— Не знаю. — В голосе его слышалось изумление. — Я… не вижу в том никаких трудностей, если знаешь, что нужно искать. — Ксандр увидел, как Сара присела на корточки позади стола. Потом обвел взглядом кабинет, все еще пытаясь сложить из кусочков целостную картину. — Карло в статье описал: длина манускрипта около семи дюймов. — Припомнив, добавил: — И толщина около дюйма, переплетен в старую кожу с печатью Медичи: шесть ядер на щите.

— Ясно, что отыскать его не так-то просто. Иначе с чего бы такой разгром?

— Положим. — И тут же, опровергая себя, покачал головой. — Карло упрям, но не глуп. Если кому-то столь истово захотелось…

— Он бы отдал рукопись? — донесся из-за стола голос Сары.

— Именно, — кивнул Ксандр. — Что вы там делаете?

Последовало долгое молчание, прежде чем Сара ответила на его вопрос:

— Такой возможности у Пескаторе могло и не быть. — Она встала, отряхивая пыль с колен.

— Что вы хотите этим сказать?

— На полу и на ножке стола — брызги крови. Ковер порезан. — Взглянула Джасперсу прямо в глаза. — Была борьба.

— Минуточку, минуточку, постойте! — Ксандр затряс головой, речь стала бессвязной. — Вы о чем говорите? Это невозможно. Зачем кому-то…

— Затем, что нужно было заполучить манускрипт.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Этого быть не может, — выговорил Ксандр, изо всех сил стараясь уцепиться хоть за что-то, что убедило бы Сару, да и его самого в нелепости дурного предположения. — Это ведь как если бы история Эйзенрейха вновь повторилась через четыре столетия. Его убили, прежде чем он успел все объяснить? — Тяжесть произнесенного вслух слова, похоже, оказалась непомерной для Ксандра. С полминуты он был не в силах издать ни звука, потом шепотом произнес: — Он мертв, да?

— Я не знаю.

Ксандр взглянул на разбросанные по полу книги.

— Из-за каких-то нескольких страничек теории… — Ксандр замер, внезапно ощутив сильную дрожь. Голос сделался слабым, ломким. — Он ничего бы не сделал, ничего бы не сказал. По крайней мере, не думаю…

Не обращая внимания на предостережение Сары, Ксандр присел на краешек стола, поставил в ногах маленький кейс и, скрестив руки на груди, принялся раскачиваться взад-вперед. Сара видела, как, убаюканный мягкими движениями собственного тела, Ксандр уносился все дальше и дальше. Переступив через кучу бумаг, она подошла, обхватила пальцами его запястья, сжимая до тех пор, пока их взгляды не встретились.

— Вы же их не знаете.

Сара понимала: ученый погружается в разбор собственных мотивов, собственной виновности. Слишком часто приходилось видеть такое, чтобы не распознать знакомое выражение его лица. И потворствовать этому не могла позволить. Ни ему, ни себе самой.

— Я вас не понимаю. Совсем не понимаю. — Никакого упрека: просто утверждение факта. — Вы способны взирать на все это с такой отстраненностью, бесстрастно… — Ксандр покачал головой. — Жаль, я на такое не способен.

Сара смотрела ему прямо в глаза. Еще один невинный. Еще один выбор.

— Вряд ли вы и впрямь о том жалеете… — Она умолкла, выдерживая его взгляд, потом добавила: — Манускрипт. Куда Карло мог его спрятать? — Сара выпустила его руки.

Пытаясь заставить мозг работать, Ксандр потер ладонями виски, обвел взглядом кабинет. Простое движение, похоже, вырвало его из пут самобичевания. Шмыгнув мимо нее, направился в центр комнаты.

— Наденьте перчатки! — потребовала Сара.

Не останавливаясь, Ксандр сделал, что было велено, уже переключив внимание на груду книг у основания стеллажа.

— Теперь думай, — заговорил он сам с собой. — Если он так умен, как ты представляешь, то куда спрячет книгу? — Опустившись на колени, Ксандр тронул корешки нескольких книг, чьи названия заставили его лишь покачать головой. И вдруг в порыве внезапного прозрения он воскликнул: — Конечно же, в другую книгу! — Сара с тревогой следила, как он мечется то к уцелевшим книжным полкам, то снова к груде на полу: совсем голову потерял, забыв обо всем остальном. — Так где же ты его держал, Карло? — Взгляд Ксандра блуждал по сторонам.

Саре ничего не оставалось, как ждать. Дух поиска вернулся. Сгорая от нетерпения, она воскликнула, не столько спрашивая, сколько подгоняя:

— Держал — что?

Похоже, впервые за последнюю минуту он о ней вспомнил.

— Может показаться странным, но я предполагаю, что где-то в этом хламе лежит довольно старинный том «Признаний» святого Августина.

— Святого Августина?!

— Книга двенадцатая, глава двадцать четвертая, полагаю. В ней святой Августин объясняет живучесть и жизнеспособность расхожих представлений. По сути, образец письменного рассуждения о свободе мысли, красноречии и передовом мышлении. — Говоря, Ксандр продолжал оглядывать комнату. — Там про Моисея, про то, что никому воистину неведомо слово Божие, про то, как непозволительно — в силу нашего невежества — настаивать на одном прочтении и всякое такое. — Сара следила, как он метался из конца в конец стены, как вчитывался, склонив набок голову, в названия книг. — Довольно забавно для человека, утвердившего все эти строгости католической догмы. — Ксандр будто вел урок по теологической истории, хотя его глаза и пальцы были всецело заняты изучением книжных полок возле двери. — В основе своей это диатриба против догматизма. «Не тщитесь убеждать меня, во что мне верить»— нечто в этом духе. Карло эти слова всегда считал одним из значительнейших высказываний Августина. Все время только о нем и твердил. Оно в точности совпадало с тем, по ощущениям Карло, с чем он сам повседневно сталкивался в жизни: с узостью мышления, с предрассудками. Все отвергали его наработки по Эйзенрейху. — Взглянув на Сару, он добавил: — Выходит, отвергавшие явно ошибались. — И продолжил, вновь обратившись к книгам: — Мое предположение: Карло упрятал манускрипт в свой экземпляр «Признаний». Туда, где его соображения будут встречены с уважением, какого заслуживают. — Покончив с книгами возле двери, Ксандр перебрался на середину комнаты. — Ищите большой и плотный том. Дюймов четырнадцать-пятнадцать в длину и, наверное, дюйма два с половиной в толщину. На переплете надпись «Признания» на латыни. — С этими словами он опустился на колени.

Сев на пол, Сара принялась разбирать книжный завал в своем углу. Не прошло и полминуты, как в глаза ей бросилось потускневшее золотое тиснение на корешке, в котором заглавная буква почти совсем стерлась. Взяв книгу в руки, она спросила:

— Эта?

Ксандр, бросив взгляд через плечо, тут же вскочил, забрал у нее книгу и вернулся к столу.

— В точку. Посмотрим, так ли хорошо я его знаю, как мне представляется.

Расчистив место на столешнице, он уложил толстенный том и медленно раскрыл. Длинное посвящение: некто по имени Теггерманн нацарапал что-то неразборчивым почерком. Ксандр перевернул плотную пожелтелую страницу, предвкушая, что сразу под ней отыщется небольшая рукопись. Увидел же лишь оглавление.

— Тупик? — спросила Сара. Стоя возле стола, она наблюдала за тем, что делал Ксандр.

А тот, не обращая на нее никакого внимания, страницу за страницей перелистал три четверти тома. Проглядывая колонтитулы на каждой странице, все листал и листал. И остановился — примерно в сорока страницах от конца. Склонившись, Сара увидела небольшую, переплетенную в кожу книжицу, аккуратно расположенную в центре листа.

— Книга двенадцатая, глава двадцать пятая. На одну ошибся. — Ксандр не скрывал своей радости. Но стоило ему взять манускрипт в руки, как выражение триумфа сменилось гримасой полного недоумения: под его пальцами сошлись передняя и задняя сторонки переплета, между которыми, похоже, ничего не было. Распахнув переплет, Джасперс убедился в очевидном: переплет скреплял спрессованные полоски бумаги шириной примерно в сантиметр — все, что осталось от вырезанных бритвой страниц. — Господи Иисусе! Им все мало. Понадобилось заодно и это уничтожить?

— Сомневаюсь, что они уничтожили книгу, — сказала Сара, чье огорчение было не так заметно. — Видимо, не хотели, чтобы таможенники задавали вопросы про книгу с гербом на обложке. Потому ее тут и оставили.