— Мне хорошо. — Ксандр и не пытался скрыть, как он зол и расстроен. — Нужно только руку в порядок привести.
— Вам нехорошо, — ответила она и, дождавшись, пока он окончательно встанет на ноги, прошла в маленькую прихожую, включила свет в комнате и заперла дверь. От неожиданно яркого света Ксандру стало еще больше не по себе. — Я должна взглянуть на вашу ладонь.
— Ах, теперь вы еще и врач!
— Я знаю, что я сделала. Это неглубоко, но кровь пойдет. — Она умолкла, вновь стараясь помочь. — Мне очень жаль. Я думала, вы…
— Я — что? Что только могло вам…
— Так вы же набросились на меня из темноты. А я к такому непривычна. — Сара направилась в спальню.
— Ну, — раздражения в его голосе поубавилось, — я думал, что это не вы… — Ксандр попытался снова озлобиться. — Не знаю. — Добравшись до дивана, он осторожно сел. И, обращаясь в сторону спальни, продолжил: — Почему вы шли крадучись? Почему не включили свет?
— А потому, что я слышала, как кто-то выключил лампу, — спокойно объяснила Сара, возвращаясь с намоченной салфеткой. Села рядом, ожидая, пока он протянет ей руку. — Вы-то зачем лампу выключили?
— Подумал, это не вы, а… может, те два господина, от которых я еще раньше вечером убежал. — Он протянул ей руку. — К тому же я и не ждал вас так рано. — Короткая волна боли прокатилась по руке, когда Сара принялась промокать ранку. — И почему с вами коридорного не было?
— Даже не знала, что мои ногти на такое способны.
— Способны. — И вновь от резкой боли перехватило дыхание.
— Все потому, что я не очень хорошо говорю по-итальянски, помните? Мне не хотелось предавать сей факт огласке, синьор Фабрицци. — Сара принялась бинтовать ему кисть, туго затягивая салфетку. — Что за два господина?
— На самом подъезде к городу. Мы играли в толкушки на машинах. Не беспокойтесь, я убежал от них на вокзале.
— Хорошо. — Сара встала и пошла за сумкой, стоявшей в конце прихожей. — Я приму душ. А потом вы мне расскажете.
Ксандр уставился на нее, не веря собственным ушам.
— И все?!
— Полагаю, да.
— Я вам про то, что меня чуть в пропасть не скинули, про то, что я вас принял за убийцу, про то, что я, может, кровью истекаю до смерти…
— Не истекаете.
— А вы намерены принять душ? И все?!
— Да. — Лишь на какой-то миг она пристально взглянула на него (чувствуя, что ей гораздо легче, чем могла бы в том признаться), достала из сумки косметичку, кое-что из одежды и направилась в ванную комнату. — Держите потуже еще минут пять. Я выйду минут через пятнадцать.
Ксандр проводил ее взглядом, звуки текущей воды, которые донеслись из ванной через минуту, как ни странно (ведь он был так зол!), успокаивали. Оставшись один, он, задетый ее явным безразличием, задумался о том, что произошло всего несколько минут назад, о ее сверхъестественной способности в несколько секунд разделаться с мужчиной, в котором шесть футов и два дюйма роста да веса сто восемьдесят фунтов. Можно, конечно, придуриваясь, уговаривать себя, будто он был отнюдь не легкой добычей, но все еще саднящая боль в плече и ноющая ладонь убеждали как нельзя лучше: повержен он был легко и просто, что называется, одной левой. Ксандр припомнил рассказ Сары о тех двоих в нью-йоркском проулке: теперь легче представить, как, должно быть, играючи она разделалась с ними.
Выждав четыре минуты, он освободил пальцы от повязки, решил ополоснуть лицо и сменить рубашку. Осторожно стянул рубашку через плечо и бросил на пол по пути к умывальнику в коридоре. Вода освежила чудодейственно, особенно когда он плеснул на шею у затылка. Даже плечо, похоже, радостно отозвалось на несколько добравшихся до него струек воды.
Взяв ручное полотенце, Ксандр насухо вытерся и, возвращаясь к дивану, ненароком споткнулся о Сарину сумку. Собственная неуклюжесть вызвала вспышку самобичевания, он опустился на колени, чтобы подобрать и положить на место разлетевшиеся по полу вещи. Раскрыв сумку, заметил пять аккуратных картонных папок. Понял, что другой возможности взглянуть на них у него не будет. Быстро оглянулся на дверь в ванную комнату: вода по-прежнему журчала вовсю. Охваченный азартом, он медленно вытянул потрепанные папки из сумки.
В глаза сразу бросились два имени, по которым он в последние два года вел исследования, плюс досье на Вотапека. Папка с надписью «Тиг» была самой толстой, но интересовала меньше всего. В конце концов, собирая информацию, Сара пользовалась его же статьями. Пожалуй, лучше всего начать с менее внушительной папки, на которой значилось имя Седжвика. Ксандр положил папку на пол и раскрыл.
«Лоуренс Кэрилл Седжвик, пятьдесят семь лет, родился в семье „денежных мешков“ с нью-йоркской Парк-авеню. Большая часть состояния — недвижимость и мелкие пакеты акций издательств. Родители погибли в авиакатастрофе в 1961 г. Детские годы провел под присмотром домоправителей и сменявших друг друга воспитателей.
Пять лет назад ушел с поста главы „Уоррен корпорэйшн“ — концерна, занимавшегося рискованными финансовыми операциями. Надежные источники подтверждают, что уход не был добровольным, как о том говорилось в сообщениях для прессы. Ходит слух, будто он провел несколько торговых операций, часть которых сделали крайне уязвимыми ряд весьма почтенных банковских домов. Совет директоров „Уоррен“ вовремя обнаружил незаконные операции, что помогло избежать крупных бед, и тут же потребовал его отставки».
Ксандр пролистал оставшиеся страницы: факты показались непоследовательными либо взятыми из официальных источников. Образование: Дирфилд, Принстон; два брака, завершившиеся разводом, дочь учится в частной академии в Швейцарии. Ничего выдающегося, за исключением одного поразительного факта: два года в Итоне (участие в каком-то «независимом исследовании») до поступления в Дирфилд. Годы: 1953-й и 1954-й. Ксандр уставился на цифры. Тиг, подумал он. Те же временные рамки. Сара тоже, очевидно, уловила эту связь: на полях стояла красная галочка. Полистав страницы, Ксандр продолжил чтение.
«После „Уоррен корпорэйшн“ создал команду из наиболее влиятельных фигур в мире финансов. Среди выдающихся имен Саймон Максвелл из „Лейман“, Дайан Кокс из „Морган“ и Мартин Чэпманн из „Хелпурн груп“. Читающему дано самому представить, что он намеревается делать с ними».
Ксандр подивился отсутствию упоминания о недавнем компьютерном предприятии: оно давало очевидный ответ на последний вопрос.
В этом месте в докладе, похоже, необъяснимый скачок. Совершенно очевидно, что несколько абзацев были изъяты, а потом разрыв попытались подлатать. Изложение сделалось неровным, ссылки на отсутствующие части убраны, дабы хоть как-то свести концы с концами. В последние месяцы явно что-то произошло, и кому-то это показалось чересчур щекотливым для упоминания. Несообразность бросалась в глаза. «Это компьютеры, — подумал Ксандр. — Почему убрали эти разделы? Здесь явная привязка к Тигу».
Затишье в ванной комнате застало Ксандра врасплох. Он понял, что у него всего три минуты на то, чтобы пролистать досье Вотапека и вернуться на диван, прежде чем выйдет Сара. Бросив быстрый взгляд на другие досье, он остановился на двух страничках, составивших весь отчет о Вотапеке. Немного, но, конечно же, больше того, что известно самому Ксандру.
«Антон Вотапек. Родился в 1934 г. (?) Есть сомнения в подлинности сведений о его происхождении и годах детства: семья, дата рождения и т. д. Имеются сведения только после семилетнего возраста. Ничем не примечательное воспитание, затем три студенческих года в Чикагском университете; еще год учебы на соискание степени магистра в области образования. Докторская степень по социологии получена в Колумбийском университете, затем несколько лет за границей по различным грантам и стипендиям. В Соединенные Штаты вернулся в 1963 г., устроился в „Кахилл груп“, учреждение авангардного толка, цель которого — изменить систему образования в начальной школе. Под вопросом отношения Вотапека с Артуром Кахиллом. Есть признаки, что борьба за власть в руководящем совете оставила Вотапека в одиночестве. В1965 г. он уволился. Планы создания Учебного центра (позже известного как Темпстеновский проект) появились в конце 1966 г.»
