— Мадам! — Из ее спальни один за другим выходили усталые слуги. — Все в порядке.

Ее апартаменты выглядели почти так же, как прежде, создавая впечатление, что она никуда не уезжала.

— Я очень благодарна вам за помощь. Отдыхайте.

С тяжелым сердцем Рене взяла четки, подошла к своей молельной скамейке и опустилась коленями на подушку, лежавшую на ней. Склонив голову, она беззвучно зашептала «Отче наш», «Аве Мария» и «Слава Всевышнему», молясь о еще одной душе. О человеке, чья кровь пролилась на ее руки. Вскоре после того, как слуги ушли, раздался стук в дверь, которого она ждала и страшилась. В ее апартаменты вошел сержант Франческо. Они молча взглянули друг на друга. Дело было сделано.

Когда первые лучи рассвета робко скользнули в комнату, Майкл открыл глаза. Над его кроватью склонился тучный импозантный мужчина; кроваво–красный оттенок его шапочки и мантии свидетельствовал о стремлении умереть за свою веру. Пронзительный взгляд пробежал по телу и остановился на лице юноши. Майкл растерянно заморгал, когда его одурманенный болью и снадобьем мозг распознал, наконец, нежданного гостя. К нему пожаловал кардинал Уолси, тот самый царедворец, на которого он стремился произвести нужное впечатление. В общем–то, следовало ожидать, что хитроумный канцлер, державший руку на пульсе королевства, не позволит графу–маршалу и капитану гвардии обойти себя в погоне за сведениями о неудавшемся покушении.

— Ваше высокопреосвященство! — Майкл приподнялся на локте, с изумлением отметив, что не чувствует боли, и поспешно застонал, чтобы скрыть замешательство. — Покорнейше прошу извинить меня за то… — «…что принимаю вас в одном нижнем белье…» Святые угодники, но ему совсем не больно!

Незнакомый слуга внес в комнату какой–то странный стул с высокой спинкой и поставил его подле кровати. Незваный гость с достоинством опустился на него.

— Оставьте нас. — Слуга схватил за шиворот протестующего Пиппина и вытолкал за дверь, осторожно прикрыв ее за собой. Как только они остались одни, кардинал поинтересовался: — Что вы делали прошлой ночью у дверей спальни ее величества?

Майкл понадеялся на то, что его изможденный вид сделает его слова более убедительными.

— Право же, не помню в точности. С позволения вашего высокопреосвященства, искал отхожее место, наверное.

— Придумайте что–нибудь поумнее, сэр! Стража не пропустила бы вас!

— При всем уважении к вашему высокопреосвященству, позвольте заметить, что стража не остановила того негодяя, который спутал мою печень с ножнами своего кинжала. Откровенно говоря, я не могу объяснить ни себе, ни тем более вам, как я туда попал. И если бы ваше высокопреосвященство потребовали, чтобы я провел вас туда, то, клянусь честью, я бы не смог этого сделать.

— Кому вы служите? Кем был тот человек, которого вы убили? Что вы подмешали в питье ее величеству? Выкладывайте немедленно, чтобы мне не пришлось вытягивать из вас правду клещами!

Майкл понял, что сопротивление бесполезно. Кардинал вел осаду по всем правилам.

— Хотел бы я иметь ответы на эти вопросы, ваше высокопреосвященство! Увы, мне нечего предложить вам. Я лишь смутно припоминаю, как брел куда–то в темноте, ища, прошу прощения, где бы облегчиться. Как вдруг, откуда ни возьмись, на меня набросился этот человек. А когда я спросил у него дорогу, он указал мне путь в преисподнюю.

Кардинал откинулся на высокую спинку стула, благолепно сложив руки на животе.

— Для чего вы прибыли ко двору?

Майкл выстроил свои разбегающиеся мысли в боевые порядки.

— Чтобы достойно представлять на турнире моего благородного опекуна, чтобы стяжать славу и почести для дома Тайрона и, э–э, сделать так, чтобы мой благородный приемный отец гордился бы своим наследником, ваша милость.

«Капелька скромности еще никому не вредила», — решил молодой человек.

— Вас обуревают амбиции, не так ли? Кое–кто назвал бы это пороком. А я утверждаю, что амбиции порождают величие, но при условии должного ухода за ними. Подумайте хорошенько. Что вы можете рассказать мне о человеке, напавшем на вас?

Майкл осторожно положил руку на повязку, закрывающую его правый бок.

— Он ругался по–испански, от него исходило невыносимое зловоние, и еще он одинаково хорошо владел обеими руками. Перед Господом нашим клянусь — это все, что я запомнил. — Как же вам удалось одолеть его после удара кинжалом в печень?

Какое–то шестое чувство подсказало Майклу, что сейчас ему не просто расставляют ловушку. Очевидно, на уме у кардинала было что–то еще. Неужели Уолси заинтересовался им и решил, что стоит взять его под свою опеку? Так, как он поступил с Саффолком?

— Это вопрос из области теологии, ваше высокопреосвященство. Зачем Господу щадить грешника? Быть может, он в неизреченной милости своей уготовил мне новые испытания? На это я могу ответить лишь: «Узри! Вот он я!». — Все–таки юноша недаром ходил на мессу.

Губы кардинала дрогнули, и он с трудом скрыл улыбку.

— Вы полагаете, что у меня есть для вас новое испытание?

Майкл, не дрогнув, встретил взгляд маленьких хитрых глазок.

— Узрите! Вот он я!

— Мне стало известно, что в день вашего прибытия ко двору некий помощник управляющего сыграл с вами злую шутку, поселив вас в подвале. Но благодаря вмешательству леди Рене, принцессы Франции, вас перевели в эту славную комнату. Вы хорошо знакомы с ее высочеством?

«Не так хорошо, как мне бы хотелось», — мрачно подумал Майкл. А теперь, в свете ее поспешного отъезда, продлить знакомство уже не представлялось возможным.

— Я имел счастье несколько раз беседовать и танцевать с ее высочеством. Она показалась мне очаровательной и достойной всяческого доверия особой.

— Мне сообщили еще об одном прискорбном случае. Я имею в виду вашу ссору со шталмейстером его светлости герцога Норфолка, неким сэром Уолтером Деверо, если не ошибаюсь.

— Сэр Уолтер счел себя оскорбленным, узнав, что у нас с ним был один и тот же родитель. Он вызвал меня на дуэль в надежде смыть оскорбление, нанесенное, как он полагал, нашему общему предку. — Юноша заметил, как кардинал выразительно прищурился, и понял, что его собеседник не попался на крючок. Майкл поспешил исправить оплошность. — А тот факт, что я наткнулся на него в столь неподходящий момент, когда он силой домогался одной известной леди, дал сэру Уолтеру повод, которого он искал, ваше высокопреосвященство. — Теперь его оговорку можно было списать на то, что он стремился оградить честь и достоинство Рене от возможных инсинуаций.

— Его величество весьма доволен вами. Он даже называет вас «своим бесстрашным защитником». Полагаю, у него есть на то веские причины. Я же, с вашего позволения, не стану спешить с суждениями. Кстати, у вас случайно нет желания получить какую–либо должность при дворе, или же ваши устремления не простираются дальше того, чтобы сменить своего приемного отца на посту вице–короля Ирландии?

— Мои устремления, ваше высокопреосвященство, состоят в том, чтобы верно служить своему королю и тем великим мужам, которые, в свою очередь, служат ему.

— У его светлости герцога Бэкингема и милорда Нортумберленда во множестве имеются чины и должности для тех, у кого твердая рука, способная держать меч. Думаю, они с радостью примут под свое крыло бесстрашного защитника его величества.

«Кардинал Уолси знает, кто замышлял убийство короля», — понял Майкл. Следовательно, настало время определиться, в какую сторону дует ветер его лояльности. Молодой человек призадумался, а не пора ли открыть сундучок и достать оттуда кинжал, экспроприированный им у Бэкингема. Он мог сказать, что отнял его у испанского наемного убийцы в пылу схватки и таким образом отправить Бэкингема на эшафот, куда кардинал лично доставил бы герцога в повозке для осужденных. Вот только стоит ли? Ведь при этом он мог невольно выдать Анну, а уж та наверняка постаралась бы утопить и Рене. Так не лучше ли придержать эту козырную карту в рукаве, чтобы посмотреть, куда приведет расследование покушения?