— Вы не знаете, зачем он поехал по этому маршруту?

— Спутал дорогу.

— Там разве не было предупреждающих знаков?

— Конечно были, но я уверен, что лошадь сильно разгорячилась, а Уилл так разнервничался, что просто их не заметил. Когда лошадь выбрала тот маршрут и Уилл понял, что ему предстоит, я полагаю, что он резко дернул за поводья, и его лошадь встала на дыбы. Земля и камни посыпались вниз. В любом случае, они оба свалились, и я в какой-то мере все эти годы винил себя за это. Я должен был заставить Уилла Бартона подождать меня.

Я подумала, что так оно и случилось. Вся цепь событий началась с камня, застрявшего в копыте лошади. Узнав это, мама, возможно, обвинила Зака Виллета в том, что его не было с моим отцом, когда он выехал из конюшни, но зачем ей надо было выкрикивать имя Зака Тэду?

По крайней мере, не Тэд Картрайт привел моего отца к Заку брать уроки верховой езды, которые закончились смертью отца.

— Мы вернемся назад, в конюшню, — сказал мне Виллет. — Вы молодчина. Продолжайте так, и станете хорошей наездницей.

Ответ я получила еще до того, как успела задать вопрос.

— Знаете, — произнес Виллет, — вы сказали, что Джорджет Гроув рекомендовала меня в качестве учителя. Она же привела сюда Уилла Бартона брать у меня уроки. А сейчас вы живете в его доме. Это простое совпадение, или судьба, или что-то еще.

По пути домой меня потрясла мысль, что если детектив Уолш знает, или сможет узнать, что я Лиза Бартон, у него будет еще одна причина полагать, что я ненавидела Джорджет Гроув. Рекомендуя Зака Виллета моему отцу в качестве учителя верховой езды, она невольно способствовала его гибели.

Я полагала, что больше не смогу отвечать на вопросы Уолша. Мне нельзя было попадать в ловушку собственной лжи, которую я ему говорю. Мне стоило нанять адвоката по уголовным делам. Но как я сумею это объяснить мужу-адвокату?

Дрю Перри написала короткую статью о панихиде по Джорджет Гроув, отдала ее своему боссу в «Стар-Леджер», а затем вернулась к работе над очерком для рубрики «Какая история скрыта в истории». Это был ее любимый вид репортерской деятельности, и к этому моменту она была совершенно увлечена перспективой по-новому взглянуть на дело Лизы Бартон (Малютки Лиз Борден).

Она оставила сообщение на автоответчике Бенджамина Флетчера, адвоката, который защищал Лизу в суде. Во всяком случае, он перезвонил ей на мобильный телефон в тот момент, когда она поднималась по ступеням церкви «Хиллтоп» к поминальной службе. Они договорились, что она приедет в его офис в Честере к четырем часам.

Она собиралась расспросить его о Диане Уэзли, которая одно время была подружкой Тэда Картрайта и которая, когда начался суд, созвала журналистов и дала интервью. Она заявила, что ужинала с Тэдом в ночь перед самой трагедией и что, по его словам, ненависть Лизы к нему и послужила причиной расставания с ее матерью.

Дрю также нашла интервью, которое вышло в одной из паршивых газетенок на вторую годовщину трагедии. В этом интервью едва одетая Жюли Брет, другая подружка Тэда, сообщила, что ее вызывали в суд по требованию защиты, чтобы опровергнуть заявление Тэда, что он никогда физически не оскорблял женщин.

— Я встала на свидетельское место в суде, — заявила она репортеру, — и разъяснила им, что, когда Тэд Картрайт напивается, он становится грубым и злобным парнем. Он начинает говоригь о людях, которых ненавидит, и приходит в ярость. Затем срывается: швыряет вещи в людей, бьет по морде. Поверьте, если бы ночью, когда он бил меня, у меня был пистолет, его бы сейчас здесь не было.

«Очень плохо, что она не сказала этого для СМИ в то время, когда проходил суд, — подумала Дрю, скривившись, — но, возможно, на тот момент у судьи был запрет на распространение информации о ней».

Бенджамин Флетчер, Диана Уэзли и Жюли Брет — она хотела поговорить со всеми тремя. После этого она намеревалась найти людей, являвшихся друзьями Одри Бартон по Клубу верховой езды Пипэка до того, как она вышла замуж за Уилла Бартона, и после.

«Судя по отчетам, которые я читала, этот брак был очень счастливым, — размышляла Дрю, — но эту песню я уже слышала».

Она подумала о своих близких друзьях, супружеской паре, которые разошлись на сорок втором году брака.

Впоследствии Натали, супруга, призналась ей по секрету:

— Дрю, когда я шла к алтарю, я уже знала, что совершаю ошибку. Все это время я набиралась храбрости для того, чтобы с этим как-то разобраться.

В половине второго в кафетерии Дрю взяла бутерброд с ветчиной и сыром, а также черный кофе. Приметив Кена Шарки в очереди впереди себя, она подошла со своей едой к его столу.

— Не будет ли мой редактор возражать против обеда со мной? — спросила она.

— Что? А, конечно, Дрю.

Выражение лица Кена не убедило ее в том, что он рад ее видеть, но она любила обсуждать с Кеном свои мысли, и, казалось, время для этого было подходящее.

— Пол Уолш был на службе в церкви сегодня, — сказала она.

Кен пожал плечами.

— Я не удивлен. Он ведет расследование убийства Гроув.

— Мне кажется, между ними с Джефом есть какие-то трения? — спросила Дрю.

Шарки, высокий худой человек, на чьем лице было навсегда выгравировано насмешливое выражение, вдруг нахмурился.

— Естественно, ты не ошибаешься, потому что между ними действительно есть разногласия. Уолш завидует Джефу и сам метит на губернаторский пост. Если же у него ничего не получится, он уйдет со службы и будет не прочь в таком случае найти где-нибудь теплое местечко главы службы безопасности. Ясно, что раскрытие громкого дела пошло бы ему на пользу, а сейчас ему как раз подвернулось такое. Однако что бы у них там ни происходило, ползут слухи, что он и Макингсли близки к краху и что раскол становится все более очевидным.

— Мне нужно поговорить с секретаршей Джефа, — сказала Дрю. — Она никогда не сплетничает, но после разговора с ней сразу все начинаешь понимать.

Дрю откусила от своего бутерброда несколько больших кусков, отпила немного кофе и продолжила размышлять вслух:

— Кен, я общаюсь с Марселлой Уильямс или, вернее, она общается со мной. Так вот, она живет рядом с Ноланами по Олд-Милл-лейн, и после случая с вандализмом Уильямс очень много рассказала журналистам. Она говорила мне, что видела, как Джеф Макингсли проехал мимо ее окон в прошлую среду. И она не была бы Марселлой Уильямс, если бы не прошла чуть-чуть по дороге и не увидела его машину, стоящую у дома Ноланов. По-моему, причастность окружного прокурора Морриса к вандализму выглядит несколько необычно? Я хочу сказать, что это произошло до убийства Джорджет.

— Дрю, представь себе, — сказал Шарки, — Джеф честолюбив и скоро начнет повсюду трезвонить о том, как он всеми силами поддерживал порядок в округе Моррис в течение тех четырех лет, что был прокурором. Последний акт вандализма на первых полосах газет. Поэтому-то он и был там. Насколько я понял, люди уже начинают верить, что какой-то псих, сдвинутый на истории Малютки Лиз, разукрасил дом, а потом убил Джорджет из-за того, что она имела причастность к этой истории. Джеф, конечно же, заинтересован в том, чтобы оба этих дела были раскрыты как можно скорее. Надеюсь, что так оно и случится. А если он соберется баллотироваться в губернаторы, я буду голосовать за него.

Шарки покончил со своим бутербродом.

— Не люблю я этого Пола Уолша. К прессе относится с презрением, но в то же время использует нас при подготовке материалов о предстоящих арестах, только для того, чтобы прижать тех, кто, как он думает, что-то скрывает. Помнишь дело Хартфорда? Когда пропала жена Джима Хартфорда, Уолш сделал все, чтобы обвинить этого мнимого палача-убийцу Джима. А оказалось, что бедная женщина, должно быть, съехала с дороги и остановила машину, потому что ей стало плохо. Вскрытие показало, что она умерла от тяжелого сердечного приступа. Но пока не нашли машину, Хартфорд не просто тревожился о пропавшей сорокалетней жене; он каждый день читал в газете, что полиция подозревает убийство и что он является «заинтересованным лицом», иначе говоря, что он ее убил.