— Это вы о чем? — раздался голос хозяйки дома. Она приближалась к ним, на ходу вытирая руки о передник. Сандалии ее гулко шлепали по деревянному полу.

Барт выскочил из комнаты, закрыл дверь у себя за спиной и проговорил:

— Пойдемте со мной на кухню.

Фенелда посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Не может быть. Передозировка? Скорее звоните в «скорую помощь». Так уже бывало. Надо как можно быстрее отправить его в больницу, и все обойдется.

— Это не передозировка, Фенелда. И звать «скорую» бесполезно. — Поздно было уже в тот момент, когда пуля разворотила бедному Лерою мозги, но это Барт подумал про себя.

— Нет! Мой мальчик! Я хочу видеть его.

— Лучше этого не делать, Фенелда, — раздался ласковый и в то же время убедительный голос Миган.

Фенелда побледнела, но, видно, до нее наконец дошло, что случилось. Поддерживая несчастную женщину с обеих сторон, Миган и Барт отвели ее на кухню и усадили на стул.

Еще утром он пришел к выводу, что Лерой и есть тот, кого они ищут, и надеялся побыстрей упрятать его за решетку и покончить с этим кошмаром, отравляющим жизнь Миган, но видеть его мертвым он не хотел. Он позвонил в местное отделение полиции, затем Люку Пауэллу.

Того не было на месте, но Барт оставил ему сообщение и телефон Фенелды и вернулся в комнату Лероя, чтобы еще раз осмотреть место преступления до приезда полиции.

Осмотр подтвердил его первоначальное мнение. Это либо самоубийство, либо кто-то хотел, чтобы все выглядело как самоубийство. Пистолет валялся на кровати у самых кончиков пальцев правой руки Лероя. На столике у кровати лежала предсмертная записка. Осторожно, чтобы не наследить, Барт осмотрел рану. С первого взгляда можно было сделать вывод, что это самоубийство. Коронер, несомненно, сделает такое заключение.

Записка была написана черной ручкой. Она лежала тут же на столе. Колпачок снят. Он оставил его на своем месте и стал читать записку.

«Мама, прости, что я так поступил. Ты ни в чем не виновата, так что не вини себя. Я наделал много ошибок, и мне уже не выпутаться. Миган, прости меня за то, что я сделал, и за украденные вещи. Я не убийца. Это все проклятые наркотики…»

Дальше все было залито жидкостью из упавшего стакана и превратилось в грязное пятно. Барт понюхал. В нос ударил запах виски. Он еще раз оглядел комнату. Никаких следов борьбы. Ничего не сдвинуто, не свалено. Только упавший стакан, мертвое тело на кровати, «смит-и-вессон» 38-го калибра у правой руки, будто он выпал при выстреле.

Барт достал записную книжку, переписал туда записку Лероя и сделал наброски комнаты. Явное самоубийство. А Барт привык не доверять слишком очевидному.

За окном раздался вой сирен.

Следствие будет быстрым и ясным. Исповедь на столе — черным по белому написано все как есть.

— Черт побери! Это Лерой Шелби, чтоб его!

Барт отпрянул от кровати. В комнату вошли двое полицейских.

— Вышиб себе мозги, — бросил младший полицейский. — Надо бы сюда привести всю среднюю школу. На практику, так сказать. Одного взгляда на эту картину достаточно, чтобы дважды подумать, прежде чем начать баловаться наркотиками. — Он подытожил свою тираду нецензурным словом.

Старший полицейский перевел взгляд с трупа на Барта.

— Это вы нашли тело?

— Боюсь, что я.

— Сегодня без кошмаров не обойдется.

— Похоже на то. — Но его не столько беспокоила перспектива плохого сна, сколько более реальные вещи. Фенелда Шелби. И Миган, которой сейчас надо думать только об одном — как родить здорового ребенка. Есть над чем поломать голову.

— Не уходите далеко, — сказал седой полицейский. — Вы нам понадобитесь. Нам придется с вами поговорить, хотя все и так ясно как Божий день.

— Иногда простота бывает обманчива, — заметил Барт, понимая, что коп пропустит мимо ушей замечание какого-то коммивояжера.

— Если это не самоубийство, мы выясним. Вы друг погибшего?

— Нет, но я встречал его пару раз в доме Миган Ланкастер.

— Так вы тот друг Миган, о котором говорил Роджер Кольер, не так ли? — Полицейский ухмыльнулся и кивнул, словно он знал какой-то известный только ему секрет.

— Да, я друг Миган.

— Подождите здесь минутку, я сейчас возьму у вас показания. А потом вы будете свободны.

Молодой полицейский наткнулся на записку.

— Стопроцентное самоубийство, — заявил он. — Круто, конечно, стреляться в собственной постели, но, в конце концов, он не собирался в ней спать, а кто будет это все убирать, ему до лампочки.

— Надо будет здесь все отснять на всякий случай, мало ли что. Положение тела, оружия. И еще взять отпечатки пальцев с пистолета и стакана.

Барт оставил их работать, а сам отправился на кухню, жалея, что не может сам вести следствие, потому что это было бы нарушением приказа. Ведь он тайный агент, и ему не велено открывать себя, не говоря уж о том, чтобы предлагать услуги, в которых никто не нуждается.

Когда он вошел в кухню, Фенелда тихо всхлипывала, а Миган по телефону объясняла кому-то, что случилось. Он подошел к кофейнику и налил себе чашку кофе, затем подошел к столу и сел.

Фенелда высморкалась и проговорила:

— Господи, чего только я не делала, чтобы вывести его на правильный путь. Я всю жизнь водила его в воскресную школу.

Барт положил руку на ее ладонь, впервые обратив внимание на вспухшие вены и морщины. Руки труженицы. Это напомнило ему мать, и ему вдруг захотелось позвонить ей и сказать, что он любит ее.

— Я уверен, миссис Шелби, что он знал, как вы его любите. Это все проклятые наркотики. Стоит попробовать их, а дальше пошло-поехало и назад дорожки нет.

— Его отец был хорошим человеком. Он делал все, что только мог, для нас. Это разбило бы ему сердце.

Как разбило ее.

— Вспоминайте о лучших временах, миссис Шелби. Моя мама всегда говорила, что лучший способ пережить плохие времена — это вспоминать счастливые.

Она вновь всхлипнула и вытерла глаза уголком передника.

— Я никогда не забуду его. Что бы там ни было, это мой сын.

Барт обрадовался, когда Миган подсела к ним за стол. По части утешений из него плохой специалист.

— Я говорила с преподобным Форрестером. Он сейчас приедет и обещал сообщить женщинам из прихода о случившемся.

— Спасибо, Миган. Ты такая же, как твоя бабушка. Всегда у нее находилось время позаботиться о других. С твоей мамой у нее была масса проблем, а в тебе она души не чаяла.

Зазвонил телефон. Это оказался Люк. Барт извинился и вышел с телефоном за дверь. Он изложил ему последние новости.

— Это объяснило бы все эти покушения на жизнь Миган, — сказал Люк, когда Барт зачитал ему текст записки. — Наркоман, пытающийся скрыть свои преступления и не угодить в тюрьму. Я тебе еще не успел сказать, но он уже два раза попадался с наркотиками и проходил принудительное лечение. Судья бы не спустил ему третий раз.

— Это, конечно, звучит логично.

— Но ты не очень этому веришь?

— Я этого не говорил.

— Что, я тебя не знаю?

— Потому мне и в покер не везет. — Со двора донесся вой собаки, будто оплакивающей хозяина. — Меня смущает, как все сходится по времени. Джошуа Карауэй бежит из тюрьмы. Дом Бена Брюстера взлетает на воздух вместе с ним и его женой. Через месяц начинаются покушения на женщину, вынашивающую ребенка Джеки и Бена. Два события подряд еще можно объяснить совпадением. Но три… Согласись, это наводит на подозрения.

— Но мы не знаем, был ли это подстроенный взрыв. А вся эта история с Миган началась только тогда, когда она приехала в «Пеликаний насест», где какой-то тип воровал ее вещи, чтобы добывать себе отраву. И не забудь, мать Бена, которая, казалось бы, должна быть убита сразу после взрыва как ближайшая родственница, жива и здорова.

— Ты прав. Я просто в этих делах твердолобый. Раз мне что-нибудь втемяшится в башку, я за это держусь.

— А может, это Миган Ланкастер тебе втемяшилась в башку или не знаю куда еще?