— Очень хорошо, мадам. Мы начнем с положения, в котором, к большому несчастью, вы оказались вчера и продолжим занятия по освобождению от захвата. Могу я предложить воспользоваться затупленными стрелами без оперения?

— Я полностью полагаюсь на вас, сержант.

Веселые солнечные зайчики играли с Рене в прятки, отражаясь от мозаичных оконных стекол, пока она шла по коридору к апартаментам ее величества. Она была неприятно поражена, обнаружив Анну у дверей в личные покои королевы.

— Мне очень жаль, леди Норрис, — рассыпалась в извинениях Анна. — В настоящий момент ее величество осматривает лекарь. Ее ни в коем случае нельзя беспокоить. Могу я передать ей ваше послание?

После того как леди Норрис, поминутно утирая слезы, попросила передать ее величеству свои наилучшие пожелания, Рене шагнула вперед, надев непроницаемую маску придворной любезности.

— Доброе утро, Анна. Как себя чувствует ее величество?

Анна испустила вздох и закудахтала:

— Какой кошмар, Рене! Не могу тебе передать, как мы все расстроены. У его величества в глазах стояли слезы, можешь себе такое представить? Мне кажется, я никогда не видела его таким. А наша бедная милая королева! Когда достопочтенные сеньоры де Виттория и де ла Са сошлись во мнении, что ее недомогание суть следствие расстройства желудка, она настояла на том, чтобы провести всю ночь на молитвенной скамейке и отправила хранителя своего личного кошелька сделать пожертвование лечебнице Святой Екатерины. Так что, вполне естественно, сегодня утром ее величество чувствует себя совершенно разбитой. А как прошел твой ужин с кардиналом Йорком?

Рене не помнила, чтобы обсуждала свои планы на вечер с Анной. Впрочем, реплика подруги лишний раз свидетельствовала о том, что при дворе не существует тайн. Хладнокровие Анны поразило девушку до глубины души, особенно если учесть, что именно сестра Бэкингема отравила королеву с намерением убить ее наследника, а теперь должна была сообразить, что снадобье, которое вручила ей Рене, оказалось бесполезным. В соответствии со своей ролью в спектакле, который обе, не сговариваясь, разыгрывали друг для друга, принцесса поинтересовалась:

— Как твои дела? Надеюсь, тебе стало… лучше?

И вновь Рене была поражена в самое сердце. Легкая улыбка, скользнувшая по губам Анны, была совершенно искренней!

— О да, конечно! Тебя послало мне само небо.

— Что ж, я очень рада, — вымученно улыбнулась принцесса. — Мне бы очень хотелось повидать королеву, но, насколько я понимаю, сейчас она занята. Прошу передать ее величеству, что я ужасно расстроена ее недомоганием и благодарю Господа за ее выздоровление. Пожалуй, я нанесу ей визит чуть позже.

Двери в личные покои королевы распахнулись, и оттуда вышли испанские дворяне, что–то оживленно обсуждая между собой. Рене сделала попытку войти, но Анна загородила ей дорогу.

— Ее величество нельзя беспокоить ни в коем случае!

Неподдельная тревога в глазах подруги в очередной раз заставила принцессу изменить свое мнение о ней. Ей вдруг захотелось крикнуть Анне в лицо: «Неужели ты думаешь, что я начну болтать? Или это не я дала тебе флакон со снадобьем, проклятая лицемерка?» Быть может, Анна и обладала талантами лицедейки, но особым умом не отличалась.

Из спальни королевы вышла светловолосая сестра сэра Уолтера Маргарет Клиффорд, держа на сгибе локтя корзину с грязным бельем. Увидев принцессу, она одарила ее белозубой яркой улыбкой, живо напомнившей Рене Майкла.

— Миледи Рене, хотите, я узнаю, не желает ли ее величество принять вас?

Рене удивленно заморгала.

— Э–э… да, конечно. Благодарю вас, вы очень любезны.

Доктор Линакр и главный хирург Джонсон привели с собой третьего собрата по ремеслу, чтобы осмотреть своего необычного пациента. Доктор Чамбер имел обширную практику в Падуе [53], прежде чем принял предложение венценосного отца Генриха и стал его личным врачом и аптекарем. Три ученых мужа, которым помогали многочисленные ученики и подмастерья, суетились вокруг Майкла, как вороны, слетевшиеся на свежий труп, вооруженные холодными инструментами вместо клювов и когтей. Основательно простучав своими железками ему грудь и измяв твердыми пальцами лицо, они невнятным бормотанием выразили свою полную ученую растерянность, обнаружив его в добром здравии.

Наконец, Джонсон, оправдывая свое прозвище Королевская Пиявка, возжелал осмотреть рану пациента. При виде сверкающего зонда и ланцета Майкл закрылся подушками, трепеща, как девственница в преддверии первой брачной ночи, и отмахиваясь от их ледяных рук.

— Мой добрый доктор! — вскричал он, натянуто улыбаясь. — Целую ночь я провел, восполняя запасы собственной крови и латая шкуру. И если вы начнете отдирать повязку, это наверняка приведет к ухудшению моего состояния и повлечет самые катастрофические последствия для моего здоровья, что было бы весьма прискорбно, поскольку я дал обет пожертвовать значительные суммы на чтение лекций. Я имею в виду университеты Оксфорда и Кембриджа, Королевский колледж врачей, Гильдию хирургов и Гильдию аптекарей, ученые члены которых смогут использовать мои скромные сбережения для проведения дальнейших исследований в области медицины. Джентльмены, спешу уверить вас, что мой слуга весьма опытен в смене повязок. Вы сами видите, что я поправляюсь не по дням, а по часам. Давайте не будем играть с судьбой в орлянку. От добра добра не ищут, знаете ли. Полагаю, его величество будет счастлив услышать от вас о том чуде, которое вы сотворили со мной.

Ученые мужи посовещались и выразили свое полное согласие с тем, чтобы Пиппин и дальше ухаживал за своим молодым господином. Майкл облегченно вздохнул, когда доктора удалились, пообещав вернуться попозже, чтобы все–таки осмотреть его.

Наконец–то установилась хорошая погода, и король Генрих поспешил воспользоваться случаем. Он решил доставить себе удовольствие соколиной охотой. Майкл с горечью вслушивался в стук копыт горячих жеребцов, уносивших со двора короля со свитой. Он чувствовал себя мальчишкой, которого отправили спать, оставив без ужина, а безуспешные поиски перстня лорда Тайрона в собственной спальне не способствовали улучшению его настроения.

К обеду Майкл окончательно пал духом. Решив смыть запах лекарей, истыкавших его тело своими зловещими инструментами, он заказал роскошную ванную, отправив Пиппина подышать свежим воздухом, а сам вытянулся в бадье, заполненной прохладной, благоухающей травами водой. Впрочем, юноша догадался приберечь перепачканные кровью льняные тампоны: они еще могут ему пригодиться.

Около полудня во дворец вернулся король. В сопровождении шумной ватаги дворян он быстрым шагом вошел в комнату Майкла. За ним шествовала процессия слуг с кувшинами вина и подносами с разнообразными кушаньями. Генрих застал пациента в постели. Его бесстрашный защитник, завернувшись в велюровый домашний халат, покоился на кровати, подложив под спину гору подушек, очень напоминая умирающего понтифика. Для полноты образа ему недоставало только ярко–алой скуфейки на затылке.

— Мы рады видеть, что вы идете на поправку, Деверо! — Король небрежным жестом остановил его, когда Майкл попытался встать с кровати и склониться перед его величеством в подобающем поклоне. — Только послушайте о наших новых кречетах, ястребах–тетеревятниках и сапсанах — страх и ужас, доложу я вам, мой храбрый защитник!

— Дрожь и трепет! — подхватил Вайатт, гнусавым голосом вторя бархатному баритону короля.

— Мои новые ирландские хищники взмыли в небеса, как стая гарпий!

— Берегись, английская дичь! Теперь тебе несдобровать!

Мысленно благодаря Пиппина за то, что тот вовремя предупредил его о визите короля, Майкл выслушал кровавую сказку о кельтских когтях и хитроумной британской дичи.

— С позволения вашего величества я хотел бы написать моему благородному лорду Тайрону о том, что его скромный дар доставил вам некоторое удовольствие.

— Скромный дар, клянусь честью! Ха! Да–да, напишите! Передайте лорду Тайрону нашу сердечную благодарность, потому как он дорог нашему сердцу. Упомяните также и о том, что его щедрость не останется незамеченной. Мой лорд–казначей уверяет меня, что, продав этих бесподобных птичек, я смогу построить несколько новых кораблей, чего я, естественно, делать не стану. — Король Генрих остановился посреди комнаты, широко расставив ноги и уперев руки в бока, и окинул благосклонным взором своего прикованного к постели защитника. — Вот уже три раза подряд вы доставили нам удовольствие. — И он принялся загибать пальцы, перечисляя подвиги Майкла: — Олень, ловчие соколы и спасение нашей персоны…