тебе и отписать. Поверь Богу, что мало и с постели схожу, и то тогда, когда меня насильно поднимут, о чем я чрез мои письма просила, при свидании с тобой, пересказать тебе Михаила Михайловича [192]и Ивана Терентьевича Сназина и с надеждою осталась в нетерпеливом тебя ожидании». Это было последнее письмо Елисаветы Андреевны к своему любимому сыну.

Алексей Андреевич приехать не успел. Вскоре по получении этого письма ему передали записку от находившегося при больной П. К. Еремеева: «Батюшко, ваше сиятельство, Алексей Андреевич! К общему нашему прискорбию, должны известить вас: дражайшая наша родительница, Елизавета Андреевна, отъиде веку сего 17 числа, по утру в 11 часов».

Похоронили Елисавету Андреевну в селе Курганы на кладбище храма Пресвятой Богородицы рядом с могилой ее мужа. Храм этот был возведен в 1816 году «тщанием прихожанки, госпожи порутчицы Елизаветы Андреевны Аракчеевой». Алексей Андреевич бросил все свои дела и несколько дней находился в селе. В Российском государственном военно-историческом архиве в настоящее время хранятся документы, объединенные под заглавием, начертанным рукой графа Аракчеева: «Бумаги по кончине матушки Елисаветы Андреевны в селе Курганах. 26 июля 1820 года». В них — опись имущества, оставшегося от покойной. Так, на одном из листов написано: «1820-го года июля 23-го дня после кончины родительницы оказалось наличных денег…» и далее идет перечень: «ассигнаций — 12700, серебра и золота — 373 (после похорон и раздач). В ломбарде — 10000. У В. Ф. Ильина по завещательному письму — 10000». На другом запись: «Всего денег наличными осталось 30500, исключая серебро и золото. Воля покойной нашей родительницы, дабы сии деньги были разделены: Петру Андреевичу — 10500, Ванюшке [193]10000 руб. и графу — 10000 руб.». На одном из последующих листов слова: «Управлять имением завещано в Курганах Наталье Даниловне Заостровской». Поручица Заостровская была дальней родственницей Аракчеевых. Елисавета Андреевна подарила ей двух крепостных женщин, а восемь человек дворовых, находившихся при ней последние годы, отпустила на волю.

Посещая после смерти матери храм Пресвятой Богородицы, Алексей Андреевич обратил внимание на две иконы — Покрова Пресвятой Богородицы и Божией Матери Всех Скорбящих Радости. Впоследствии он прислал из Петербурга для этих икон серебряные ризы с надписями. Одна из них, предназначавшаяся для иконы Покрова Пресвятой Богородицы, гласила: «Тверской губернии Бежецкого уезда села Курган древний образ Покрова Богородицы украшен ризою весом в 8 фун. 40 зол. В Санктпетербурге иждивением графа Аракчеева в поминовение родителей его, погребенных в сем храме Божием. Родитель Андрей Аракчеев скончался 1796 г. Июля 29. Родительница Елизавета Аракчеева скончалась 1820 г. Июля 17 дня». Надпись для другой иконы была следующей: «Тверской губернии Бежецкого уезда села Курган древний образ Божия Матери всех скорбящих Радости украшен серебренною ризою весом 9 фун. 22 зол. В Санкт-Петербурге в 1820 году иждивением графа Алексея Аракчеева в поминовение родителей его Андрея и Елизаветы». Граф передал в храм также бронзовую вызолоченную пластинку, которая была прикреплена на киот иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радости. На ней была вычеканена следующая надпись: «Покой Господи в царствии Твоем рабов Божиих: Андрея, Елизавету, Андрея, Ирину, Андрея, Надежду, Никиту, Евдокию, Константина убиенного, Параскеву, Андрея воина, девицу Марию, младенцев Анну, Надежду, Евдокию». Алексей Андреевич вспомнил своих родичей: деда Андрея и бабушку Ирину (по линии отца), бабушку Надежду (по линии матери), брата Андрея, умерших во младенчестве или в детстве братьев Александра, Стефана, Николая и сестер Марию, Анну, Надежду, Евдокию.

От семьи Андрея и Елисаветы Аракчеевых, в которой родилось одиннадцать детей, остались только двое — Алексей и Петр. И оба без детей…

О том, что Михаил Шумский — не его сын, Алексей Андреевич узнал в конце 1819-го — начале 1820 года. Об этом можно судить по некоторым письмам. Так, в письме от 20 июля 1819 года Настасья Минкина писала графу: «Желаю, чтоб наш сын общийбыл примером благодарности…» Но в письме Аракчееву от 11 августа 1820 года она уже не называла Мишу таковым, но писала: «Вы любите моегоМишу: неужели я могу все это забыть» (курсив мой. — В. Т.). К 1824 году Аракчеев уже определенно знал, что Михаил Шумский не приходится ему сыном. В письме М. А. Персидской от 7 апреля указанного года он писал: «Напрасно вы, Милостивая государыня, думаете обо мне, что я будто одобряю худые поступки, а особливо у молодых людей, — увещевал граф Марию Александровну и далее признавался: — Я сам имею воспитанника вместо сынаи люблю его не менее сына, но всегда строго взыскиваю с него и не балую его, ибо меня мой родитель часто ссекал, а потому я и без воспитания модного вышел в люди, а вы ныне не успеете сыновей одеть в мундир, да уже с ними обращаетесь как с друзьями; жалкое дело, а последствие оному вы имеете на опыте» (курсив мой. — В. Т.).

Обнаружив, что Михаил не его сын, Алексей Андреевич действительно не переменил к нему своего отношения и продолжал любить его как настоящего сына. По окончании обучения у Н. И. Греча Михаил был направлен графом в Пажеский корпус. Дав ему приличное по тем временам образование, Аракчеев открыл ему путь для успешной карьеры. В марте 1821 года камер-паж Его Императорского Величества Михаил Шумский был произведен в прапорщики и зачислен для прохождения военной службы в конную артиллерию. В августе 1823 года получил чин подпоручика.

Аракчеев всячески старался продвинуть своего «воспитанника» по служебной лестнице. В марте 1824 года он решился представить его государю. «Донесение сие отправляю к Вам, батюшка, с воспитанником моим, гвардии конной артиллерии подпоручиком Шумским, — сообщал граф императору Александру в письме от 13 марта. — Он везде при объявлении указа лично находился. Я приготовляю его, если угодно будет Богу, себе вместо сына и надеюсь, что он будет верный слуга Государю, а потому и желательно мне при жизни своей видеть его при подобных серьезных занятиях, дабы он мог заслужить внимание своего Государя». Александр на просьбу Аракчеева не замедлил откликнуться. 6 апреля он определил Шумского к себе флигель-адъютантом. Алексей Андреевич был вне себя от радости. «Батюшка, Ваше Величество! — писал он Александру на следующий день. — Сейчас получил я известие об оказанной мне милости назначением моего Шумского флигель-адъютантом. Первое мое дело было идти в церковь и пасть на колени в храме Божием за Государя моего, коему посвятил всю мою жизнь и телом и душой…»

Михаил рос добрым человеком и был не без дарований. Но надежд, которые возлагал на него приемный его отец, оправдать ему было не суждено. Человеком он оказался совершенно безвольным и, предавшись однажды пьянству, уже не мог удержаться от этого порока. Впрочем, он и не хотел отказываться от него. По некоторым свидетельствам, проистекающим, возможно, из его собственных слов, Шумский запил потому, что открыл для себя горькую правду о том, что ни граф Аракчеев, ни Настасья Федоровна не являются настоящими его родителями.