— Вот это уже серьезно. — Голос Дейвисона звучал еле слышно. Колдуэлл заметил в его глазах глубокую печаль. — Но я не хочу бросать Дэна Перлмана на съедение волкам. Он имеет право на защиту.

Неожиданно президенту Дейвисону пришла в голову странная мысль. Почему русским передали именно эти секретные документы, а не какие-нибудь другие? Потому что это может принести максимальный вред. Кому? Стране или президенту? Скорее последнее. Выходит, это сделано, чтобы свалить президента.

Дэн Перлман только что поговорил по телефону в своих огромных парижских апартаментах посла США. Он никогда не чувствовал возраста — ему было под семьдесят — и никогда не жаловался на здоровье, но сейчас, положив трубку, впервые ощутил себя больным и старым. Стремительно приближалось торнадо, по сравнению с которым прежние напасти казались детскими неприятностями. Надо готовиться к худшему. Он-то выстоит, а вот как жена?

— Дэн, успокойся, все образуется, — бормотал он себе под нос, поднимаясь по лестнице в спальню, где Ингела одевалась, готовясь к приему гостей. Сегодня они давали званый ужин.

Жизнь Дэна Перлмана удалась, и он не собирался это отрицать. Из низов. Родители, мелкие фермеры, в тридцатые годы хлебнули лиха, но сына воспитали правильно. Вырастили трудолюбивым и честным. К тридцати годам Дэн разбогател, и дальше ему во всем сопутствовала удача. Дэну исполнилось шестьдесят три года, когда любимая жена умерла от рака. Впереди маячило одиночество до конца дней, но судьба распорядилась иначе.

Дэн вошел в спальню. Ингела закончила одеваться. Шведская красотка с длинными белокурыми волосами, великолепной фигурой и поразительно красивым лицом. Он познакомился с ней за ужином у старого приятеля четыре года назад. А дальше, как водится, бурный роман и женитьба. Конечно, люди думали, что старый дурак совсем спятил. Ингела моложе Дэна на тридцать лет и вышла за него замуж ради денег.

— Да, вы правы, — отвечал Дэн близким друзьям, которые набирались храбрости сказать ему это. — Красивых женщин всегда привлекают деньги и власть. С этим ничего не поделаешь. — А следом он выдавал свою коронную фразу: — Но она меня к тому же любит. И с этим тоже ничего не поделаешь.

Дэн тяжело опустился на кровать, внимательно глядя на жену, пока она надевала бриллиантовые украшения. «А действительно ли она меня любит?» Он верил, что это так. Разумеется, до него доходили разные слухи, но он их отметал. Ничего не имело значения, кроме ее любви к нему. Она расскажет, когда сочтет нужным, а он простит. Да, таков Дэн Перлман и никогда не изменится. Скорее изменится мир.

— Дорогая, — произнес он, — меня срочно вызывает в Штаты президент. — А потом сообщил все остальное.

Ингела молча выслушала.

— Они решили, будто ты шпион? Что за идиотизм! — Она вытянула вперед пальцы с великолепно наманикюренными ногтями. — Ты самый честный человек, какого я встречала. И вообще, зачем тебе выдавать государственные секреты? Ради какой корысти?

Дэн пожал плечами:

— Конечно, это неправда. Меня кто-то подставил.

— Как ты думаешь — кто?

— Не знаю, дорогая, но обязательно докопаюсь.

— И чего нам теперь ждать?

— Скоро сюда прибудет группа из ЦРУ, — ответил Дэн. — Они все перероют, будут искать улики. Но я не беспокоюсь. Мне нечего прятать. — Он взмахнул рукой и поднялся. — Я вылетаю завтра утром, шестичасовым рейсом, но гостей мы сегодня примем как положено. — Целуя ее, он чувствовал себя усталым стариком. — Не беспокойся, мы победим. Через несколько минут жду тебя внизу, дорогая.

Ингела проводила его взглядом, затем подошла к секретеру, села и быстро набросала письмо. На глазах вскипали слезы. Вот неожиданно все и закончилось.

Ужин прошел на славу. Гости остались довольны. Дэн был известен как хороший рассказчик, а сегодня превзошел сам себя. Ингела блистала, как всегда. Никому даже в голову не могло прийти, что у них что-то не так. В конце вечера, в очередной раз наведавшись в кухню, Ингела как бы между делом попросила свою повариху, филиппинку Марселлу, поехать на центральный почтамт и отправить бандероль. Она сунула Марселле кожаную хозяйственную сумку и поторопилась провожать гостей.

Наступила ночь. Ингела подождала, пока муж крепко заснет, выбралась из постели, надела халат на атласную ночную рубашку. Наклонилась над Дэном и нежно поцеловала в лоб.

— Прощай. Я тебя любила.

Непонятно, кому она об этом напоминала — ему или себе. Впрочем, Дэн Перлман был ей прекрасным мужем. Вряд ли стоило желать лучшего.

Ингела вышла за дверь и двинулась к лестнице, ведущей на следующий этаж, где располагались спальни для гостей посла. Сейчас они пустовали.

Медленными, будто ленивыми движениями она открыла окно в одной из спален, вылезла на узкий уступ, с него перебралась на пожарную лестницу. Выхода не было. Вернее, был, только один. Боже, как жестоки люди! Ингела посмотрела вперед. В лицо дул ледяной ветер. Вокруг мерцали мириады огней, где-то неподалеку проносились машины, в Париже продолжалась ночная жизнь. Внизу поблескивал асфальт внутреннего двора посольства. До него всего пять этажей. Ингела была не одна. Где-то рядом находились сотни тысяч людей. Совсем близко. Но более одинокой она никогда еще в жизни себя не чувствовала. Теперь ей уже никто не поможет.

Ингела медленно развела руки. Оглядела себя в последний раз. Она отдавалась разным мужчинам. И конечно, Дэну. Но с подлинной страстью лишь тому другому, которого любила по-настоящему. Дэн ошибался. Его подставили не просто так. Они замыслили нечто большее. Недаром ее так долго пытались шантажировать.

— Мама, — прошептала Ингела на своем родном языке, по-шведски, затем приветственно взмахнула руками и шагнула в пустоту.

Она свободна.

В четыре часа утра Дэна Перлмана разбудили. Он повернулся на бок и увидел испуганное лицо первого секретаря посольства. Рядом стояли еще двое сотрудников.

— Случилось несчастье.

Его поспешно повели по коридору и вниз по лестнице. Он задавал вопросы, пытался выяснить, какое случилось несчастье, но никто не отвечал. Наконец они вышли во внутренний двор. И тогда он увидел Ингелу. Ее прекрасное лицо было безмятежным. Казалось, она просто легла на минутку отдохнуть, разбросав белокурые волосы по снегу, искрящемуся при свете фонарей. Удар от падения нисколько не повредил ее внешность, практически не оставив никаких следов. Лишь небольшая лужица крови образовалась слева от головы. По-стариковски ковыляя, Дэн приблизился к жене. Ее голубые глаза пристально смотрели на него. Он закрыл их и заплакал. Ингела была уже там, далеко, и вернуть ее не могла даже его любовь.

Это грозило стать политическим скандалом десятилетия. Газеты пестрели заголовками:

«К русским попали совершенно секретные материалы».

«Жена посла США во Франции покончила жизнь самоубийством, накануне попросив служанку отправить бандероль. Скорее всего там были письма. Адресат неизвестен».

Поскольку супруги Перлман являлись близкими друзьями президента, то возбужденная событиями пресса начала интенсивно копать. Намечался большой скандал. Стало известно, что у Ингелы Перлман была любовная связь с каким-то видным государственным деятелем. С кем? Почуяв запах крови, орлы медиа ринулись в атаку. Надо непременно отыскать эти письма и обнародовать. Разумеется, в интересах общественности.

Даже больше, чем пресса, на скандале поживились производители оружия. В России, Китае, Пакистане, Иране, Ираке руководство, встревоженное теперь уже доказанным наличием американских ракетных баз с ядерным оружием вблизи своих границ, объявило о планах увеличения финансирования на оборону.

В Штатах суть дела была ясна уже всем. Один из сотрудников президента оказался предателем. Передал секретные материалы русским, нанес огромный ущерб интересам страны. Политики смекнули, куда подул ветер, и стали дистанцироваться от президента. Даже вице-президент Бьюкенен и тот постепенно на цыпочках отходил в сторону, хотя повсюду заявлял о своей верности. Кабинет министров застыл в ожидании, когда генеральный прокурор нанесет смертельный удар: «Господин президент, полагаю, вам бы следовало обдумать возможность…»