Филипп угрюмо посмотрел на него:

– Сильнее, чем шок, милорд. Это было откровение, – едва заметная улыбка тронула его губы. – Боюсь, что я выглядел недостаточно запуганным, как все здесь, а вел себя как офицер с непокорным солдатом.

Стразерн вопросительно взглянул на Филиппа, но глаза его потеплели.

– Я угрожал отхлестать Вестона кнутом и точно сделаю это или что-нибудь другое, что не очень понравилось бы ему. Он поспешил покинуть мой дом.

– Это неосмотрительно, сэр Филипп, – мило сказала Абигейл. – Военным разрешается делать все, что им вздумается, с тех пор как к власти пришел Кромвель. Ваш офицер оскорбится головомойкой, которую вы позволили ему устроить. Ведь он принимает вас за роялиста.

С яростью, которая поражала в Филиппе, он сказал:

– Со всем должным уважением, миледи, понравилось это лейтенанту или нет, он заслужил такого оскорбительного отношения, – и, обратившись к Стразерну, добавил: – Если мы объединимся, лорд Стразерн, то сможем победить этих подонков.

– Да, мы могли бы, – тихо произнес Стразерн. Его взгляд был настороженным, но в глубине его мелькнуло одобрение. – Вы на себе испытали, что мы терпим последние десять лет, сэр Филипп, но вы должны отдавать себе отчет в том, что предлагаете.

Филипп вопросительно поднял брови:

– И что же это?

– Переворот.

– Папа! – умоляюще воскликнула Алиса.

Стразерн продолжал, указав кивком головы на дочь:

– Вы видите, что происходит, когда произносят это слово, Гамильтон. Наши женщины съеживаются от страха, даже такие сильные духом, как моя дочь. Мы уже довольно насмотрелись на последствия переворота здесь, в Англии.

– И поэтому вы, как собаки, прижали хвосты и ждете, когда вас пнут ногой?!

– Сэр Филипп! – возмутилась Абигейл.

– Стыдитесь! – вскрикнула Алиса, вскакивая. Она метнулась к Филиппу, который тоже встал, и яростно уставилась ему в глаза:

– Никто так страстно не хочет видеть лорда протектора свергнутым, как жители Западного Истона. С самого начала мы поддерживали монархию, а протекторат пытался доказать ошибочность избранного нами пути. Но нас не сломили! Нет, несмотря на то, что они делали с нами! Мы хранили свои тайны. И будем продолжать свое дело. Поэтому не думайте, что принимаем с покорностью тиранию. Просто мы создаем видимость – вот и все. А вы, сэр Филипп, должны понять разницу – она огромна!

Филипп глубоко вздохнул. Напряженная маска на лице скрывала обуревавшие его чувства.

– Извините, лорд Стразерн. Я освобождаю вас от своего присутствия, – он вежливо поклонился. – Сегодня я пришел просто предупредить вас, что в округе рыщут солдаты в поисках вашего сына. Можете не сомневаться – я не выдам им никакой информации.

Когда он собрался выйти, лорд Стразерн холодно сказал:

– Минуточку, сэр Гамильтон.

Филипп обернулся. И встретился взглядом с Алисой, все еще увлеченной своей решимостью – лицо ее светилось.

– Да?

– Лейтенант Вестон упоминал, что человек, которого они ищут, – мой сын?

Филипп чуть заметно улыбнулся:

– Нет, лорд Стразерн. Насколько мне известно, солдаты не знают его имени, иначе они уже арестовали бы вас. И я узнал его имя, как уже говорил вам, придя в магазин, от двух болтливых женщин, посвященных во все подробности, – в его голосе послышалась насмешка. – Если вы и дальше будете проводить такую конспирацию, то я предлагаю вам стремиться к большей конфиденциальности, когда станете что-то планировать, сэр.

С этими словами он снова поклонился и направился к двери.

– Как вы смеете?! – вспыхнула за его спиной Алиса.

Филипп не обратил внимания на ее страстную реплику, но у двери задержался:

– Смею, госпожа Алиса, потому что мне – не все равно.

Он ушел прежде, чем кто-то смог ему что-либо сказать.

После ухода Филиппа в обшарпанной комнате повисло гробовое молчание.

– Ну и ну, – наконец выдавил лорд Стразерн, – как вы на это смотрите?

– Я бы не подумала, – начала Абигейл, – что человек, воспитанный на королевском дворе, может говорить так грубо.

– Возможно, ты права… Но человек честный, рассерженный несправедливостью, неожиданной для него, может так говорить, – уверенно произнес Стразерн. – И вообще, мне нравится, как держится Гамильтон: беспокоится о своих соседях; решительный, но не властный; поступает без оглядки на то, как это будет воспринято. Более того, Филипп серьезно заинтересовался Алисой, и он подходит моей упрямой дочери.

– Папа, – смутилась Алиса, – мы едва знакомы с ним! Ты просил выяснить о нем все, а я не узнала ничего. Он постоянно уходит от разговора на тему политики, не затрагивая важных вопросов.

– Каких, например? Подумай хорошенько, Алиса! Если этот человек не тот, за кого выдает себя, я должен предостеречь жителей Западного Истона о его неблагонадежности. И они откажут ему в любезности. Жизнь в Эйнсли станет для него невыносимой… Если же ты не права в своей оценке, то подвергнешь испытанию невинного человека.

Алиса замолчала. В мыслях вставал Филипп Гамильтон, рискующий прошлой ночью своей свободой, может быть, даже жизнью ради того, чтобы спасти ее от круглоголового… А раньше?.. Как искрились его глаза, как с обожанием он смотрел на нее, и каким серьезным было его лицо – он искренне уважал ее… А было, когда она заставала его врасплох, он пытался скрыть эмоции и уклонялся от разговора о пребывании на континенте, в ссылке, и мыслях о политике.

Кто он, роялист – или круглоголовый?

И нужно ли уличать Филиппа перед жителями Западного Истона, чтобы они стали презирать его только за то, что он позволил себе скрывать свои мысли? В чем могла она обвинить его?..

Но могла ли она оправдать сэра Филиппа за недостаточностью улик в то время, когда Томас находился в Англии и подвергался опасности?

Алиса ощущала на себе пристальный взгляд отца, ожидающего ее ответа, но торопиться не стала. Нелегко было ей принять столь ответственное решение.

– Я считаю сэра Филиппа порядочным человеком, папа. И не думаю, что это он выдал Томаса солдатам. Но я его недостаточно хорошо знаю, чтобы сказать, можно ли ему оказывать доверие в дальнейшем.

Эдвард тяжело вздохнул и присел возле жены на диван.

– Я начинаю уставать от этого постоянного недоверия. Достаточно того, что человек порядочный. Неужели мы всегда должны задавать себе вопрос: на чьей он стороне?

Абигейл с одобрением похлопала мужа по руке:

– Вот ты и ответил на свой вопрос, дорогой. Благородный человек не предаст друга. Если ты решил, что сэр Филипп именно такой, тогда ты волей-неволей будешь доверять ему.

Стразерн порывисто перевел дыхание.

– Отличная мысль, дорогая! Сэр Филипп смог бы быть ценной находкой для нашей организации. У него есть все необходимые качества, и он внесет свежую струю в наши дискуссии.

Алиса продолжала сомневаться:

– Ты уверен, папа? Пока Томас в Англии, не опасно ли принимать в такое время нового человека в наше общество?

Она с беспокойством ждала его ответа, полагая, что ее слова он отнесет к обычным женским страхам. Но отец молчал, и сердце Алисы упало.

– В какой-то степени ты права, дорогая. Томас очень уязвим сейчас. Где-то среди нас есть предатель, и – как, отметил Филипп – глупо было бы надеяться нас благополучный исход. Практически, любой в деревне мог выдать властям приезд Томаса, включая и самого сэра Филиппа. Но! – воскликнул Стразерн, – не думаю, что это дело рук Филиппа Гамильтона. У меня такое ощущение, что тогда он не стал бы рисковать, спасая нас вчера ночью, и не пришел бы сюда сегодня.

– Итак, ты принял решение, – с облегчением произнесла Алиса.

– Королю действительно нужна поддержка, особенно сейчас. Если он решит вернуться, потребуется, чтобы за ним пошло как можно больше преданных людей. Что касается Тома, то даже лучше, если с нами в опасное время окажется рядом такой человек, как сэр Филипп. Мне нужно узнать его мнение о том, своевременно ли сейчас восстание и насколько оно может быть успешным, сумеем ли мы поднять людей и обеспечить их припасами. Он многое внесет в наше обсуждение.