— Я всегда знал, что ты этим закончишь. — Он смотрел на нее, как на таракана, которого собирался раздавить носком башмака. — И вот ты провалилась. Хуже того, опозорила орден. — Прежде чем отойти, страж сплюнул на пол, ей под ноги.

Дженни отвернулась и положила локти на стол. Во что превратилась ее жизнь? Она думала о Ронни и о Декстере, о том, что стало бы с ней, как могло бы все сложиться, если бы Деке не спас ее тогда, не вытащил из этого кошмара. Для чего он ее спас? Для того, чтобы в конце концов она оказалась вот здесь?

Дженни уронила голову на руки. Она не хотела думать о Браво, но, подавленная случившимся, уже не могла сопротивляться течению собственных мыслей. Он мог бы стать тем, кто на самом деле спас бы ее. Дженни казалось, что она наконец поняла, почему Декстер решил назначить именно ее стражем Браво. С его сверхъестественным чутьем он знал, не мог не знать, она была уверена.

За ее спиной послышался саркастический смех стражей, резанувший ее, словно бритвой. Дженни охватило жгучее чувство стыда; они собственными глазами видели ее слабость, ту самую слабость, которая, по мнению членов ордена, в один прекрасный день должна была ее подвести.

Внезапно перед ее внутренним взором появился образ затворницы — и в памяти Дженни разом ожил рассказ Арханджелы о ее жизни, о почти невыносимых лишениях, которые она терпела сознательно, во имя совершаемых ее воспитанницами на благо ордена деяний. Самопожертвование — это слово было слишком бледным для описания выбранного ею пути. И теперь Дженни чувствовала, как кровь быстрее бежит по жилам, согретая надеждой. Мужество Арханджелы напоминало вечно живую виноградную лозу, вопреки морозам и ударам топора упорно тянущуюся к солнцу, и Дженни, охваченная неожиданным чувством, казалось, видела, как распускаются на этой лозе молодые зеленые листья. Декстер поддерживал ее и давал мудрые советы, но затворница подарила ей нечто большее: шанс снова самой решать свою судьбу.

Теперь, словно взглянув на свою жизнь проницательными глазами Арханджелы, Дженни ясно видела, что с Браво она повторяла те же ошибки, что и с Ронни и отчасти — с Дексом. Дженни слишком легко подпадала под их влияние, а потом… потом ждала от них поддержки, потому что полагала, что не сможет справиться сама. К Арханджеле никто не пришел, чтобы спасти ее; затворница обладала достаточной внутренней силой, чтобы спасать себя сама.

Тогда, в Санта-Марина Маджоре, стоя лицом к лицу с настоятельницей, Дженни испытывала благоговение и некий трепет перед волей женщины, обрекшей себя на подобные мучения. Теперь она чувствовала, что в ней самой сокрыта такая же сила, нужно только выпустить ее на свободу.

Проще сказать, чем сделать. Ведь она была узницей. Паоло Цорци мчался вслед за Браво, а она сидела здесь, уронив голову на руки, и плакала от отчаяния. Неудивительно, что стражи глумились над ней. Дженни вздернула было голову, собравшись снова вскочить и броситься в атаку, и тут словно почувствовала легкое прикосновение Арханджелы к своему ссутуленному плечу.

«Постой, — прошептал внутренний голос, — должен быть способ лучше».

И Дженни, не двинувшись с места, принялась лихорадочно обдумывать положение. Пускай они уверятся в ее слабости, убедятся, что она ни на что не способна. Это ей на руку. Именно так поступила бы Арханджела, в этом Дженни ни секунды не сомневалась. Затворница умела добиваться своего путями, которые отпугнули бы кого угодно, обратив оружие, казалось, против самой себя.

Дженни принялась всхлипывать, вздрагивая всем телом.

— Взгляни на нее, — хихикнул один из стражей. — Давай-ка дадим ей носовой платок!

— Лучше уж полотенце, платком тут не обойдешься! — подхватил второй, грубо загоготав.

Дженни услышала, как зашуршали подошвы по каменному полу, заскрипело старое дерево, — один из ее тюремщиков нагнулся над ней, опершись на спинку стула. Она чувствовала его запах и точно знала, на каком он расстоянии.

— Вот, возьми, — бросил он. — Иначе у нас тут скоро начнется acqua alta… — И страж засмеялся собственной грубой шутке.

Она выбросила назад локоть, вложив в это движение всю силу и весь накопившийся гнев. Удар пришелся точно по глазу. Страж глухо взвыл, прижав к лицу обе руки. Второй бросился к ней, но Дженни молниеносно обхватила первого тюремщика за плечи, вытащила у него из-за пояса метательный нож и приставила к его горлу.

Второй заколебался, но лишь на мгновение. По его лицу расплылась насмешливая ухмылка.

— Не заставляй меня его использовать, — проговорила Дженни.

Страж вытащил свой нож; в отблесках желтого пламени блеснуло изогнутое лезвие.

— Ох, как я напуган, — произнес он, самодовольно улыбаясь, и шагнул ближе. — Да у тебя кишка тонка.

Дженни метнула нож рукоятью вперед. Получив мастерски точный удар по переносице, страж потерял сознание и свалился на пол. Не теряя времени, Дженни врезала первому стражу коленом по носу, и он присоединился к товарищу.

Дженни мчалась сквозь темноту к берегу. Показались очертания дамбы, и одновременно она услышала плеск волн, набегавших на галечный берег лагуны. Небо над головой расчистилось, последние седые пряди тумана таяли, и сверкали во всем великолепии созвездия, напоминающие роскошные византийские светильники. С моря дул ветер, отбрасывая с лица Дженни развевающиеся пряди волос. Сердце колотилось как бешеное, но она чувствовала себя лучше, чем когда-либо. У нее была цель, и, пожалуй, впервые в жизни она была уверена в себе.

Дженни увидела впереди светящееся окошко рубки, почувствовала резкий запах дизельного топлива. Моторный катер Цорци все еще стоял у причала. Паоло и несколько его людей были заняты последними приготовлениями. Они зачем-то придали судну вид полицейского катера, снабдив борта соответствующими эмблемами и подняв флаг. Когда Дженни подбежала к воде, отшвартованный катер заурчал мотором; звук становился все выше.

Она бросилась в воду и принялась грести, изо всех сил помогая себе ногами. Добравшись до судна, она услышала, как заработали на полную мощность двигатели. Нос катера задрался вверх, лодка тронулась с места, и Дженни уцепилась за один из бамперов. Почувствовав рывок, она расслабилась, скомпенсировав тягу катера. Она должна была запыхаться, но дышала совершенно ровно. Она снова была хозяйкой своей жизни, — что, несомненно, одобрила бы Арханджела, — и ее переполняло вдохновение.

Браво и Рюль высадились на берег вытянутого в длину, полностью заросшего лесом острова Лазаретто Веккьо. Было очень темно, но на небе появились звезды; далеко на западе, над горизонтом, висело кучевое облако, театрально подсвеченное снизу восходящей луной. Оно напоминало древнего бога, пробуждающегося от длившегося не одну вечность сна и неторопливо разминающего огромные, переплетенные реками вен бугры исполинских мышц.

— Некоторое время изменник не давал о себе знать, — произнес Рюль. — Он по крупицам передавал информацию рыцарям святого Клемента. Но теперь ты вышел на след Завета, и он проявил себя.

— Вы говорите о Цорци?

Рюль кивнул.

— Боюсь, что так. — Он включил фонарик, найденный в каюте. — Цорци был одним из близких знакомых Декстера. Он знал о твоем отце почти столько же, сколько и я. Сейчас его цель — ты. Он коварен, умен и очень опасен. Есть причины подозревать, что все его люди теперь обернулись против ордена. Они подчиняются ему, и только ему. Боюсь, никому из них уже нельзя доверять.

Рюль растянул над катером брезент, который монахи, очевидно, использовали для защиты от влаги доставляемых на Сан-Франческо продуктов.

— Нам повезло, что мы успели добраться сюда. Монахи наверняка уже сообщили в полицию о пропаже катера. Когда вернемся на берег, придется быть очень осторожными.

Они направились прочь от катера. Конечно, при беглом осмотре берега из патрульной лодки тщательно укрытое брезентом судно вряд ли заметят. Однако в конце концов дотошные полицейские его найдут, сомневаться не приходилось. Нужно было успеть убраться подальше до того, как начнется облава. Браво понимал, что это значит. У него было очень мало времени на поиски следующего шифра.