Чарли вдруг заметил, как из-под одного из деревьев вышел человек и направился в его сторону. Он был одет в парадную форму пожарного и выглядел довольно озадаченным всем происходящим. Легкое свечение, исходившее от него, давало понять: это покойный и он явился на свои похороны.

— Ты что, видишь меня? — спросил он после короткого молчания.

— Да, — шепотом ответил Чарли.

— Ты тоже мертвый?

— Нет, пока еще нет.

Мужчина почесал в затылке:

— Где-то я тебя видел, — сказал он. — Подожди-ка, — продолжал он, — ты же Сент-Клауд, правда? Чарли Сент-Клауд? — С этими словами он сбросил китель, закатал рукава рубашки и показал татуировку на запястье, изображавшую Мадонну с Младенцем. — Я Флорио, — пояснил он. — Помнишь меня?

— Извините, — ответил Чарли. — Если честно, ничего на ум не приходит.

Рядом с могилой начальник пожарной части речитативом читал молитву спасателей. Флорио сложил руки на груди и склонил голову.

Начальник пожарной команды сделал знак, и Чарли шагнул вперед. Он перебросил рычаг стопора, и опускающий механизм пришел в движение: гроб стал медленно, с подобающим достоинством уходить под землю.

Чарли взглянул на имя, вырезанное на могильном камне:

Теперь он понял. Флорио был тот самый человек, который спас ему жизнь.

Гроб едва слышно ткнулся в землю на дне могилы. Чарли вытащил из-под него нейлоновые стропы, отложил их на искусственный дерн и вновь отошел в сторону — к той самой шелковице. Друзья и родственники покойного усыпали гроб розами.

— Господи! — вырвалось у Чарли. — Ради бога, простите меня, — сказал он, обращаясь к Флорио. — Я вас даже не узнал.

— Ничего страшного, — ответил Флорио. — Давно дело было, да и ты, прямо сказать, был тогда не в лучшей форме.

— А что с вами-то случилось? Я понятия не имел…

— Да ничего особенного. Поступил вызов на пожар в жилом коттедже. Второй номер сложности, — начал рассказывать тот. — Мы выбили тараном входную дверь. Я вытащил на улицу маленькую девочку с мамой. Ребенок рыдал и все порывался бежать обратно в дом за кошечкой и собачкой. Так что я пошел за ними, и тут как раз крыша рухнула. — Флорио неуверенно улыбнулся. — Вот так — вспышка и темнота. — Он поскреб свой крепкий квадратный подбородок. — Ради кошки и собаки. Но знаешь что? Я ведь не мог поступить иначе.

Флорио обвел взглядом кладбищенский газон:

— Ты видел их? Кошку с собакой? Готов поклясться, что они здесь были. Носились вокруг вместе с каким-то сумасшедшим маленьким биглем.

— Это меня не удивляет, — сказал Чарли. — Некоторое время они будут следовать за вами.

Мужественные спасатели и пожарные утирали слезы рукавами. Некоторые преклонили колени в тихой молитве. Наконец шаг вперед сделала женщина с маленьким мальчиком на руках.

— Это моя жена, Франческа, и наш малыш, — сказал Флорио. — Мы так долго хотели ребенка, но ей все не удавалось забеременеть, и вот наконец это случилось. Да хранит их Господь. Лучшей женщины просто нет на земле, а Джуниор — это моя гордость и радость. — Его голос дрогнул. — Бог знает, что я буду делать без них.

— Пока еще рано об этом думать, — сказал Чарли. — Потребуется некоторое время.

Они смотрели, как вдова с ребенком отошла от могилы, прошла мимо шеренги собравшихся и села в лимузин. Потом Чарли стал закапывать могилу, а Флорио смотрел. Лопата за лопатой. Земля к земле, прах к праху.

— Знаешь, — сказал Флорио через некоторое время, — я часто думал о тебе в эти годы. Я так ужасно сожалел, что не смог спасти твоего младшего брата. Сколько я себя из-за этого изводил. И мне всегда хотелось узнать, что с тобой стало. Ты женат? Дети есть? Как ты распорядился своей бесценной возвращенной жизнью?

Чарли продолжал смотреть в землю.

— Жены нет, семьи нет. Я работаю здесь и состою в добровольной дружине при пожарной части.

— Правда? Ты пожарный?

— У меня есть сертификат парамедика. Несколько смен в месяц я дежурю вместе с твоими коллегами. Я бы и больше времени этим занимался, но не могу уходить слишком далеко отсюда.

— Знаешь, я ведь был спасателем-медиком двадцать пять лет. Чего только не повидал, но лишь два или три человека за все эти годы вернулись обратно с того света, как ты. — Он помолчал. — Это дар Божий, сынок. И у Бога были причины спасти тебя. У него есть какая-то цель. Ты об этом думал?

Наверно, с минуту Чарли молча продолжал закапывать могилу. Конечно, он думал об этом. Каждый день своей жизни он спрашивал себя, почему вторая жизнь была дарована ему, а не Сэму. Как узнать, почему Бог решил именно так? Какая цель была у него? Флорио вновь нарушил молчание.

— Не волнуйся, сынок, — сказал он. — Иногда проходит много времени, прежде чем человек поймет, что к чему. Но ты услышишь призыв, адресованный именно тебе, когда настанет твой час. Когда это случится, ты поймешь. А потом ты снова почувствуешь себя свободным.

В уголках ее глаз и рта скопились чешуйки высохшей морской соли. Тесс протерла глаза и вспомнила, когда в последний раз выглядела подобным образом: тогда соль в ее глазах оставил не океан, но слезы. А плакала она не стыдясь: ведь хоронили отца. Мать подошла к ней, вытерла соленые капли с ее лица и сказала, что так было всегда: слезы и морская вода перемешивались из века в век, из поколения в поколение.

Помимо того что у Тесс щипало от соли глаза, у нее еще чудовищно болела голова и ныло все тело. Оно было иссиня-черного цвета от многочисленных ударов о переборки рубки. Особенно болезненными были черные посредине и оранжевые, цвета тыквы, по краям синяки на руках, боках и бедрах. Но ни боль, ни кровоподтеки не могли сейчас испортить настроение Тесс. Ее истерзанное, воспаленное сознание сосредоточилось на одной простой мысли: она снова здесь, в безопасности, на берегу, и именно там, где она больше всего хотела быть: на Уотерсайдском кладбище, близ могилы отца.

Она присела на траву и прислонилась спиной к стволу клена, в тени которого и находилась могила. Земля была сырая, но Тесс не имела ничего против того, чтобы чуть-чуть промокнуть. Она сняла кроссовки, закатала повыше брюки и долго сидела, просто наслаждаясь тишиной и покоем — хорошо, когда не нужно каждую секунду бороться за то, чтобы тебя не разорвало на куски. Ее пятки заскользили по мокрой траве, и она, не сопротивляясь, вытянула ноги. Чуть наклонившись, Тесс взглянула на гранитную плиту, где было вырезано имя отца. Она знала, что обязана ему жизнью. Именно он провел ее назад в тихую гавань через этот кошмарный шторм.

— Видишь, я не зря говорила с тобой там, в море, говорила всю ночь, — произнесла она. — И ты услышал меня.

Конечно, она по-настоящему не верила, что он был прямо здесь, рядом с ней под деревом. Думать так было бы уж совсем глупо — что-то из области салемских ведьм. Отец не бродил здесь по кладбищу, ожидая, пока дочь придет взглянуть на него. Нет, конечно, он был сейчас где-то далеко, в виде частицы какой-то неведомой энергии или чего-то в таком роде. Ну а если в другом мире действительно есть рай, то он сейчас наверняка сидит себе на корме какого-нибудь райского катера, потягивает пиво и ждет, когда начнет клевать тунец.

Тесс легла на траву, подложив под голову руки, и посмотрела на небо сквозь резную крону желтовато-коричневых, словно тронутых ржавчиной листьев. Именно здесь было единственное тихое и спокойное место на земле. Ветер дул теперь с севера, и небо затянуло крупными кучевыми облаками. Такая погода не часто выдавалась в Новой Англии: день стоял свежий до хруста, как яблоко с фермы Бруксби.