Доктор Дональд Ричардс посмотрел через стол в серо-голубые глаза матери, в которых отражалась неподдельная тревога. «О, я был, мама, — подумал он. — Был».

Сьюзен не смогла сразу дозвониться до Памелы Гастингс. Она разузнала телефон ее кафедры и позвонила, но ей сказали, что доктор Гастингс придет не раньше одиннадцати. Ее первая лекция состоится в одиннадцать пятнадцать.

«Не исключено, что она заедет в больницу проведать Кэролин Уэллс», — подумала Сьюзен. На часах было уже четверть одиннадцатого — вряд ли она застанет Памелу в больнице. Она оставила на кафедре сообщение для доктора Гастингс с настоятельной просьбой перезвонить ей в приемную в любое время после двух для обсуждения личного и очень важного дела.

Опять ее встретил неодобрительный взгляд Джеда Гини, когда она ворвалась в студию за десять минут до эфира.

— Знаешь, Сьюзен, в один прекрасный день... — начал он.

— Знаю, знаю. В один прекрасный день тебе придется начинать без меня, и слушателям это не понравится. Это врожденный недостаток, Джед. Я хочу сделать все сразу, а потом никуда не поспеваю. Я даже занимаюсь самоанализом по этому поводу.

Он невольно улыбнулся.

— Заходил твой вчерашний гость доктор Ричардс. Хотел забрать записи программ со своим участием. Готов спорить, ему не терпелось еще раз послушать, как он был хорош.

«У меня же с ним свидание сегодня вечером, — вспомнила Сьюзен. — Я бы могла их захватить. К чему такая спешка?» Тут она спохватилась, что нет времени ломать над этим голову, поспешно села за стол, собрала свои заметки и надела наушники.

Когда режиссер объявил тридцатисекундное предупреждение, она торопливо попросила:

— Джед, помнишь вчерашний звонок от Тиффани из Йонкерса? Не думаю, что она перезвонит, но если все-таки надумает, обязательно запиши с определителя ее номер.

— Ладно.

— Десять секунд, — предупредил режиссер.

В наушниках у Сьюзен раздалось объявление: "А теперь оставайтесь с нами на передачу «Спросите доктора Сьюзен», потом прозвучала короткая музыкальная заставка. Она сделала глубокий вдох и начала:

— Добро пожаловать, я доктор Сьюзен Чандлер. Сегодня мы начнем прямо со звонков. Я хочу ответить на ваши вопросы, так что начинайте их задавать. Возможно, совместными усилиями нам удастся решить ваши проблемы.

Как обычно, время пролетело быстро. Некоторых слушателей беспокоили вполне заурядные проблемы.

— Доктор Сьюзен, у меня на работе сослуживица, которая буквально доводит меня до белого каления. Стоит надеть новое платье, как она спрашивает, где я его купила, и через пару дней приходит точно в таком же. Это уже повторилось по крайней мере четыре раза.

— Совершенно очевидно, у этой женщины проблемы с самореализацией, но они не должны затрагивать вас. Ваша проблема решается элементарно просто, — сказала Сьюзен. — Не говорите ей, где покупаете одежду.

Другие вопросы оказались более сложными.

— Мне пришлось поместить свою девяностолетнюю мать в инвалидный дом, — произнесла одна женщина измученным голосом. — Физически она стала совершенно беспомощной, и я ничего не могу поделать. А теперь она не хочет даже говорить со мной, и я чувствую себя такой виноватой, что меня это просто убивает.

— Дайте ей время приспособиться к новой обстановке, — посоветовала Сьюзен. — Навещайте ее почаще. Помните, она хочет вас видеть, даже если старается не замечать вашего прихода. Скажите ей, как сильно вы ее любите. Нам всем надо знать, что нас любят, особенно когда мы напуганы, как она сейчас. И самое главное — перестаньте себя изводить. Вы ни в чем не виноваты.

«Все дело в том, что некоторые из нас живут слишком долго, — с грустью подумала Сьюзен, — а жизнь других обрывается внезапно. Как, например, жизнь Регины Клаузен. И, может быть, Кэролин Уэллс».

Программа уже подходила к концу, когда она услышала, как Джед объявил:

— Наш следующий звонок — от Тиффани из Йонкерса, доктор Сьюзен.

Сьюзен вскинула взгляд на окошечко аппаратной. Джед кивнул ей, давая понять, что помнит о ее просьбе списать номер Тиффани с определителя.

— Тиффани, я рада, что вы нам сегодня перезвонили... — начала было Сьюзен, но ее перебили в самом начале.

— Доктор Сьюзен, — затараторила Тиффани, — я еле-еле набралась смелости вам позвонить, потому что боюсь разочаровать. Понимаете...

Сьюзен с тоской слушала явно отрепетированное объяснение того, почему Тиффани не может прислать ей кольцо с бирюзой. Можно было подумать, что она читает по бумажке.

— Ну вот, доктор Сьюзен, понимаете, я надеюсь, что вы не рассердитесь, но это такое чудное колечко, и мне подарил его Мэтт, бывший приятель, и оно вроде как напоминает о нем... как нам было весело, пока мы были вместе.

— Тиффани, я прошу вас позвонить мне в приемную, — поспешно вставила Сьюзен, и у нее тут же возникло ощущение, что все это уже было однажды. Разве не то же самое она говорила, обращаясь к Кэролин Уэллс всего сорок восемь часов назад?

— Доктор Сьюзен, я не передумаю насчет кольца, — ответила Тиффани. — И, если вы не против, я хочу сказать, что работаю...

— Не говорите мне, где вы работаете, — решительно перебила ее Сьюзен.

— ...в «Гроте», это лучший итальянский ресторан в Йонкерсе! — вызывающе выкрикнула Тиффани.

— Объявляй рекламу, Сьюзен, — рявкнул голос Джеда в наушниках.

«Теперь я хотя бы знаю, где ее найти», — с мрачным удовлетворением подумала Сьюзен, в то же время машинально выговаривая вслух:

— А теперь новости от наших спонсоров.

Когда программа закончилась, она прошла в аппаратную. Джед записал номер телефона Тиффани на задней стороне какого-то конверта.

— Дура-то она дура, а как ловко вставила бесплатную рекламу для своего босса, — язвительно заметил он. Скрытая и несанкционированная реклама была категорически запрещена.

Сьюзен сложила конверт и сунула в карман жакета.

— Меня беспокоит, что Тиффани кажется очень одинокой. Она отчаянно старается вернуть бывшего дружка, и это делает ее уязвимой. Вдруг программу слушал какой-нибудь ненормальный, и теперь он начнет ее преследовать?

— Ты собираешься позвонить ей насчет кольца?

— Думаю, да. Мне нужно только сравнить его с тем, что было у Регины Клаузен. Вряд ли они куплены в одном и том же месте, но я должна убедиться лично.

— Сьюзен, эти сувенирные поделки идут по центу за дюжину, и лавчонкам, которые ими торгуют, нет числа. Хозяева обычно уверяют, что это ручная работа, но кто ж им поверит? За десять колов? Чушь! Ты же сама так не думаешь.

— Ты, скорее всего, прав, — согласилась Сьюзен. — А кроме того... — начала было она, но остановилась на полуслове. Она собиралась поделиться с Джедом соображениями о том, что жена Джастина Уэллса, лежащая в больнице в критическом состоянии, и таинственная Карен — это одно и то же лицо, но передумала. «Нет, — сказала она себе, — лучше подождать, пока я не буду полностью уверена. До поры до времени лучше помолчать».

Увидев, что сувенирный магазинчик Абдула Парки не открылся ни во вторник после обеда, ни с утра в среду, Нэт Смолл встревожился. Его собственный магазин, порноунивермаг «Темные радости», находился как раз напротив «Сокровищ Хайяма», и они с Абдулом были давними друзьями.

Нэт, сухощавый пятидесятилетний холостяк с узким лицом, тяжелыми веками и бурным прошлым, чуял беду с такой же легкостью, с какой любой человек мог бы учуять неизменно сопровождавший его застарелый запах сигар и спиртного.

Всем обитателям Макдутал-стрит было отлично известно, что объявление в витрине его магазина, гласящее, что несовершеннолетние не обслуживаются, не имеет ничего общего с реальностью. Просто его еще ни разу не поймали с поличным: инстинкт помогал ему с порога распознавать любого полицейского, работающего под прикрытием. Если в этот момент в полном соблазнов магазине уже находился какой-нибудь юный клиент, пытавшийся сделать покупку, Нэт тут же начинал громко и демонстративно требовать доказательств совершеннолетия.