Глядя на Эдгара Осборна, Филипп начинал сомневаться, что в его отечестве что-то изменилось к лучшему. Неужели стольким людям нужно было сражаться и умирать лишь для того, чтобы к власти пришли новые негодяи и обманщики?

Ответ был очевиден, но Филипп пока не знал, что ему делать. Единственное он знал наверное, что чертовски устал от всей этой мышиной возни.

Тропинка вывела из леса к озеру, где он видел Алису Лайтон, несущуюся на лошади. Филипп поехал медленнее, погрузившись в воспоминания о прекрасной златовласке. Мрачный огонек сверкнул в глазах Гамильтона, когда он вспомнил замечание Осборна о ней. Как только этот мерзавец осмелился произносить ее имя?

Когда Филипп думал об Алисе, на сердце накатывала теплая волна чувства. Он считал, что она отвечала на его ухаживания самым должным образом, но ему не следовало забывать, что причина ухаживания в своей основе была порочна – это лишь способ найти подход к ее отцу. Лорд Стразерн, размышлял Филипп, хороший уважаемый человек, единственным пороком которого, если можно так назвать, была его клятва верности королю, ее он никогда не нарушал.

Умная и красивая Алиса Лайтон сразу же очень понравилась Филиппу, и если позволить себе признаться в этих чувствах, а ее отец лорд Стразерн вызывал в нем уважение. И он совершенно не хотел лгать им обоим. Когда Филипп соглашался взяться за это дело, оно казалось ему легким. Все было просто – роялисты считались его врагами. Думал ли Филипп, что среди них он встретит ту, которая станет ему бесконечно дорога. Именно так и случилось. И как будто все действующие лица в этой комедии поменялись ролями: уважение снискал лорд Стразерн, его дочь – любовь, а его сторонник Осборн – нарастающую ненависть.

За долгие годы Филипп создал в своем воображении образ роялиста – циничного манипулятора, не останавливающегося ни перед чем для достижения своих целей. Таких людей было легко ненавидеть – и легко убивать. Этот образ помогал ему сохранять здравый смысл во время войны, но перед каждым сражением он спрашивал себя, не окажется ли в рядах его противников родной брат и не поднимет ли он также меч на своего брата, когда отряд бросится в атаку. Однако в бою не встретил ни разу своего брата, Энтони умер в ссылке самым прозаическим образом, но представление Филиппа о роялистах не изменилось, пока он не прибыл в Западный Истон. И впечатление оказалось противоречивым и разительным.

Образ безжалостного циника незаметно перевоплотился в благородного солидного человека, терпеливо сносящего всевозможные ограничения и доведенного этим терпением до отчаяния. Несмотря на доверие короля Чарльза Тайному Союзу, роялисты на деле оказались крайне разобщенными. А в инциденте с Томасом Лайтоном стало ясно – они не располагают сильной поддержкой.

Филипп решил, что Осборну не обязательно иметь двух шпионов в Западном Истоне, пусть обходится одним перебежчиком-роялистом. И он будет осторожен в разговорах с сэром Эдгаром Осборном. Если только услышит о чем-то грозящем существованию протектората, скажет, а так… пусть ежедневно его обслуживает перебежчик, а Филипп станет обустраиваться в Эйнсли Мейнор.

Небеса разверзлись потоком, заставившим Филиппа растерять мысли об Алисе и о будущем. Он подгонял коня все быстрее и быстрее по скользкой тропинке, но конь скользил в грязи. Филипп остановил его, чтобы не упасть и не тащиться домой по такому сильному дождю, и с облегчением вздохнул, когда они вновь оказались в укрытии под деревьями.

В лесу стояла кромешная тьма, так как кроны деревьев заслоняли тот слабый свет, который шел с небес. Филипп продвигался очень медленно, но все-таки был защищен от дождя.

Из леса он, наконец, вышел в свои владения. Приблизившись к деревьям, наездник заметил какую-то промелькнувшую тень.

Филипп нахмурился, Задумываясь о том, кто бы это мог быть в такую непогоду, но не стал остерегаться. Зачем? Ведь это была земля Эйнсли Мейнор. Его земля. Выстрел раздался подобно грому. Филипп оказался достаточно близко, и он оглушил его. Ему повезло: качество оружия или самого стрелка оставались сомнительными. Пуля ранила бедро Филиппа, прошла через мышцу и слегка задела бок лошади. Боль обожгла, но рана казалась не опасной. Бывалый вояка и опытный наездник, Филипп удержался на лошади, когда от испуга она рванула в сторону, и направил домой.

У него не было оружия, и он ничего не мог сделать человеку, стрелявшему в него. Как любой мудрый солдат, он знал, что лучше было сейчас отступить, чтобы сразиться в другой раз, чем сломя голову мчаться навстречу смерти.

Сейчас ему надо было отступить. Но потом… Потом он собирался выяснить, кто поджидал его в засаде ненастной ночью и зачем.

Леди Абигейл Стразерн всегда утверждала, что сплетничать со слугами недостойно для членов семьи Лайтонов, и дочери в основном придерживались этого правила. Однако в этот солнечный день Пруденс поддалась соблазну и выслушала пикантную новость, принесенную из деревни ее няней. Известие заставило ее от удивления широко открыть рот, и, едва дослушав, тут же броситься в дом рассказать все Алисе.

Сестру она застала в гостиной, одетую в практичное темно-коричневое платье без каких бы то ни было украшений и дающую уроки горничной, чье платье оказалось не намного хуже, как делать реверанс. Пруденс бесцеремонно прервала их, не в силах сдержать свое волнение.

– Алиса! Ты не представляешь, что случилось!

– Да, дорогая, я действительно не представляю, – заметив ее крайнее возбуждение, сказала с удивлением Алиса. – Но мне кажется, ты очень хочешь мне все рассказать.

– Произошло ужасное, Алиса! – Пруденс шлепнулась на диван, и ее верхняя желтая юбка распахнулась, приоткрыв нижнюю красивого персикового цвета. Выразительно сложив губки, она уставилась на служанку.

Алиса поняла, что Пруденс хочет сообщить ей новость наедине.

– Можешь идти, Матильда. Я пошлю за тобой, как только смогу возобновить урок.

Девушка вышла. Немного помедлив, Алиса заговорила:

– Ну, Пруденс? Мы одни, давай выкладывай свою новость, а то боюсь, что ты лопнешь прямо у меня на глазах!

Пруденс подалась вся вперед, ее глаза блестели в предвкушении ошеломляющего эффекта, а лицо оставалось серьезным.

– Случилось самое страшное, Алиса!

– Это я уже слышала, – обнаруживая спокойствие, сказала Алиса, видя, как Пруденс покусывает губы. – Пру, довольно подбирать подходящие выражения, выкладывай все, как есть! Что тебе известно? Лучше скажи побыстрее!

Пруденс выдавила из себя жалкую улыбку:

– Клянусь, ты права, Алиса! Я именно об этом подумала… но нет… если я должна сообщить это печальное известие, то надо сделать красиво, ничего не пропуская…

Алиса побледнела:

– Что случилось, Пру? Что-то с Томасом? Его поймали солдаты протектората?

– С Томасом? Нет, слава богу! Моя новость не о Томе!

– Тогда о ком?

– Как?! Конечно же, о сэре Филиппе Гамильтоне!

Алиса немного расслабилась, но тело оставалось напряженным.

– Что же о сэре Филиппе?

– В него стреляли!

– Стреляли?! – Алиса оцепенела, потом едва выдавила: – Кто?

– Никто не знает – вот что ужасно! Вчера вечером он возвращался в Эйнсли, и кто-то выстрелил в него в фамильном парке. Он смог удержаться на лошади и доехать благополучно до дома, но стоит ли говорить, что могло случиться, не будь он отличным наездником.

– Кто тебе это сказал?

Пруденс испытующе взглянула на сестру:

– Няня Грин. Она сказала, что сейчас вся округа только и говорит об этом.

Имя няни Грин давало возможность отнести новость к пустым слухам, подобно тем в Западном Истоне, которые сопровождали приезд Томаса в Англию. Но так как няня Грин знала всю деревню вдоль и поперек, то новость можно было считать достоверной.

Лицо Алисы стало неестественно спокойным.

– А мать с отцом знают об этом?

– Понятия не имею, – с удивлением сказала Пруденс.

Ее притворная наивность разозлила Алису, и она решительно встала.