Самодовольная улыбка заиграла на тонких губах Осборна.

– А я знал, что Томас Лайтон будет там.

– Тогда почему вы его не схватили?.. Не могу поверить, что пожар возник случайно.

– Да, разумеется, его подстроили, – Осборн захохотал. – Это была очень умная уловка – прервать, чтобы вызвать еще одно собрание роялистов в более удобное для нас время.

– Более удобное?.. Значит, вы не могли привести солдат к кузнице вовремя, чтобы взять Томаса Лайтона?

– К сожалению, вы правы… – Осборн стал еще раздражительнее, – этот лейтенант Вестон в тот вечер решил заняться любовью… Он выпил не в меру и дал солдатам выходной. Большинство из них тут же так набрались, что лыка не вязали. Я ничего не мог поделать.

– Поэтому вы заставили своего агента устроить пожар?

Осборн пожал плечами:

– Я сказал ему прервать собрание. А каким способом он это устроит – его личное дело.

Филипп убийственным взглядом впился в Осборна:

– Я не нужен вам, – настойчиво произнес он.

Осборн высокомерно ухмыльнулся:

– Не сейчас, Гамильтон, не сейчас. Но будьте уверены, я призову вас, – он задумчиво склонил голову. – У вас есть прекрасные навыки, которые могут мне понадобиться. К несчастью, вы обременены моральными принципами, которые в нашем бизнесе вредны. Иногда они затмевают ваше сознание. Но все же вы можете быть полезны.

Филипп встал:

– Я солдат, Осборн. И у меня честные взгляды на жизнь.

– Совершенно верно, – усмехнулся Осборн, – вы можете убить по команде. Мне может это понадобиться.

Филипп пропустил оскорбление мимо ушей и сосредоточился на другом:

– Вы намерены убить Томаса Лайтона?

Осборн рассеянно почесал затылок.

– Если удастся, я бы поймал его и посадил в тюрьму. Тогда можно использовать его, чтобы повертеть папашей Стразерном и не дать ему натворить глупостей.

– Против государства, вы имеете в виду?

– Конечно, – Осборн разглядывал свои ногти. – Однако поймать его может оказаться сложным. Тогда придется ликвидировать.

– И вы рассчитываете, что сделаю это я?

Осборн расплылся в масляной улыбке:

– Поздравляю! Вы очень проницательны, Гамильтон! – он по-хозяйски сцепил пальцы на животе, все еще дьявольски улыбаясь. – У меня для вас есть одно поручение… когда эта группа роялистов будет нейтрализована…

Инстинкт Филиппа сработал мгновенно, что не раз спасало его в минуты опасности, – по спине побежали мурашки. Он почти знал, что скажет дальше Осборн, но все же вопросительно посмотрел на него.

– Нам придется избавиться от местного осведомителя. Он был очень полезен, но его преданность не гарантирована…

Их взгляды встретились и сказали друг другу многое.

– Бедный глупец, – едва прошептал Филипп.

Осборн засмеялся, но лицо оставалось жестоким.

– Вы слишком жалостливы, Гамильтон. Это предатель и большой лжец. Без зазрения совести он предал своих друзей. А вы бы хотели, чтоб лорд протектор наградил его?

– Если вы пользовались его услугами, то да.

– Ба! Он пришел к нам и предложил свои услуги, если будем хорошо платить. Друзей он продал за деньги! А вы – бедный глупец!.. С вашей же точки зрения – он человек непорядочный!

На лице Филиппа дрогнул мускул.

– Тогда я не стану его защищать, – он повернулся, чтобы уйти.

Помедлив, Осборн позвал Филиппа по имени; Остановившись и держась за ручку двери, Филипп оглянулся через плечо:

– Да?

– Как только возьмут Томаса Лайтона, моя функция здесь будет исчерпана. Тогда я прибегну к вашим услугам. Будьте наготове.

Ничего не ответил, Филипп с силой рванул дверь и вышел. Резкий удар захлопнувшейся двери еще более усилил его внутреннюю тревогу.

Топот копыт мчащейся галопом лошади заглушил для Алисы остальные звуки и увел от неприятностей истекшего дня – она вся предалась верховой езде. Прекрасным солнечным утром Алисе страстно захотелось навестить Томаса. Накануне отец проговорился, что Томас остановился у одного знакомого арендатора, хотя всегда его местонахождение хранилось в тайне. Всю ночь она не могла решиться – ехать ей или нет, но ужасно хотелось поговорить с ним. Очнувшись после беспокойной дремоты, наконец, приняла решение. Она поедет туда и застанет его, пока он не сменил убежище. Разговор не займет много времени, но она надеялась, что отведет душу и поговорит с ним обо всем.

Но прибыв к арендаторам, Алиса узнала, что упустила Томаса, – он уехал в неизвестном направлении. Понимая, что секретность в этом случае жизненно необходима, пока Томас живет в Англии беглецом, она все же не могла сдержать раздражения. Особенно ей хотелось поговорить о сэре Гамильтоне, а Томас единственный мог знать, какова была жизнь Филиппа в ссылке.

Раньше этот вопрос имел для нее чисто практическое значение, она просто хотела знать, действительно ли Филипп Гамильтон является роялистом, вернувшимся из ссылки. Сейчас необходимо узнать как можно больше подробностей из его прошлого, чтобы лучше понять человека, которого успела полюбить.

Алиса пересекала поле, граничащее с густым кустарником. Она почувствовала, как лошадь под ней подобралась и взметнулась в воздух, перелетая через ограду. Ощущение полета и вслед за ним бурный восторг захлестнули Алису, как и всегда в такие минуты, когда лошадь парила над землей. Исчезли раздражение и неприятности дня. Душа ликовала.

Внезапно ее восторженность улетучилась – на дороге, идущей по краю поля, появился всадник. Он несся так стремительно, что столкновение в минуту приземления лошади показалось ей неизбежным. Алиса завизжала от ужаса. Она дернула поводья, стараясь отвести лошадь в сторону и боясь, что приземлится прямо на наездника. Но удача сопутствовала ей. Сообразительность наездника и ее быстрая реакция помогли избежать нежелательного столкновения. Их лошади, будто приветствуя друг друга, встали на дыбы, а всадники натянули поводья и встретились взглядом.

– Черт побери! – воскликнул сэр Филипп Гамильтон, весьма встревоженный чуть не случившейся катастрофой. – Госпожа Алиса, с вами все в порядке?!

– Да, все хорошо, – задрожав, сказала Алиса. Ее глаза вспыхнули, как только она отправилась от шока. — Должна сказать, сэр Филипп, что момент был великолепный! Я испугалась, что приземлюсь прямо на вас, хотя успела отвести немного лошадь в сторону.

Филипп успокоился, когда услышал оживленный голос Алисы.

– Вы с ума спятили, милая леди! Перескакивать через такую ограду, даже не выяснив, что делается на противоположной стороне!.. Вы, я думаю, взяли эту высоту с галопа, если приземлились с такой силой.

Алиса кивнула, и на щеке вновь ожила неуемная манящая ямочка.

– Слишком высокая преграда, чтобы взять ее более медленным аллюром, – его возмущенное лицо рассмешило Алису. – Я уже много раз перескакивала через нее, сэр Филипп. И клянусь вам, что только сейчас потерпела неудачу.

– Вы чертовски близко приземлились сегодня, – проворчал он все еще расстроенный.

– В такую рань по дороге почти никто не ездит, – рассудительно сказала Алиса. Она пытливо посмотрела на его практичную кожанку, надетую вместо модного дублета и накидки, и любопытство промелькнуло в ее взгляде. – Действительно, ваше присутствие здесь крайне неожиданно, сэр Филипп.

Лицо Филиппа стало непроницаемым. Она вопрошающе смотрела на него, анализируя сказанное и пытаясь понять, не сказала ли чего-то обидного. Алиса недоумевала, почему он иногда так закрывается от нее.

Но его спокойные слова удивили ее:

– Не делайте больше этого, Алиса, прошу вас.

И еще больше удивилась она своему ответу:

– Если это беспокоит вас, сэр Филипп, обещаю не повторять этого.

Он смотрел на нее взволнованными глазами, в которых она прочла не просто беспокойство за ее неосторожность, а нечто большее. Сердце ее затрепетало, она ждала поцелуя, который непременно – она была уверена – должен был последовать.

Но Филипп не шелохнулся. Он сидел на своем черном жеребце и смотрел на Алису долгим грустным взглядом, который подхлестывал ее неутоленное желание. Она легко придвинула свою лошадь поближе к его жеребцу. В глазах Филиппа что-то мелькнуло, когда юбка ее голубой амазонки коснулась его ноги. Она поняла, что он догадался о ее скрытом желании. Его уверенность в этом подтвердила полупечальная-полузаманчивая улыбка Алисы. Они были так близко друг от друга, лицом к лицу, одни в теплом солнечном свете. Нос ее лошади уткнулся в бок его жеребца. Волшебство, окутавшее их в садике, вновь ожило, убаюкивая все сомнения.