— «В мой дом входишь ты», — слово в слово торжественно повторял Кьяри, — «становишься плотью от плоти моей, аки плод чрева моего, обретая права, титулы, почести и должности из сего проистекающие. Ты пролила кровь за меня, кровью сей связуем наши души навечно.

Прощай же, дочь моя».

И Шаврин ушла. Николь медленно выдохнула, только теперь заметив, что все это время сдерживала дыхание.

— Дьявол, я опять заплачу.

— Это хорошо, — откликнулся Кьяри. — Ненавижу сольные партии.

Глаза его неестественно блестели.

Они поцеловались. И Кьяри покинул ее.

Все кончилось.

Она совершенно неподвижно уставилась в расписанную фресками стену, пока люк бесшумно закрывался в ожидании хлопка, означающего, что спусковые салазки выдвигаются на старт. И вот хлопок, а еще минуту спустя индикаторы на информационном табло сообщили об успешном запуске.

Николь представляла, как челнок взмывает над да Винчи и устремляется к сверкающему исполинскому звездолету, который доставит Шаврин домой, а Кьяри — навстречу великолепным приключениям. Но этот образ мгновенно вытеснил другой: челнок приближается не к «Первопроходцу», а к «Страннику», и на его борту двое молодых офицеров, четверо специалистов и шкипер. Она вдруг перенеслась на год назад, когда жизнь была чище, проще, счастливее. Этот короткий отрезок вместил столько событий. Было много открытий — и в других, но больше в себе. И многое пришлось ей совсем не по душе.

А самое главное, неожиданно подумала Николь, что она почти ничему не научилась.

Когда Николь спустилась по эстакаде и зашагала по площади, у нее заныла нога. Врачи сказали, что столь серьезные травмы лечит время и терпение, а безумные выходки вроде вчерашней наверняка не входят в лечебную программу. Ну и наплевать! Пусть болит.

В зале было пусто, но даже будь он переполнен народом, ей все равно было бы одиноко.

— Привет, — к ней тихо подошла Хана.

— Привет. Где ты скрывалась? Я высматривала тебя на церемонии.

— Я там была, но ты вылетела как ошпаренная, а когда я тебя нагнала, я… не хотела мешать. Мне нравится твой новый облик.

Николь сконфуженно улыбнулась и взъерошила волосы. На следующий же день после выписки из госпиталя Андрей коротко остриг ее, оставив побольше волос на макушке.

— Спасибо. У меня кишка тонка раскрутиться на всю катушку.

— У вас, вояк, долг превыше всего.

— И стандарты, как мне сказали, насупив брови.

— А планы?

Николь обвела взглядом зал и переходной тоннель и сказала сиплым от нахлынувших чувств голосом:

— Да, хочу идти.

— Из-за Кьяри?

— Хотелось бы так думать. Было бы легче справиться. — Она потрясла головой. — В том-то и дело, Хана, что я хочу именно идти! Ведь их культуру не сравнить с теми, что нам известны! Народ, цивилизация! А это лишь начало! Есть и другие расы! Я хочу видеть их, познавать, двигаться вперед!

— Считаешь, что готова?

— Ты намекаешь на то, что я хожу с палкой?

— Сама знаешь.

— Нет. Я хожу в героях, но еще не готова. Мне это уже говорили.

— Не падайте духом, Ши.

Девушки так и подскочили, увидев Кэнфилд, сидящую на одной из скамеек, опоясавших площадь, и почти незаметную в тени. Как только они обернулись, Кэнфилд встала и подошла к ним.

— Героем может стать любой дурак, — негромко продолжила она. — Для этого всего-навсего надо оказаться в нужном месте в нужное время. И это счастливое совпадение не ускользнуло от внимания ваших соперников. Так что все говорит о том, что это… — она коснулась Солнечного креста Николь, — …досталось в лотерею. А это… — она постучала по «крылышкам» командир-астронавта на своей груди, — …заслуженно.

Ты совершила свой первый полет, Николь. И проявила себя гораздо лучше, чем мы могли надеяться. У тебя большие потенциальные возможности. Но тебе придется пройти очень много, прежде чем реализуешься. Поставь перед собой цель, и сама почувствуешь собственные возможности. Этого ли ты хочешь? — Николь покачала головой. — Конечно, придется нелегко. Но только так ты обретешь нечто воистину ценное.

Хана смотрела на кенотаф.

— Там так много имен, генерал, и наши едва не пополнили этот список.

— Возможно, это не за горами, доктор Мураи. Наша профессия не из легких. Но они верили в то, что делали. И у каждого была мечта. Почти такая же, как у тебя, Николь. Космос — наш «форпост цивилизации», вызов, брошенный неизвестности. Они считали риск оправданным и уплаченную цену не слишком высокой. Только подумайте, всего столетие назад мы — род человеческий — были прикованы к земле. То, что мы вершим ныне, нашим предкам и не снилось. И все же, строго говоря, все осталось по-прежнему. Наши корабли стали лучше, наши знания — обширнее. Но в то же самое время мы знаем, что нам еще очень многое предстоит. Что тут смешного, Ши?

— Совпадение, мэм. Я недавно думала о том же.

— Вы невероятно богатые наследники самого драгоценнейшго из ресурсов — человеческих жизней. Ваша высочайшая цель — доказать, что вы достойны этого дара.

— Вы говорите о нас обеих? — уточнила Хана.

— Доктор, наши двери открыты для всех. Я тоже ношу цивильное платье. Неужели вы утверждаете, что ваши грезы отличаются от мечты Николь? А если вам предложат принять участие в миссии «Первопроходца» — вы разве не подпрыгнете от радости?

— До Луны?

Все трое весело рассмеялись.

— Терпение, девушки. У вас еще все впереди, поверьте. А пока — не зайдете ли ко мне на обед? Кроме вас, будут доктор Элиас, мой зам по кадрам полковник Дженда, доктор Зимянин со своим возлюбленным. Нам… мне не терпится узнать обо всем из ваших уст.

— Спасибо, мэм, — откликнулась Николь. — С удовольствием.

— Ну, тогда едем?.. — Кэнфилд указала на стоянку «Рапитранса».

По пути к стоянке она чуть приотстала, приглядываясь к собеседницам. Николь изо всех сил скрывала хромоту, придавая ей видимость небрежной походки, а Хана нерешительно держалась сбоку, словно боясь отпора, а потом вдруг решительно взяла Николь под руку. На мгновение обе напряглись, затем настороженность пропала, и обе как-то обмякли; Николь чуть оперлась на подругу, а Хана обрадовалась помочь. И та, и другая разлучились с любимыми, уступая властному велению долга — чтобы, к собственному изумлению, прийти к более острым, чистым, вечным чувствам. Кэнфилд позавидовала свежести их ощущений, их молодости. Это она стояла у истоков, помогая человечеству сделать первые, неуверенные шажки к звездам, но путь будут прокладывать они. Какие чудеса откроются их взору, какие приключения ждут?

Она улыбнулась музыкальной романтичности этой фразы. Как это похоже на утро, когда состоялся ее собственный первый полет, когда голубизна небес за стеклом фонаря сгустилась в чернильную тьму, а она с неудержимым восторгом наблюдала вспыхивающие звезды. Она побывала там и вернулась, чтобы поведать об этом. Теперь настал их черед.

Она еще на мгновение задержалась перед кенотафом в почтительном молчании, затем попрощалась с призраками и заспешила вслед за новым поколением.

— Центральный Лас-Вегас вызывает «Барон» тридцать шесть Сьерра.