Все громче говорили о вооруженных стычках на западе между Макдональдсами Ислея и Макдугаллами Аргилла. Макдональдсы, друзья Брюсов, поддержали короля Эдуарда во время оккупации, чем навлекли на себя месть Макдугаллов, давних союзников Коминов. Ширились слухи о сожженных дотла городах и семьях, вынужденных срываться с насиженных мест и спасаться бегством, о бандах вооруженных разбойников, свирепствовавших в окрестностях и не гнушавшихся грабежами и убийствами. Повсюду вспыхивали все новые очаги напряженности, семьи определялись с выбором и становились или на одну, или на другую сторону, и старинная вражда лишь подбрасывала дров в костер нового противостояния. Английские гарнизоны запирались за стенами замков, к Крессингэму в Бервик мчались гонцы с просьбами о помощи, а путешествовать по дорогам становилось все опаснее. Именно народная молва донесла до Роберта и его отряда сведения о том, что скотты собираются в Ирвине. Впрочем, слухи ходили самые разные. Одни утверждали, что король Эдуард лично двинулся на север во главе целого войска, чтобы дать бой повстанцам, другие говорили, что Уоллес намерен вторгнуться в Англию. Но и те, и другие сходились в одном — у мятежа появились два новых сторонника в лице епископа Вишарта и сэра Джеймса Стюарта и оба достойных мужа тоже направляются в порт.

И вот теперь, приближаясь в сгущающихся сумерках к лагерю повстанцев, Роберт с волнением ожидал встречи с сенешалем, которая могла стать для него решающей. Но его отряд еще не успел достигнуть первых шатров, как их остановил вооруженный патруль.

Воины были пешими, и один из мужчин, явно старший, поднял руку, приказывая им остановиться. Мускулистый, с загорелой дочерна бритой головой был одет в грязные штаны из оленьей кожи, доходившие ему до щиколоток и подпоясанные широким ремнем с массивной бляхой, а также подбитую мехом накидку тонкой работы, которую он носил распахнутой, обнажая покрытую шрамами грудь. В руках он сжимал боевой топор с длинным топорищем и зловеще изогнутым, непривычного вида лезвием. Его сопровождали шестеро мужчин и, судя по их одежде, можно было с уверенностью заключить, что они — уроженцы самых разных уголков Шотландии. Один, опиравшийся на длинное копье, был босиком, в короткой тунике горца. Второй щеголял в старомодном нагрудном панцире, который был ему слишком велик, поверх кольчуги с длинными рукавами — это заставляло предположить, что некогда доспехи предназначались намного более крупному хозяину. Двое других были одеты в поношенные кожаные дублеты и вооружены короткими луками, а с поясов у них свисали матерчатые колчаны со стрелами. Они держались с нагловатой уверенностью многое повидавших мужчин, что было недалеко от истины, принимая во внимание свежие шрамы и пятна крови, впитавшиеся в одежду.

Лысый здоровяк в подбитой мехом накидке не сводил взгляда со штандарта Роберта.

— Кто такие? — с дружелюбностью пещерного медведя пожелал узнать он.

Стоило Роберту назваться, как отношение патруля неуловимо переменилось. Лысый бросил многозначительный взгляд на горца, который молча кивнул в ответ и зашагал вглубь лагеря.

Здоровяк одарил Роберта хмурым взглядом.

— Подождите здесь.

— Я прибыл повидаться с сэром Джеймсом Стюартом, — продолжал Роберт, проглотив оскорбление. В глубине души он не рассчитывал на теплый и радушный прием, но столь грубое обращение со стороны простолюдинов попахивало откровенным неуважением к его благородному происхождению.

Старший патруля ничего не ответил, продолжая буравить Роберта хмурым взглядом и не выпуская из рук свой устрашающего вида топор.

Роберт откинулся на луку седла, демонстрируя полнейшее равнодушие, хотя его уже начинали мучить сомнения, а не совершил ли он ошибку, приехав сюда, причем не исключено, что роковую. Он поймал взгляд Александра Сетона, который держал ладонь на рукояти меча и лицо которого выражало те же самые чувства.

Напряженное ожидание не затянулось. Вдалеке показалась группа мужчин, целенаправленно шагавших по кишащему людьми лагерю, за которыми следовал босоногий горец. Роберт выпрямился в седле, узнав полосу в сине-белую клетку на золотом поле, украшавшую их щиты: это был герб сенешаля. Обрадованный тем, что здесь еще можно встретить друга, он, тем не менее, не мог не заметить, что рыцари сенешаля приветствовали его с той же холодностью, что и лысый здоровяк, и не спешили убирать руки с рукоятей мечей, когда пригласили его и его спутников спешиться. Оставив Хантера на попечение Неса, Роберт зашагал вверх по склону за своим эскортом. Оглянувшись, он заметил, что лысый здоровяк со своими людьми следуют за ним едва ли не по пятам.

Проходя мимо шатров, в которых горели фонари, и вдыхая дым от костров, Роберт видел, что многие оглядываются на его флаг. Лица людей суровели при виде красного шеврона на белом поле. Он понимал, что не может осуждать их за это, потому что провел два года при дворе короля Эдуарда, а во время войны его семья встала на сторону англичан. Тем не менее, решимость переубедить их не ослабела, и Роберт с нетерпением поглядывал на ряд шатров впереди, к которым они, очевидно, и направлялись. Перед ними к коновязи, вбитой в землю, были привязаны несколько лошадей, среди которых были и благородные лошадки, и крупные боевые скакуны. Запахи навоза и пищи смешивались с дымом, поднимавшимся от костра, ярко пылавшего в ночи. Вокруг сидело много людей, передавая друг другу меха с вином или мясо; одни смеялись, другие негромко разговаривали. Несколько человек молча смотрели в огонь, отблески которого плясали на свежих шрамах и ранах. Между костром и шатрами Роберт вдруг заметил Джеймса Стюарта. Он разговаривал с коренастым невысоким мужчиной с выбритой тонзурой и испещренным оспинами лицом, одетым в подбитую мехом горностая сутану. Это был Роберт Вишарт, епископ Глазго. Оба мужчины оглянулись при его приближении. Роберт улыбнулся, но ни сенешаль, ни клирик с пылающим взором не приняли его выражения дружелюбия.

Отряд Роберта, вместе с Катариной и Джудит, которая прижимала к груди хнычущую Марджори, со всех сторон обступили вооруженные рыцари.

— Сэр Роберт, — холодно приветствовал его сенешаль. — Какая неожиданная встреча.

— Я очень рад видеть вас, сэр Джеймс. Я со своими людьми прибыл сюда из Кайл Стюарта, где надеялся побеседовать с вами и получить совет.

— Я так и думал, что мы вскоре увидимся. — Сенешаль окинул внимательным взглядом отряд Роберта.

— Мы слышали о том, что случилось в замке лорда Дугласа.

— В самом деле? — Роберт был удивлен. Уголком глаза он видел, как лысый здоровяк подошел к костру и заговорил с каким-то высоким мужчиной, который сидел спиной к нему.

— Неделю тому здесь побывала моя сестра, направляясь туда, где она будет в безопасности. — Сенешаль немного помолчал. — Вы заслужили мою благодарность тем, что отпустили ее и моего племянника. Попади они в руки короля Эдуарда, я не стал бы утверждать с уверенностью, что когда-нибудь увиделся бы с ними снова. — Но его словам недоставало тепла и искренности.

Роберт отметил про себя, что кое-кто из мужчин, сидевших у костра, поглядывает на них. Он подавил желание подойти поближе к дочери, встретив их враждебные взгляды. Но вот один из мужчин встал и целеустремленно зашагал к ним. Он был коренаст, широкоплеч и мускулист, с гривой буйных черных волос, одетый лучше остальных — в хорошо подогнанную кольчугу и синюю накидку. Его лицо показалось Роберту смутно знакомым. И только разглядев три белые звезды на его накидке, он понял, в чем дело. Его подозрения в том, что перед ним стоит отец Джеймса Дугласа, подтвердились, когда тот заговорил.

— Сэр Роберт Каррик, не так ли? Мне сообщили, что вы спасли мою жену и сына. — Роберт не успел ответить, поскольку лорд Дуглас грубо продолжил: — Прежде чем я выражу вам свою благодарность, я хотел бы знать, почему вы это сделали.

— Мы все хотели бы узнать это.

Ясный и чистый голос принадлежал высокому мужчине, подошедшему к ним от костра. Лысый здоровяк, вышагивавший впереди, вдруг показался карликом по сравнению с ним. Роберт уставился на гиганта, рост которого далеко перевалил за шесть футов и, пожалуй, приближался к семи. У него были широкие, как лопаты, кисти рук и ступни ног, но и они выглядели исключительно пропорционально на его мощной фигуре. Роберт и сам не был коротышкой, но рядом с этим колоссом вдруг почувствовал себя неуютно. Даже король Эдуард, которым восхищались и которого боялись за его высокий рост и властную осанку, носивший среди придворных прозвище «Длинноногий», не мог соперничать с ним в росте. У мужчины было квадратное, грубое лицо и нос, который выглядел так, словно его ломали много раз. Лоб его украшал шрам, наполовину скрытый густыми каштановыми волосами. Его мускулистые руки усеивали извилистые, недавно полученные шрамы, один из которых тянулся от локтя до самого запястья. Но самым удивительным в его облике были глаза, ослепительно синие, в которых светился глубокий и острый ум. На нем были поношенные штаны и сапоги, перевитые полосками кожи, чтобы они не сползали на щиколотки, и темно-синяя туника, из-под которой выпирал пластинчатый панцирь.