— А вот этого не нужно. — Горан улыбнулся. — Я человек скромный и славы не ищу. Меня вполне устроит гонорар в двадцать миллионов долларов. Их можно снять со счета в швейцарском банке, где лежат деньги, — кажется, тридцать миллионов, — выплаченные Албании за золото. Распорядителем счета является глава государства. То есть вы.

— Хорошо. — Генерал Дуррес допил залпом ракию и внимательно посмотрел на Горана. — Когда я смогу увидеть документы?

— Копии не позднее, чем через три недели. Оригиналы — после получения двадцати миллионов.

Генерал удовлетворенно кивнул. Он слышал, что Коллеги умные люди, а сейчас вот убедился сам.

— Может, вы назовете хотя бы одну фамилию из списка? Для конкретности.

— Президент Албании.

Генерал Дуррес расплылся в улыбке.

— И последний вопрос. Зачем это вам? Неужели только ради денег?

— Представьте, что это так, — произнес Горан со слегка виноватым видом. — Позарез понадобились двадцать миллионов.

Он не имел ни малейших намерений рассказывать генералу правду. Об Игре за пост Магистра, о своем желании спасти Колледж. Однако было что-то в Дурресе, что его восхищало, являлось также и составной частью его самого. Откровенный цинизм генерала или жестокость характера, которая угадывалась под маской добродушного вояки. Горану понравилась мысль, что, став Магистром, он сумеет манипулировать даже этим человеком.

Генерал притворился, будто размышляет, но решение уже принял. Власть. Ее много не бывает. Он швырнул рюмку из-под ракии вниз с балкона и протянул руку Горану.

— Договорились.

Через два дня после возвращения Горана в Париж Себастьену позвонили. Он внимательно выслушал сообщение. Где-то на заднем плане звучал негромкий рэп.

— Вы говорите, он в Париже? Прекрасно, большое спасибо. А теперь я жду сведений об Эндрю Брендоне.

Себастьен положил трубку. Значит, Горан найден. Агентство Эла Джонсона неплохо сработало. Его выследили через бойфренда. Ладно, вечером он расскажет Тане.

Эл подождал, когда Пи-Джей закончит разговор, и набрал номер второго клиента, Эндрю Брендона. Потом, оставшись один, Пи-Джей поразмышлял немного о том, что случится, если Горан и Себастьен прибудут в Париж, чтобы встретиться с третьим, Брендоном, за которым они оба следили. Зачем это им понадобилось? Пи-Джей пожал плечами. Какое ему дело? Платят, и хорошо.

Он улыбнулся и врубил рэп на всю катушку.

Август. Тайвань

Добывать свои двадцать миллионов Эндрю решил на Тайване.

Этот остров, прозванный в старину Островом сокровищ, находящийся всего в девяноста милях от побережья континентального Китая, — поистине удивительное место. Волей судеб коммунистический вал не накрыл его в 1949 году, и ему удалось чудом выжить, сосуществуя рядом с могучим соседом. Со временем Тайвань превратился в бастион капитализма на Дальнем Востоке, в государство с развитой экономикой, одной из самых динамичных в мире. Здесь на территории тридцати шести тысяч квадратных километров ютятся двадцать три миллиона человек. То есть плотность — семьсот человек на один квадратный километр, одна из самых высоких в мире. Тайбэй, столица Тайваня, во многом похож на Гонконг. Так же перенаселен, большое количество небоскребов, бесконечные пробки на дорогах, обилие игорных заведений и население, привыкшее делать деньги и жить в достатке. Иными словами, Тайвань — рай для предпринимателей.

Эндрю выбрал его, поскольку он здесь вырос. А также потому, что у него была возможность беспрепятственно посещать и Пекин, где в семнадцатом веке жил и правил император Канси, для которого мастер Чан создал шкатулку-головоломку.

Не менее важным для Эндрю являлось то обстоятельство, что генерал Чан Кайши, возглавивший в 1949 году правительство Гоминьдан на Тайване, привез с собой пять тысяч ящиков с редчайшими сокровищами, взятыми из императорского дворца в Пекине.

Среди них были три шкатулки-головоломки работы Чана.

— Ну, рассказывай, что привело тебя сюда? — воскликнул Дэвид Чен, радостно улыбаясь. — Почему не предупредил, что приезжаешь? Я бы организовал ужин в твою честь.

Они сидели в креслах друг против друга в гостиной номера люкс, который занял Эндрю в «Гранд-отеле». Друзья детства, учились вместе в университете. Потом их пути разошлись. Дэвид стал корпоративным финансистом, одним из ведущих сотрудников крупнейшего банка на Тайване, а Эндрю выбрал карьеру военного.

— Как у тебя дела? — спросил Эндрю.

Они не виделись более двух лет. Его друг поседел, но по-прежнему был моложав, бодр, весел, безукоризненно одет.

— Прекрасно. Бизнес на подъеме, несмотря на нестабильность восточноазиатского рынка. Грех желать лучшего.

— А семья?

— Тоже в порядке. Моника, дети. Быстро растут. Младший, кажется, пойдет по моему пути, любит математику. Попробую сделать из него финансиста. Но ты почему тут? Это связано с обострением китайско-тайваньских отношений?

— Нет. Я ушел из миротворческих сил ООН.

— Ушел?

— Да.

Дэвид Чен ждал от Эндрю пояснений, но тот молчал. Странно. Может, просто захотел отдохнуть? Или на работе случились неприятности?

Эндрю налил вино в бокалы. Они выпили.

— Послушай, Эндрю, — заговорил Дэвид, — надеюсь, ты понимаешь, что, если тебе нужна помощь, можешь рассчитывать на меня. У меня здесь хорошие связи. Да тебе об этом беспокоиться и не нужно, с такой квалификацией и знанием языков. Ты ведь свободно владеешь даже тайваньским и мандаринским наречиями. Это вообще большая редкость. Тут все крупные фирмачи выстроятся в очередь, чтобы заполучить тебя на работу.

— Спасибо, Дэвид, — улыбнулся Эндрю. — Но сейчас мне работа не нужна. Я ищу квартиру где-нибудь в районе Музея китайского искусства.

— Ну и чудесно! — Дэвид просиял. — У меня есть кое-какая недвижимость. И как раз одна из квартир находится в квартале недалеко от музея. Она сейчас свободна. Ты можешь жить там сколько захочешь. Бесплатно.

— Нет, спасибо. Я бы предпочел снять ее.

Они поговорили о работе Дэвида, о его семье. Неожиданно он спохватился и застонал:

— Эндрю, прости меня! Я должен уйти. Через полчаса начинается деловое совещание, которое проводит глава банка. Сам понимаешь, пропустить невозможно.

— Да.

— Давай встретимся в уик-энд у меня. Моника и дети будут рады тебя снова увидеть. Ты их не узнаешь.

— Договорились. — Эндрю казался спокойным, но от внимательного глаза Дэвида не укрылись грусть и озабоченность, спрятанные во взгляде.

Дэвид встал.

— Послушай, Эндрю, я вижу, ты расстроен. У тебя действительно все в порядке? Никаких неприятностей?

— С чего ты взял? Разумеется, все в порядке. Но я прошу тебя о моем приезде никому не рассказывать. Разве только жене. Хорошо?

— Хорошо.

Что-то происходит, думал Дэвид, направляясь к лифту. Когда они в последний раз виделись, Эндрю был иным. Казалось, он уже примирился с потерей жены и ребенка, которого она носила в себе. Может, рана открылась и опять мучает его? Или что-нибудь другое, связанное с работой в миротворческих силах ООН?

Дэвид в задумчивости вошел в лифт. «Как ужасно потерять жену и ребенка! Что бы я делал на его месте? Об этом даже невозможно подумать».

Музей китайского искусства располагался в большом современном здании из стекла и бетона. Эндрю поднялся по широким ступеням в холл. Сегодня был экскурсионный день, и несколько групп младших школьников толпились вокруг учителей, раздававших билеты. В аккуратной школьной форме, с небольшими ранцами за плечами, они вели себя так, как дети во всем мире. Вертелись, задирали друг друга, болтали. Взрослым в этот особый таинственный мир вход был воспрещен.