Такси остановилось перед отелем «Вилла Медичи». Афдера вышла, а Макс остался сидеть в машине.

— Ты не выйдешь?

— Нет. Но сегодня за ужином я объясню, почему не хочу переступать черту. Ты меня поймешь.

— Надеюсь, это будет убедительно. Итак, в девять в «Аль люме ди кандела» на виа Панчини. Не опаздывай. — Афдера с силой хлопнула дверью.

Девушка вошла в номер и позвонила Бадани. Трубку взяла служанка.

— Как вас представить?

— Скажите, что звонит Афдера Брукс.

Девица стала что-то бурно обсуждать с хозяином и, видимо, упрекать его.

— Чертовы женщины… Все время чего-то хотят. Кто это?

— Привет, Резек, это Афдера.

— Дорогая моя, как твои дела?

— Нормально. Что нового в Каире?

— Я по-прежнему пытаюсь втирать очки дуракам туристам. Ты же знаешь их. Приходит такой в гавайской рубашке и хочет купить презерватив, принадлежавший лично Рамсесу Второму. Идиоты!

— Рано или поздно ты у меня за это получишь. Удалось ли выяснить что-нибудь насчет восьмиугольника? Нашли такой в комнате Лилианы?

— Я говорил с двоюродным братом…

— Ох уж эти твои братья!

— Да, так вот, я говорил с двоюродным братом, тем самым, из полиции. Он спросил сотрудников уголовного отдела, они ответили, что так и есть. Рядом с телом лежал странный восьмиугольник с фразой на латыни. Я записал ее, сейчас найду бумагу.

— Готов к мукам во имя Господа.

— Точно. А ты откуда знаешь? Иногда ты просто пугаешь меня.

— Считая Лилиану, мы имеем уже четыре жертвы, при которых был найден восьмиугольник: она, твой подельник Бутрос Рейко, Сайед и ты сам.

— Я задал такую трепку этому сукину сыну с восьмиугольником, что он решил выброситься из окна.

— С моей помощью, дорогой друг! Буду тебе звонить и сообщать о том, что узнала. Береги себя и не доверяй никому. Если убийцы сделали одну попытку, то могут сделать и вторую. Вероятно, эти типы стремятся подчищать хвосты, одним из которых для них стал ты.

Афдера закончила разговор и сразу же стала набирать номер Сабины Хуберт.

— Как дела, Афдера?

— Отлично. А у тебя?

— Остались последние штрихи. У меня такое чувство, будто я решила одну из самых сложных в истории головоломок. Нам удалось подклеить к страницам книги почти все фрагменты папируса, лежавшие в коробке.

— Нелегкая работа.

— Конечно. Возьми десять страниц, исписанных с обеих сторон, разрежь на кусочки, потом половину из них перемешай. Увидишь, как тяжело будет восстановить текст. Мы сделали ксерокопии всех кусков, даже самых крошечных, и тщательно вырезали каждый из них. Потом Эфраим стал водворять эти фрагменты на место. Как видишь, работа над книгой состояла из маленьких побед. Фрагменты постепенно вставали на свое место, и мы многое смогли прочесть. Это рассказ о последних днях Иисуса. Мы не сомневаемся в том, что именно эту книгу осудил Ириней Лионский больше восемнадцати веков назад. Эфраим наткнулся на фразу, которая звучит так: «Ты станешь выше всех, ибо принесешь в жертву тело, в которое я облекся». Берт утверждает, что это может спровоцировать кризис веры. Бабушка оставила тебе в наследство документ, который станет одним из важнейших открытий нашего столетия. Это бесценное личное свидетельство о жизни Христа.

— А об Элиазаре вы что-нибудь выяснили?

— Да, и это очень любопытно. По словам Берта, он мог быть учеником Иуды или кем-то вроде его секретаря.

— Сабина, как ты думаешь, мне надо ехать в Берн?

— По-моему, да. Мы должны сообщить тебе последние подробности. Наверное, тебе надо определяться, что делать с книгой — продавать, дарить или оставлять себе. Кроме того, Джон, Берт и Эфраим хотят с тобой попрощаться. Они уезжают из Швейцарии.

— Хорошо, я приеду. Агилар что-нибудь говорил о книге?

— Мне — ничего. Но не доверяй ему. Книга принадлежит тебе. Мы потратили много сил на работу с ней.

— Мой адвокат сейчас в Берне. Он занимается подготовкой договора о продаже. Мы с сестрой поставили очень жесткие условия. Если хоть одно из них не будет выполнено, то книга вернется к нам.

— Делай как знаешь, но прежде всего не доверяй Агилару.

— Спасибо, дорогая. Скоро увидимся.

Вечерело. Крыши флорентийских домов стали лиловыми и золотыми. Над закатными тенями гордо возвышался купол Брунеллески.

Афдера взглянула на часы. До ужина с Максом еще оставалось время. Она легла на кровать и попыталась заснуть, но не смогла. Ее волновало загадочное поведение Макса.

«Что же за этим кроется?» — размышляла она.

Через пару часов девушка вскочила с постели.

— Черт! Чуть не опоздала!

Афдера сбросила одежду и помчалась в душ, после чего надела черные трусики, чулки, а сверху — черное платье с большим вырезом.

«Если и это не поможет, то он точно гей», — подумала она, вертясь перед зеркалом и приподнимая груди, чтобы те выглядели соблазнительнее.

По дороге в ресторан водитель такси не отрывался от зеркала заднего вида, разглядывая пассажирку. Это был привлекательный зеленоглазый брюнет.

«Настоящий итальянец. Черты лица чисто флорентийские», — отметила про себя Афдера.

— Простите, синьора, но я должен сказать, что вы настоящее чудо, — не выдержал наконец он.

— Благодарю вас, но я замужем, — ответила она и показала одно из своих колец, чтобы с ходу пресечь все попытки ухаживания.

— Прошу меня извинить!

— Ничего страшного. Спасибо за комплимент.

Остаток пути они проделали в молчании.

— Вот ваш ресторан, — объявил таксист.

Макс еще не подошел. Официант проводил Афдеру к столику, стоявшему в глубине зала.

— Мой спутник скоро будет. Налейте мне пока сухого мартини.

На часах было десять минут десятого. Через пять минут неожиданно для Афдеры рядом с ней вырос Макс в сопровождении официанта.

— Вот ваш столик, синьор, — показал рукой официант и удалился.

На Кронауэре был великолепный черный костюм и рубашка с белоснежным стоячим воротничком. ^[31] Удивление на лице Афдеры сменилось гневом.

— Идиотка! — воскликнула она и встала. — Могла бы не тратить время на приставания к тебе. Настоящая идиотка. И как я не догадалась?

— Подожди, я все объясню, — произнес Макс, взяв ее за руку.

— Не надо. Объяснять тут нечего. Ты лгал мне, а я была полной идиоткой. Я чувствую себя обманутой. Да, ты обманывал меня!

— В чем же? Я обманул тебя, потому что отказался с тобой переспать? Дело не дошло до поцелуев? Я уклонялся от встреч с тобой, желая уйти от соблазна? В чем я тебя обманывал?

— Чувствую себя идиоткой. Мне надо бежать отсюда без оглядки. Не знаю, что меня удерживает — стыд, унижение или собственная глупость. Я влюбилась в тебя как дура. Ты должен был мне сразу сказать.

— Согласен. Но я никак не мог выбрать подходящего момента. Да, я виноват в том, что позволил всему этому зайти так далеко. Ты всегда оставляла передо мной открытую дверь.

— Ты мог ее захлопнуть!

— Ты права. Не понимаю, почему я так поступал. Может быть, потому, что в глубине души хотел тебя, но сан запрещал мне это. Ты нравишься мне как женщина. Скажу честно, я боролся с собой. Мне трудно было не целовать тебя, не соглашаться провести с тобой ночь в Берне.

— А я не боролась с собой? И это говоришь мне ты! Даже не знаю, дать тебе по физиономии или просто уйти. Какой идиоткой я была! — продолжала негодовать Афдера.

Макс взял ее за руку, не давая покинуть зал.

— Что ты решила?

— В смысле?..

— Дать мне по физиономии или уйти отсюда?

— Надо бы уйти, но у меня нет сил на это. Лучше закажу еще мартини и спрошу тебя кое о чем. Может, обо всем остальном ты мне тоже лгал?

— Я не лгал тебе ни в чем. Да, мне надо было сказать раньше, кто я такой. Но я не обманывал тебя. Спрашивай.

— Давно ты принял сан?

— В двадцать пять лет. В восемнадцать я поступил в иезуитскую семинарию и понемногу, не сразу, убедился в том, что служить Господу — мое призвание. Мой дядя, кардинал Ульрих Кронауэр, помог мне укрепиться в этом убеждении и настоял на том, чтобы я серьезно учился.