– Я никогда не целовалась с мужчиной на лошади. Вы не покажете мне, как это делается? – прошептала Алиса, смущенно опуская ресницы и потом медленно и соблазнительно поднимая их, так что могла заглянуть Филиппу в глаза.

У него перехватило дыхание. Легкая улыбка тронула губы.

– Я боюсь, госпожа Алиса, что для меня это тоже что-то неизведанное.

– Тогда давайте попробуем вместе, – она подвинулась в седле, склоняясь к нему.

Филипп уже не сопротивлялся. Уронив поводья, он ловко повернул жеребца так, чтобы смог обеими руками обнять Алису за плечи и привлечь поближе к себе. У нее вырвался тихий гортанный крик, когда он завладел ее губами. Наслаждение, испытанное ею в саду, нахлынуло с новой силой.

На этот раз нежный ласкающий поцелуй не предшествовал требовательному и страстному, раздвинувшему ее губы с властной необходимостью. Филипп быстро овладел свежей влажной пещерой ее рта, и его язык раздразнивал ее, ласково приглашая принять участие в пылком танце чувств.

Как и прежде, Алиса, всецело отдаваясь желанию, охотно позволила Филиппу взять на себя контроль за исходом ситуации. Чуть не произошедшая из-за верховой езды катастрофа взбудоражила в ней кровь, но поцелуй распалил еще больше.

Ее лошадь дернулась, и это вернуло их к реальности. Менее тренированная, чем у Филиппа, под ослабленными поводьями лошадь стала отходить в сторону. Она выдернула Алису из объятий Филиппа, но страсть продолжала владеть ими.

– Проклятье! – обронил Филипп, подтягивая поводья ее лошади, пока Алиса дрожащими руками подхватывала их.

Ей показалось, что в нем возникло разочарование, – то ли оттого, что прервались объятия, то ли ему не понравились они, как недозволенный факт. А у нее кружилась голова от поцелуя, и она вряд ли была способна что-то анализировать.

Наконец, придя в себя, она робко улыбнулась ему. Он подвел свою лошадь поближе к ней и слегка погладил Алису по щеке.

– Моя прекрасная госпожа Алиса, нам пора прекратить эти занятия. Вы разрушаете мое самообладание, и я не знаю, как долго я смогу оставаться джентльменом.

– Или я – леди, – прошептала Алиса. Ее улыбка исчезла, – Филипп, я не ожидала этого… этого страстного чувства, которое возникает всякий раз, когда вы прикасаетесь ко мне… Я не знаю, как с этим бороться.

Он вздохнул, ласково глядя на нее:

– Я тоже не знаю. Думаю, Алиса, что с сегодняшнего дня нам надо стараться быть на людях и не оставаться наедине. Сейчас еще не время обращаться к вашему отцу… Я бы не хотел идти к нему с нечистой совестью.

Алиса полностью разделяла его мнение. А упоминание об отце вызвало в ней угрызения совести, потому что она пренебрегла правилами хорошего тона, внушаемыми ей с детства. Ее порадовала забота Филиппа о ее репутации, и вновь на щеке ожила очаровательная ямочка.

– Я не сомневаюсь, сэр, что вы с легкостью убедите отца, если поговорите с ним прямо сегодня утром, но я ценю ваше здравомыслие – подождать, пока здесь все уладится. Когда Томас уедет, мы спокойно обсудим наши личные проблемы.

И снова будто маска появилась на лице Филиппа, разжигая любопытство Алисы. Она тщетно пыталась понять, что побудило его вновь спрятаться в свою раковину. Сколько бы она не проверяла сказанное ею, ничего из ряда вон выходящего найти не могла в своих словах. Потом Филипп улыбнулся, а она снова казнила себя вопросом – любит он ее или нет.

– Я должен идти, – сказал он мягко. – И вы тоже – иначе возникнет много вопросов.

– Я знаю, но не хочу от вас уходить, – капризно сказала Алиса.

– Или я от вас, – грустно вымолвил он. – Но я должен. А теперь уезжайте, моя прекрасная леди, пока я не забыл о своих благих намерениях, не снял вас с лошади и не поцеловал как следует.

– Это угроза или обещание?

– И то и другое… Правда, уезжайте, Алиса. Мы оба знаем, что вам надо уехать.

Она страдальчески простонала, но пришпорила лошадь. Удаляясь, оглянулась и послала ему воздушный поцелуй. Печальным отуманенным взглядом он смотрел и смотрел ей вслед.

Поцелуй растаял, как снег на ладони.

В кожаном дублете, свободно сидящий на вороном лоснящемся жеребце, Филипп походил на солдата, приехавшего в Западный Истон после битвы при Вустере.

Филипп боялся даже подумать, что скажет Алиса, когда узнает о его военном прошлом. Ведь солдаты протектората оставили страшный след в жизни этих людей. В поисках короля Чарльза II они опустошили и разорили эти земли и весь город. Солдаты, несли с собой ожесточение. Закаленные войной и скрывавшие истинные чувства за непроницаемыми лицами и ничего не выражающими глазами, они наводили ужас на Алису…

Она отчаянно пришпоривала лошадь, которая послушно перешла на рысь. Всякий раз, когда Алиса думала о Филиппе Гамильтоне и надеялась, что понимает его, происходило нечто такое, что вновь возвращало ее к полному неведению. «Кто вы, сэр Филипп Гамильтон? – мысленно спрашивала она его, когда наступало непонимание. – И почему я люблю вас все сильнее? А если я люблю врага?..»

– Алиса, можно войти? – Пруденс просунула голову в приоткрытую дверь спальни и с надеждой посмотрела на сестру.

– Конечно, – улыбнулась Алиса и, обратившись к горничной, сказала: – Пока все. Если будет нужно, я позову.

Горничная сделала реверанс и вышла, забрав ее голубую амазонку, чтобы почистить.

– Ну? – спросила Алиса, когда они остались одни. – Я знаю этот взгляд, Пруденс. У тебя есть что сказать мне.

Пруденс удобно уселась на тахте перед камином. Она ревниво наблюдала, как Алиса расчесывала свои золотые волосы, потом заговорила:

– Алиса, мама говорит, что ты без памяти влюблена в Филиппа Гамильтона.

Алиса покрылась ярким румянцем. И чтобы как-то скрыть это, она поспешно наклонилась и стала внимательно разглядывать свою небесно-голубую нижнюю юбку, видневшуюся из-под платья. Копна длинных волос соскользнула вниз, рассыпалась и скрыла устыдившееся лицо. После некоторой паузы Алиса сказала, скрывая беспокойство:

– Без памяти влюблена?.. Я бы так не сказала… но… с трудом верю, что так могла сказать мама.

– Да, она действительно так не сказала, – разоблачая себя, призналась Пруденс. – Она выразилась по-другому: ты предпочитаешь сэра Филиппа Цедрику Инграму. Это правда?

– Ну, да. Но почему тебя это так тревожит?

Пруденс сложила руки на коленях, приняв позу практичной женщины и не обратив внимания на ее последние слова.

– Это значит, что ты совершенно не заинтересована в ухаживаниях господина Инграма?

Алиса перевела дыхание. Выпрямившись и отбросив назад массу волос, она строго посмотрела на сестру:

– Думаю, что господин Инграм решит сам – ухаживать ему за дамой или нет.

Пруденс отмахнулась от ее слов, как от назойливой мухи.

– Я пытаюсь определить чувства не господина Инграма, а твои! Алиса, ты его любишь?

Удивление Алисы было неподдельным:

– Я люблю Цедрика Инграма?! Боже сохрани!

Довольная ответом Пруденс заулыбалась:

– Я так и думала. Прекрасно! Тогда мне не надо беспокоиться, что я краду его у тебя.

Удивление в глазах Алисы сменилось любопытством.

– Похоже, что ты решила взять господина Инграма себе в мужья?

Пруденс улыбалась.

– Да. Он еще не знает об этом, но скоро он запляшет под мою дудку.

Не скрывая сожаления, Алиса посмотрела на сестру – такая самоуверенность может до добра не довести, поэтому ради ее будущего счастья она решила быть с ней предельно откровенной.

– Пруденс, Цедрик никогда не баловал тебя своим вниманием. Почему ты решила, что он сделает это в будущем?

– Он не проявлял интереса, дорогая сестричка, потому что рассчитывал на тебя, – Пруденс элегантно передернула плечами. – Когда же ты будешь связана с кем-то другим, он обратит свое внимание на кого-то другого. И почему бы не сбыться моим планам?

Алиса всерьез забеспокоилась о том, что у Пруденс на уме.

– Каким твоим планам, Пруденс?

– Прежде всего, заставить заметить меня, конечно.