Сам он видел только две возможности. В самом Управлении произошла утечка информации в пользу некоего третьего лица или одного из покупателей. Сотрудник агентства вполне мог продать информацию за хорошую цену, но перевербовка такого рода требует времени. Не так-то просто искусить проверенных офицеров разведки возможностью быстро получить лишний доллар. Главное в данной ситуации — найти правильный подход, а на это уходят месяцы, даже годы. Должен установиться определенный уровень доверия — как, скажем, между ним и Клаудией де Медичи или Маркусом Штайнером. Учитывая особенности дела, это почти невозможно. С другой стороны, упоминание при ком-то имени Мэллоя могло стать роковой ошибкой, и допустить ее вполне мог полный энтузиазма Дж. У. Ричленд.

В отдалении показался черный «мерседес», мигнул поворотником, и Мэллой вышел из своего укрытия.

— Спасибо за то, что помог утром, — сказал он по-английски, садясь в машину.

Макс индифферентно пожал плечами.

— Для этого я там и был.

— Как тебе удалось уйти от полиции?

Макс извлек из нагрудного кармана рубашки бляху детектива.

— Не так уж и сложно.

Мэллой чуть усмехнулся.

— Версия такая, — начал Макс. — Террористы убили американского дипломата. Швейцарская полиция среагировала оперативно: пятеро террористов убиты, одному цюрихскому детективу объявлена благодарность. Кстати, здесь, в бардачке, лежит еще один «глок». Почему бы вам не взять его? А я возьму ваш. Тогда сегодня днем Маркус попробует подменить вещдок, фигурирующий в деле. Если не получится, мой отчет никого не убедит.

Мэллой поменялся с ним оружием, не забыв стереть свои отпечатки с пистолета, который передал Максу.

— Ну а свидетели? Могут создать проблемы?

— Двое. При виде вас подумали, что вы один из плохих парней.

— С американцами говорили?

— Да, кто-то говорил. Они появились минут через тридцать — сорок после стрельбы.

— Меня кто-нибудь ищет?

Макс улыбнулся, дружески ткнул его кулаком в плечо.

— Разве что друзья мертвых ребят.

Они подъехали к Бельвью-Плаза, где попали в пробку.

— Пожар, — мрачно протянул Макс. — Днем загорелся какой-то книжный магазин, с тех пор заторы вокруг озера никак не рассосутся.

С минуту Мэллой смотрел на поднимающийся к небу столб черного дыма.

— Случайно, не «Бранд букс»?

— Да, точно. Вы его знаете?

— Лучший в городе магазин книг на английском.

— Уже не лучший.

Встреча Бранда со Старром и Николь Норт состоялась в воскресенье вечером, а два дня спустя дотла сгорает его книжный магазин — это не простое совпадение. Выстраивается целая цепочка, и торговец книгами как-то замешан в этом. Мэллой пока не понимал, как именно.

— Разве Маркусу так уж трудно отыскать мне безопасное пристанище?

— Он сказал, что вы дали ему совсем мало времени.

— Скверно…

Макс криво улыбнулся.

— Все зависит от вкусов и претензий. В частности, ваших. А по-моему, ничего лучше борделя в данной ситуации нет.

Цюрих

10 октября 2006 года

Старая часть города делится на два района. Можно даже сказать, что существует два Цюриха. Один представляет собой элегантную смесь мира моды и финансов. В центре пролегает Банхофштрассе с бесконечными кафе, ресторанами и роскошными магазинами, где в витринах выставлены часы стоимостью свыше пятидесяти тысяч долларов и ожерелья, так богато украшенные драгоценными камнями, что носить их не краснея может только особа королевских кровей. Прохожие, заполняющие эту улицу, все без исключения выглядят по-деловому. Они здесь работают и, несмотря на свою стильную одежду, похоже, даже не замечают соблазнительных золотых изделий, что находятся на расстоянии вытянутой руки. Нет, разумеется, здесь попадаются и туристы, одетые как попало, которые, точно голуби, бесцельно бродят по широким тротуарам. Но в основе своей толпа состоит из молодых преуспевающих горожан, местной элиты, являющей собой приятную глазу смесь разных национальностей, языков и даже цветов кожи.

По ту сторону реки Лиммат, прямо под собором Гросс-Мюнстер, находится другой, богемный Цюрих. Здания здесь преимущественно старые, насчитывают три-четыре сотни лет. Их украшают многочисленные горгульи. Мостовые булыжные, а улочки и переулки образуют замысловатые лабиринты. В этой части города всегда можно найти редкие книги, старинные картины, антикварное стекло и фарфор. Здесь в лавках можно увидеть отполированные столики времен Французской революции, а владельцы этих лавок похожи, скорее, не на торговцев, старающихся продать свой товар, а на преподавателей из Оксфорда.

И в этом, «втором» Цюрихе тоже заметен налет респектабельности и процветания, несмотря на целые кварталы стриптиз-клубов, маленьких кинозалов, где демонстрируются порнофильмы, а также толпы проституток и наркоманов. Днем место это весьма любопытное и красочное и в целом достаточно безопасное. Да и упадок не так заметен, если держать голову повыше и смотреть вперед. Но с заходом солнца район этот становится другим миром.

Макс высадил Мэллоя в самом центре этого места, объяснил, куда надо идти и что говорить. Мэллой прошел несколько кварталов и заскочил в маленькую грязную таверну без вывески. В пальто, которое на нем было, можно вполне сойти за рабочего, выходца из Восточной Европы, а вот чемодан и компьютер выдавали. Стоило ему переступить порог заведения, как все дружно замолчали и уставились на него.

— Надеюсь, ты попал, куда надо, — пробормотала какая-то проститутка по-немецки.

Мэллой не ответил, пробился сквозь толпу к стойке, заказал у мрачного бармена бутылку пива. Пиво появилось, Мэллой бросил на прилавок двадцать франков и спросил на швейцарском немецком:

— Алекса сегодня работает?

Взгляд бармена на секунду остановился на Мэллое, затем он выразительно покосился на лестницу в дальнем конце помещения. «Алекса» здесь.

Двери трех из четырех комнат на втором этаже были заперты. Хасан Барзани дожидался в последней. Поперек кровати лежал АК-47. Барзани был высоким мужчиной с квадратной головой и глубоко посаженными черными глазками. Одет как рабочий: потертые джинсы, старые ботинки на шнуровке, дешевая кожаная куртка. Впрочем, стоил этот человек свыше восьмидесяти миллионов долларов. Состояние свое он заработал старым как мир и малопочетным образом: торговал женщинами, отбирал собственность у среднего класса и убивал любого, кто имел глупость встать у него на пути. И подобно каждому богатому человеку, известному Мэллою, Барзани ничуть не стеснялся способов, которыми зарабатывал деньги, и даже в чем-то себя оправдывал. Он заботился о своих, помогал деньгами семьям, чьи мужья и сыновья, некогда свободные люди, теперь сидели в тюрьме. Да, он был богат, но не снимал с себя ответственности!

Все это было правдой. А вот чего не было теперь в жизни Барзани, так это риска. Причем уже много лет. Он постарался отойти от преступного мира. Руководил менеджерами, которые, в свою очередь, управляли торговыми сетями. Владел корпорациями. Консультировался с юристами. Раз в неделю даже встречался со своим личным банкиром. Да, Барзани начинал жизнь трудно и грязно, но уже не являлся преступником. Теперь он мог честно и прямо заявить любому: я — бизнесмен. А если умирали люди — с ними это порой случается, — что ж, бизнес дело нелегкое, требует жертв.

И все же до конца законопослушным гражданином Хасан Барзани так и не стал и ради Мэллоя вернулся на улицы. Мэллой не только помогал ему деньгами, когда он был мелким жуликом с сомнительными связями в крупных криминальных сообществах за «железным занавесом», но также научил этого криминального лидера, как выйти из-под плотной и длительной опеки цюрихской полиции. В благодарность за это, во всяком случае поначалу, Барзани давал Мэллою не слишком много: информацию приносил устаревшую или же просто неверную. Но Мэллой не жаловался. Он брал то, что давал ему Хасан, и щедро за это платил.