С усилием отведя глаза, Дункан забормотал молитву об укреплении духа.
— Идут, идут!
Когда над шеренгой прокатился крик, заглушая рев рогов, Дункан устремил взгляд вперед, вниз по склону, откуда уже приближался первый ряд английских конников.
Поначалу они двигались шагом, тесным строем, так что лошади шли вплотную друг к другу. Разноцветные попоны тяжко покачивались в такт поступи боевых коней, выдавая наличие кольчуг под ними. Шаг постепенно сменился легкой рысью, и лошади увеличивались в размерах у скоттов на глазах. Вот они поскакали еще быстрее, и стук копыт, поначалу напоминавший слитный рокот, перешел в бешеный грохот. Земля задрожала у Дункана под ногами, он ощущал ее вибрацию всем телом. Дальше по склону другие рыцари устремились к остальным трем шилтронам, но он не обратил на них внимания. В животе у него поселился ледяной страх. Руки его крепче обхватили древко копья, и он напрягся, с содроганием ожидая удара. Господи Всемогущий, спаси и сохрани!
Слева в воздух взвилась туча стрел, выпущенных лучниками Уоллеса. Достигнув в полете самой высокой точки, они перевернулись и градом посыпались вниз, на приближающихся рыцарей. Большая часть стрел с лязгом отскочила от их доспехов, не причинив никакого вреда. Одна лошадь в бело-голубой полосатой попоне испугалась и выбилась из строя, направляясь к соседнему шитлтрону, но всадник умело укротил ее и вернул на место. С ним поравнялись остальные, переходя с рыси на галоп, и рыцарь принялся яростно понукать ее, спеша догнать товарищей. Кажется, весь мир содрогнулся при виде надвигающейся массы закованных в броню всадников. Железные подковы взметывали комья грязи, и лошади, вытянув шеи, неслись вперед столь же бесстрашно, как и всадники, сидевшие в седлах. И вот, в самый последний момент, рыцари опустили копья или выхватили из ножен мечи, надвигаясь на скоттов железной волной, внушающей панический страх. Дункан скорее ощутил, нежели услышал, как взревели мужчины вокруг него, и звук волной прокатился по ощетинившимся копьями рядам. Он почувствовал, как сжали его с боков Керальд и другие, и в их стиснутых зубах и безумных глазах читались непоколебимая решимость и отчаяние. Дункан испустил громкий крик, когда английские всадники подскакали вплотную, намереваясь стоптать их конями и поднять на копья.
Удар оказался сокрушительным.
Кто-то из шотландцев, стоявших рядом с Дунканом, буквально отлетел назад, пронзенный в грудь вражеским копьем, которое отбросило его на воинов в следующем ряду. Он нелепо взмахнул руками и еще успел что-то крикнуть. Скотты поспешили сомкнуть ряды, закрывая брешь. В первом ряду шилтрона упали еще несколько человек. Это рыцари, подскакав вплотную, швыряли в них свои мечи и топоры, а потом разворачивали коней, чтобы унестись прочь. Большинство шотландцев были одеты лишь в кожаные или шерстяные туники, которые это оружие пробивало насквозь, нанося смертельные раны.
Но Дункан не слышал криков умирающих. Он орал во всю силу легких, вцепившись обеими руками в древко копья, острие которого вонзилось в шею лошади. Животное заржало от боли и встало на дыбы, а всадник безуспешно пытался подобрать поводья, чтобы развернуть его. Конь неловко попятился и задел боком частокол, а Дункану показалось, что руки у него вывернулись из плечевых суставов. Внезапно жеребец упал на передние ноги, и копье переломилось, но железный наконечник остался в ране. От неожиданного рывка Дункан едва устоял на ногах. Рыцарь же полетел с седла через голову коня, с такой силой грянувшись грудью о деревянные колья частокола, что один из них пробил его кольчугу. Он забился в конвульсиях, выкашливая кровь сквозь забрало шлема. Вокруг шилтрона корчились в агонии и другие рыцари, сброшенные с коней прямо на острия шотландских копий. Остальные же, лишившись копий и метнув оружие в ряды скоттов, развернули коней и галопом помчались прочь, оставив противников умирать в грязи.
Но на место каждого павшего скотта встал новый, и шеренги быстро сомкнулись, закрывая бреши в обороне. Раненых оттащили в центр шилтрона, где товарищи перевязывали их или же наспех читали отходные молитвы. Англичанам в очередной раз не удалось прорвать шеренги шотландцев, а сами они лишились драгоценных коней и людей, походя на льва, который атакует дикобраза, раз за разом теряя кровь и силы, отступая и разъяряясь все сильнее.
Дункан продолжал сжимать в руках сломанное копье. Казалось, пальцы его приросли к древку, не в силах разжаться и выпустить его. Рыцарь, коня которого он поразил своим оружием, все еще корчился на зубьях частокола, кашляя и давясь собственной кровью. Дункан видел, как на спине у него вырастает горб в том месте, где деревянное острие пробило кольчугу насквозь. Он подавил подкатившую к горлу тошноту и крепко зажмурился, хватая обжигающий воздух широко открытым ртом. Рядом с ним Керальд опустил копье и выскользнул из строя. Наклонившись над рыцарем, он сорвал у того с головы шлем, обнажая залитое потом лицо совсем еще молодого человека. Глаза его превратились в щелочки, в них плескалась дикая боль. Воин умирал, у него уже началась агония, но он еще нашел в себе силы оскалить окровавленные зубы и что-то прошипеть Керальду. Старый шотландец здоровой рукой выхватил из-за пояса кинжал. Загородив рыцаря спиной, так что Дункан более не видел его лица, он вдруг резко качнулся вперед. Рыцарь захрипел и выгнулся дугой, так что кровь из раны ударила тугим фонтаном, а потом безжизненно обмяк на частоколе. Керальд сорвал у него с пояса мех с вином, после чего, сунув окровавленный кинжал за пояс, вернулся на свое место в строю. Вынув затычку из меха, он осторожно принюхался. Удовлетворенный, он сделал несколько жадных глотков, и глаза его восторженно расширились. Он протянул мех Дункану, и тот с благодарностью принял его. Вино оказалось сладким и крепким. Дункан с трудом оторвал бурдюк от пересохших губ и передал его дальше. Широко улыбаясь, Керальд поднял с земли свое копье. В бороде его поблескивали красные капли.
Над шилтронами раскатился громовой рев Уоллеса, призывающего своих людей стоять до последнего.
«Я привел вас в круг, — прокричал их лидер сегодня утром, когда они строились в боевые порядки. — А теперь посмотрим, умеете ли вы танцевать!» [62]
И они станцевали от души. После многих месяцев под пятой англичан, когда они гнули спину перед чиновниками и прятались по углам от солдатни, долгих месяцев, проведенных в скитаниях по лесам родной страны, объявленные вне закона, им представился шанс вернуть себе свободу. Уоллес привел их к победе на лугах под стенами Стирлинга, несмотря на подавляющее численное превосходство противника. И вот теперь новый хранитель Шотландии вознамерился одержать очередную победу.
Придя в себя от одобрительного рева Уоллеса, Дункан отшвырнул в сторону сломанное копье и поднял с земли целое. В стане англичан надрывались горны, но, вместо того чтобы перестраиваться для очередной атаки, рыцари потянулись назад, к основным силам своей армии, туда, где развевался штандарт короля Эдуарда.
— Мы их сделали, — хмыкнул Керальд. — Они не могут продолжать так дальше до бесконечности. Англичане потеряли слишком много рыцарей.
Дункан не проронил ни слова, вместе с остальными товарищами глядя вниз. Там вместо рыцарей разворачивалась шеренга пеших воинов. Глаза его сузились, когда он разглядел у них в руках изогнутые луки.
— Лучники, — пробормотал кто-то.
Улыбка на лице Керальда увяла.
До Дункана доходили слухи о валлийских стрелках и их смертоносных длинных луках. Он инстинктивно напрягся, прижимая руки к груди. У него не было щита, как и у всех остальных, — им нужны были обе руки, чтобы управиться с копьем. Кроме того, шилтроны были щитами сами по себе, защищая тех, кто стоял в строю. Подобно большинству своих товарищей, Дункан не носил доспехов, если не считать криво сидящих наголенников, снятых с трупа английского солдата после битвы при Стирлинге. Теперь он пожалел, что не взял тогда кольчугу.
