— Если отбросить время, проведенное с тобой, то да. Все считают, что я должна заниматься расследованием сутки напролет. И что люди хотят почувствовать себя в безопасности. А теперь, после случая с Ингрид, всем, в том числе и мне, стало ясно, что до конца эпопеи далеко. Знаешь, я рада, что вырвалась со станции. Очень тяжело служить объектом массового психоза. Не удивлюсь, если ты на меня злишься.

— Я не злюсь. Конечно, мне, как всем, страшно. Однако я помню, что здание возводится по кирпичику.

— Вот именно.

— Для установления причин возникновения лихорадки Эбола и болезни легионеров потребовались месяцы. При поиске очага атипичной пневмонии были исследованы четыре тысячи образцов шестидесяти видов животных. На выявление лаймской болезни ушло четыре года.

— И это при том, что были задействованы целые бригады ученых, — поддакнул Джек.

Хэнли досадливо поморщилась:

— Дело не в том, что я фактически работаю одна, это не впервой. Дело в том, что данный случай не похож ни на один из тех, с которыми я сталкивалась прежде.

— В чем разница?

— В скоротечности болезни. Никогда не встречала, чтобы рост агента имел настолько взрывной характер. Ах, если бы я заставила Ингрид надеть костюм! — И она погрузилась в размышления о недавней смерти.

Нимит умело вывел машину на идеально ровное поле.

— Эту взлетно-посадочную полосу построили и обслуживают мои ребята. Обычно ледяная поверхность шероховата. А тут — смотри! — ни сучка ни задоринки.

Джек улыбнулся, и Хэнли поняла, что он очень гордится своим детищем. А еще она почувствовала благодарность за очевидную попытку отвлечь ее от самобичевания.

— Да здесь можно на коньках кататься! — похвалила она.

Через полмили Джек указал Хэнли на холм:

— За ним пресноводное озеро. Там-то мы и бурили скважину.

Плато с замерзшим озером сливалось с окружающими льдами. Фары осветили белую простыню и померкли — ветровое стекло почернело. Нимит включил свет в кабине.

— Что происходит? — спросила Хэнли.

— Ветер разыгрался. Нас ослепило.

— Сколько это будет продолжаться?

— Точно не знаю… надеюсь, что недолго. Я справлялся о погоде перед выездом, серьезных атмосферных явлений не ожидалось. Не волнуйся. У нас есть пайки, одежда и инструменты для выживания. Я захватил даже кабинку биотуалета.

— Какая предусмотрительность!

— Постарайся расслабиться. Надо просто переждать.

Хэнли проверила свое снаряжение. Еще на станции Нимит отобрал у нее все предметы, неспособные перенести жесткие погодные условия. В сторону были отложены пакеты на нейлоновых «молниях», пластиковые пробирки и спринцовки, колбы и стеклянные пузырьки для сбора образцов. Вместо них Джек положил в рюкзак Хэнли коробку специальных термостойких бутылочек с оранжевыми крышками и полиэтиленовые мешки, рассчитанные на испытание при температуре до минус ста градусов. Против ловушек на животных — потенциальных носителей вируса — он не возразил.

Некоторое время сидели молча. Нимит сохранял спокойствие, Хэнли же вынужденное безделье раздражало. Ей требовалось двигаться, чувствовать, что она занята чем-то полезным. Мысли снова и снова возвращались к телу Косута, распростертому на металлическом столе.

— Как ты думаешь, какими были последние мгновения жизни Алекса?

Подумав, Джек ответил:

— Неприятными. Без одежды при температуре минус тридцать и ветре, скажем, около тридцати миль в час Алекс умер бы через полминуты. Однако ему повезло меньше: в тот день было минус пятьдесят и практически безветренно. Наверное, он протянул десять-двенадцать минут.

— Вы так и нашли его — обнаженным?

— Да.

— На каком расстоянии от остальных он лежал?

— Не знаю… далеко… вне поля зрения.

Знал ли он, что произошло с Баскомб и Огатой?

— Он мог что-то слышать по местному каналу связи.

А на станции слышны переговоры тех, кто находится снаружи?

— Нет. Мы не прослушиваем канал внутренней связи. Ребята Тедди Зейла следят за длинными частотами, а не коротковолновыми. Ты понимаешь, что с Косутом случилось?

Хэнли покачала головой:

— Пока нет.

Джек налил ей кофе из термоса; сняв перчатки, Джесси взяла чашку и пригубила напиток. Где-то далеко, куда не проникал свет фар, был горизонт, а за ним — солнце и дом. Она вздохнула.

— Джесси, — позвал Нимит.

Она обернулась к нему.

Джек потер руки и на несколько секунд закрыл ей глаза ладонями. Джесси замурлыкала от удовольствия.

Снег поредел, потом и вовсе прекратился.

Что Минсков нашел подо льдом озера? — спросила Хэнли.

— Преимущественно пучки водорослей.

— Всего-то?

— Жаль, что тебя не было здесь в тот момент, когда мы бурили скважину. Мы обращались с ней, словно с мемориальной капсулой.

— Почему?

— Гляциологи высчитали, что этому озеру несколько миллионов лет.

— Ух ты! — восхитилась Хэнли. — Древнее создание.

— He-а. Наше озеро — дитя по сравнению с теми, что нашли подо льдами Антарктиды. Ученым удалось нанести на карту семьдесят шесть скрытых пресных озер. Одно из них по размерам сопоставлено с Онтарио.

— Озеро подо льдом? Ты серьезно?

— Совершенно. Подо льдом толщиной в две мили. Ты готова? Поехали.

— Пора приступать к осмотру достопримечательности? — сострила Хэнли.

Нимит ответил ей веско, как кувалда:

— Это не достопримечательность. Это гробница.

Нимит повернул к малому «Трюдо». То, что в неверном свете фар походило на бункер, на самом деле было крытой траншеей в четыре машины шириной. Крыша из гофрированного металла держалась на подпорках и сверху была завалена снегом.

С одной стороны к траншее вел длинный пандус. Нимит направил машину по нему.

— Здесь все вырыто с помощью восьмилопастного винта — такие используют для расчистки завалов на альпийских переходах. Потребовалось сто пятьдесят три часа.

Двухсотпятидесятилитровые бочки из-под горючего выстроились вдоль стены пандуса.

— А это что, для украшения? — поинтересовалась Хэнли.

— Нет. Они пустые. Слишком дорого стоит от них избавиться, — ответил Нимит. — Вывезти каждую стоит двести американских долларов. Мой бюджет такое не потянет.

— Если бы я гарантировала их вывоз, ты сумел бы перевезти несколько штук в горячую лабораторию? Полдюжины я могла бы использовать для загрязняющих веществ, если ты поставишь их рядом с обеззараживающим душем и желобом для опасных отходов.

— Ну конечно! Всегда рад помочь, — отозвался Нимит, останавливая автомобиль.

Взяв мощные фонари, они двинулись в бункер. Под ногами потрескивали деревянные доски. Во тьме мелькнули огоньки; Нимит посветил фонарем и распугал ночных обитателей. Хэнли вздрогнула:

— Крысы?

— Не бойся, — сказал Джек.

— Это ты мне? Я подрабатывала в Лос-Анджелесской лаборатории крыс. Некоторых отбракованных зверьков мы брали домой как талисманы. Кроме того, не забывай о моей личной коллекции в дни юности зеленой.

— Это лемминги, [31]а не крысы. Крысам Арктика не по вкусу.

— Я даже знаю почему, — фыркнула Хэнли.

Джек резко обернулся к ней. Она подняла руки, как бы защищаясь.

— Я не это имела в виду, не это. — С помощью шлемового фонаря она осмотрела бункер. Затем достала из рюкзака капканы. — Хочу взять парочку грызунов для тестов. Грызуны скандально известны своей способностью распространять вирусы. — Она установила ловушки на полу. — Как только зверьки попадутся, близко не подходи. Если найдешь мертвого лемминга, крикни мне.

В свете шлемовых фонарей Хэнли разглядела проходы, отходящие под прямыми углами от главного туннеля. Домики из гофрированного железа, покрашенные в желтый и красный цвета, заполонили боковые коридоры, которые Нимит назвал аллеями. Одна аллея называлась, как и улица в Торонто, Йонге, другая Блор, о чем сообщали соответствующие таблички. Дальше путешественникам встретились пара статуэток розового фламинго, полоска искусственного зеленого газона и собрание изогнутых медных труб и котелков.