Подобным же образом Александр прятался и от других сановников. В феврале 1820 года обратился к нему из Риги с просьбой об увольнении от службы генерал-губернатор маркиз Ф. О. Паулуччи. Официальное прошение на высочайшее имя Паулуччи выслал в адрес Аракчеева. Личным письмом он просил графа вручить бумагу Александру и походатайствовать перед Его Величеством о предоставлении ему скорой отставки. Алексей Андреевич передал Александру прошение маркиза, не исключено, что и словечко за него замолвил, но у государя было на сей счет свое твердое мнение. Александр не хотел отпускать опытного сановника со службы, но вместе с тем не желал заиметь в нем еще одного недовольного. Аракчеев помог Александру легко выйти из трудной ситуации. Его Величество написал маркизу Паулуччи ответ с отказом от имени Аракчеева [173]. Граф переписал его и 20 февраля отправил за своей подписью в Ригу:
«Милостивый государь мой, маркиз Филипп Осипович! Получа письмо Ваше со вложением прошения на Высочайшее имя Государя Императора, по довольно внимательному рассмотрению, решился я онаго не вручать Его Величеству и при сем оное Вам возвращаю. Причины, побудившие меня к сему, суть следующие: время, в кое дозволено подавать просьбы об увольнении от службы, уже миновало с 1 января и не прежде как 1 сентября оные принимаются. Во-вторых, искренно должен Вам признаться, что я не нахожу повода вам приступать к подобной решительности; ибо, быв облагодетельствованы милостями Государя касательно чина, в котором Вы находитесь, сверх того лестного звания генерала-адъютанта и довольно достаточного состояния, исправляя должность, которая уже доказывает доверенность Государя к особе Вашей, я не понимаю, чего еще Вы можете желать? Имев весьма часто случай беседовать с Государем, я могу Вас уверить, что ни его мнение, ни доверенность к Вам ни в чем не переменились и после всего вышесказанного, если Вы вспомните, что Вы из чужой службы поступили в российскую в 1807 году, и в течение 13 лет достигли степени, до которой многие из товарищей Ваших употребили более 25 лет службы их, то с справедливостью должны будете согласиться, что жаловаться Вам невозможно. Извините мое чистосердечие: оно в моем нраве, и я привык им руководствоваться. Аракчеев». Согласимся, в свете того, что настоящим автором приведенного письма был император Александр, содержание его выглядит довольно забавным. Сколько таких Александровых писем подписал Аракчеев?
После смерти графа П. А. Клейнмихель разбирал оставшиеся от него бумаги и обнаружил черновики его писем и распоряжений, писанные рукой… Александра. Их было много.
Среди современников Аракчеева бытовало мнение, что он дурно влиял на императора Александра. Трудно сказать, откуда взялось это мнение и на чем основывалось — документы не только не подтверждают его, но рисуют картину совсем иную: государь и временщик как будто даже состязались между собой, кто покажет более сочувствия к бедным и обездоленным.
Однажды в Комитете министров рассматривалось дело некоего Шутихина, ограбленного крестьянами. Случай этот вряд ли удостоился бы обсуждения на столь высоком уровне, если б не одно осложнение: во время ограбления Шутихину были подрезаны жилы в ноге. Комитет министров постановил: выплатить потерпевшему, помимо возмещения убытков по имуществу, 50 рублей за увечье. Преступники же, по судебному приговору, наказывались кнутом и ссылались на каторгу. Аракчеев заметил по поводу решения Комитета: «Кажется, мало положено 50 р.». Александр вынес резолюцию: «Дать из кабинета оному Шутихину 200 р., ибо большим взысканием с крестьянских семейств опасно их разорить, тем более что двое из оных ссылаются в каторжную работу».
В другой раз Комитет министров решал вопрос о судьбе крестьян откупщика Злобина. В начале века это был богатый и влиятельный купец. Сын его Константин являлся близким другом Сперанского, а после того как женился на сестре его супруги, и вовсе стал родственником. Он рано умер, и по смерти его отец утратил прежний интерес к своим делам, а с интересом и удачу. К 1820 году откупщик Злобин вконец разорился, и крестьяне его стали добиваться, чтобы им предоставили право выкупа. Комитет министров рассмотрел просьбу крестьян и решил допустить их к торгам, объявив, что торг останется за ними только в том случае, если они внесут наличными деньгами установленный задаток и заплатят за себя по высшей цене да впоследствии будут своевременно производить остальные платежи. Аракчеев приписал к данному решению Комитета министров свое мнение: «Кажется, крестьянам все способы преграждены; сие легко может быть для того, чтобы кому-нибудь купить из наших братии; то, по крайней мере, нужно приказать доводить до Вашего сведения о покупщиках». Александр по поводу решения Комитета заметил: «Вообще сие заключение сделано с намерением затруднить возможность крестьянам самим себя выкупить и потому я на оное согласиться не могу и требую, чтобы оно было переделано, дав всевозможные пособия и облегчение крестьянам для собственного выкупа».
Еще один случай. В 1820 году министр внутренних дел граф Кочубей выступил в Комитете министров с ходатайством о дозволении Киевскому приказу общественного призрения выдать генерал-лейтенанту Златницкому сверх занятых им 14 тысяч рублей ассигнациями и 7 тысяч рублей серебром еще столько же. Комитет решил дозволить, если Его Величество не будет возражать. Аракчеев приписал к решению Комитета: «Кажется, богатому выдается много, а для бедных нечего будет выдавать». Александр распорядился: «Следовать установленному законному порядку, из коего выходить не должно», то есть согласился с графом.
В первых числах сентября 1816 года Аракчеев находился в Смоленске и здесь столкнулся с очередной несправедливостью, допущенной чиновниками по отношению к крестьянам. В начале 1813 года после изгнания французской армии из пределов Смоленской губернии государственной казной были отпущены деньги на покупку зерна для разоренных войной крестьянских хозяйств. Хлеб куплен был тогда по цене от 10 до 19 рублей за четверть. Через три года подошел срок возврата долга, и что же оказалось? Чиновники потребовали от крестьян возвратить долг не зерном, а деньгами. Но цена хлеба в 1816 году была не прежняя, а от 6 до 8 рублей за четверть. В результате крестьяне вынуждались продать зерна в два с лишним раза больше, нежели получили.
Александр в сентябре 1816 года пребывал в Варшаве. Описав ему сложившуюся ситуацию, Аракчеев заключил письмо словами: «Сей пример предоставляю человеколюбивому сердцу Вашего Величества и испрашиваю собственного вашего заключения: прилично ли правительству брать с подданных своих низшего класса людей, именно с крестьян, столь неблаговидный и Закону Христианскому противный прибыток? Народ же, любящий и обожающий своего Государя, должен оное переносить, полагая в мыслях своих по неведению в делах, и сей распорядок волею Вашего Величества».
Данное письмо Алексей Андреевич выслал Александру 10 сентября, 20 сентября Александр отвечал: «Благодарю тебя искренно, любезный Алексей Андреевич, за попечения твои по Смоленской губернии. Меры, предполагаемые тобою, нахожу весьма основательными и подписал все нужные бумаги для исполнения, кои при сем препровождаю для рассылки по принадлежности. Остается еще тебе представить мне мысли о пособиях, нужных для экономических и удельных крестьян, о чем и буду ожидать твоих соображений».
Взыскание денежных сумм со смоленских крестьян в уплату полученного в 1813 году зерна было приостановлено Александром на целый год. Графу Аракчееву Его Величество выслал официальное распоряжение, в котором начертал обширную программу действий по оказанию помощи Смоленской губернии, более всех других пострадавшей во время прошедшей войны. «Желая сколь возможно скорее приблизить сию губернию к первобытному состоянию, — писал Александр Аракчееву, — я намерен усугубить к тому способы дарованием жителям ее новых вспоможений. Но чтобы сии вспоможения были ближе к существенным надобностям каждого и могли достигнуть своей цели, для сего признав необходимым: предварительно иметь полные сведения о нуждах их; отличить страждущих от терпящих; постановить правила оказанию пособий тем и другим; первым определить оные без возврата, в виде подаяния, другим хотя с возвратом, но чрез такое время, в продолжение коего не чувствительно бы они могли заплатить то, что будет им выдано; и наконец, обеспечить казну в верном возврате выданных им сумм. Все сие, конечно, никто лучше и правильнее распорядить не может, как то же самое дворянство смоленское, для которого непосредственно предполагается мною вспоможение, составя из себя комиссии по уездам и общую в губернском городе; а вашему трудолюбию и известной мне чувствительной душе вашей препоручаю наблюсти за всем оным. Вследствие сего вы не оставите дать от себя нужные правила к составлению комиссий, действуя в прочем чрез гражданского губернатора и губернского предводителя и требуя от всех мест и лиц нужных вам сведений».
