Но затем начали происходить события, грозившие расстроить сделку мистера Тредголда с совестью.
Первым предвестником переломного момента стало заявление лорда Тансора о намерении сделать Феба Даунта своим наследником — на единственном условии, что упомянутый выгодоприобретатель возьмет фамилию Дюпор. Все, что по праву принадлежит мне, перейдет к Даунту, пасынку троюродной сестры лорда Тансора, миссис Кэролайн Даунт — и она через свое именитое родство сможет однажды завершить свой триумф, унаследовав титул как побочный женский потомок первого барона Тансора.
Как поступить мистеру Тредголду? Он не мог бы сказать лорду Тансору, что у него есть живой наследник, даже если бы располагал доказательствами, неоспоримо подтверждающими данное заявление, — ведь таким образом он выдал бы тайну моей матери; но недостойность предполагаемого наследника настолько очевидна для него (хотя и не для лорда Тансора), что его профессиональная совесть бунтует и он уже не раз был готов выложить всю правду своему знатному клиенту, лишь бы предотвратить столь пагубный исход.
Нижеследующий пассаж особенно заинтересовал меня:
Разумеется, я знал о вашем давнем школьном знакомстве с Даунтом и догадался, какого мнения вы держитесь обо всех его последующих успехах и достижениях. Я лично — самого низкого. От мистера Пола Картерета я получил тревожные отзывы о характере молодого человека и имею причины подозревать, что он преследует самые низкие цели. С раннего возраста мачеха настойчиво подсовывала Даунта лорду Тансору в качестве замены умершему сыну — в качестве младшего сына, я бы сказал. Миссис Даунт всегда рьяно пеклась о будущем благополучии своего пасынка (и своем собственном, конечно же). С великой ловкостью и решимостью она употребляла все свое влияние на лорда Тансора, чтобы он проникся расположением к мальчику. В этом она преуспела сверх всяких ожиданий.
Я неоднократно пытался указать своему клиенту — со всей настойчивостью, какую мне позволяло проявить мое профессиональное положение, — что ему следовало бы пересмотреть свое решение сделать Даунта наследником. Но мне не удалось убедить его светлость, а при последней моей попытке он заявил, весьма резко, что вопрос закрыт и не подлежит обсуждению.
Но затем пришло письмо мистера Картерета, и все изменилось. Мистер Тредголд сразу же предположил поразительную вероятность: его старому другу стало известно то, что сам он держал в тайне на протяжении многих лет. И вот я был отправлен в Стамфорд, а затем последовали события, описанные выше. Случившееся страшно подействовало на мистера Тредголда. Сообщение о смертельном нападении на мистера Картерета, присланное мной из Эвенвуда, глубоко потрясло его и, вероятно, стало одной из причин апоплексического удара, приключившегося с ним впоследствии.
Тут дверь гостиной открылась, я обернулся и увидел в дверном проеме мисс Тредголд. Солнце уже скрылось за домами на противоположной стороне улицы, и бурый мрак в комнате сгустился пуще прежнего. Почтенная дама держала в руке свечу.
— Если желаете, я отведу вас к брату.
39. Quis separabit? [274]
Предшествуемый мисс Тредголд, я вышел в вестибюль, поднялся по темной лестнице, пересек холодную темную лестничную площадку и вошел в затемненную комнату. Мистер Тредголд, закутанный в шерстяную шаль, сидел сгорбившись в дальнем углу, возле бюро, на котором лежали несколько листов бумаги и письменные принадлежности. Голова его была опущена на грудь; пушистые волосы, прежде всегда тщательно причесанные, висели неопрятными жидкими космами.
— Кристофер, — тихо промолвила мисс Тредголд, осторожно трогая брата за плечо и поднося свечу поближе к своему лицу, чтобы он разглядел получше. — Я привела мистера Глэпторна.
Он поднял взгляд и кивнул.
Мисс Тредголд знаком пригласила меня сесть напротив моего работодателя и поставила свечу на бюро.
— Пожалуйста, позвоните, когда вы закончите. — Она указала на шнурок колокольчика за креслом мистера Тредголда.
Когда дверь за ней затворилась, мистер Тредголд с неожиданной живостью подался ко мне и крепко схватил за руку.
— Дорогой… Эдвард… — Он говорил не вполне внятно и с запинками, но достаточно разборчиво, чтобы я все понимал.
— Мистер Тредголд, сэр, я очень рад видеть, что вам стало…
Он потряс головой.
— Нет… нет… Нет времени… Вы… прочитали… письмо?
— Да.
— Дорогой мой… мне так жаль…
Каждое слово давалось ему с трудом, и он в изнеможении откинулся на спинку кресла.
Я взглянул на бумагу и письменные принадлежности, лежащие на бюро.
— Мистер Тредголд, может, вы напишете все, что хотите сказать мне? Если вы в состоянии, конечно.
Он кивнул и повернулся к бюро. Тишину в комнате нарушали лишь скрип пера да потрескивание угасающего огня в камине. Дело у мистера Тредголда продвигалось медленно и тяжело, но наконец, когда последние тлеющие угольки потухли, он отложил перо и протянул мне лист бумаги. В тексте, довольно бессвязном, отсутствовали знаки препинания и содержалось большое количество сокращений. Ниже приводится обработанная версия того, что написал мистер Тредголд.
«Мой дорогой мальчик — ибо вы мне как сын. Сердце мое разрывается от того, что я не могу поговорить с вами, как мне хотелось бы, или помочь вам восстановиться в своих законных правах. Как вам удалось выяснить правду о своем рождении, мне неведомо, но я благодарю Бога, что вы все узнали и что Он направил вас ко мне, ибо я усматриваю в случившемся высшую волю. Я скрывал правду из любви к вашей матери, но настало время исправить несправедливость. Однако в нынешнем моем состоянии от меня мало пользы, и смерть моего бедного друга лишила нас бесценного союзника. Я уверен, что в руки Картерету попали документы, которые существенно помогли бы вашему делу, — но теперь они потеряны для нас, вероятно, навсегда, и хороший человек умер из-за того, что узнал правду. Теперь я боюсь за вас, дорогой Эдвард. Ваш враг будет повсюду разыскивать сына Лауры Тансор и не остановится ни перед чем, чтобы защитить свои интересы. Если он установит подлинную вашу личность, последствие может быть только одно. Посему я умоляю вас: примите все меры предосторожности. Не теряйте бдительности. Не доверяйте никому».
Мистер Тредголд смотрел на меня с тревожным выражением лица, производившим самое жалостное впечатление. Закончив читать, я взял его за руку.
— Дорогой сэр, не надо за меня беспокоиться. Я вполне способен справиться с любой опасностью. И хотя враг завладел документами, находившимися при мистере Картерете, у нас имеется кое-что не хуже.
Я рассказал о дневниках моей приемной матери и письменном показании мистера Картерета, подтверждающем изложенные в них факты. Выслушав меня, мистер Тредголд крепко сжал мои руки и прерывисто вздохнул. Его тусклые глаза, казалось, загорелись огнем, когда он вновь взялся за перо.
«Значит, еще не все потеряно, — написал он, — покуда бумаги надежно спрятаны от Даунта. Они не имеют достаточной доказательной силы, как вы наверняка понимаете, но вам нужно хранить их столь же тщательно, как тайну подлинной личности Эдварда Глэпторна, до поры до времени. А теперь мы с вами должны сделать все, чтобы расстроить безрассудное намерение лорда Тансора и наконец восстановить справедливость».
— Они в безопасности, — заверил я, — и я тоже. Я снял копию со свидетельства мистера Картерета и принес вам на хранение. — Я положил документ на бюро. — У Даунта нет ни малейших оснований подозревать в Эдварде Глэпторне человека, которого он разыскивает. И вы ошибаетесь, сэр, когда говорите, что у нас нет союзника. Думаю, таковой у нас имеется.
Он снова склонился над столом и дрожащей рукой вывел на бумаге: «Союзник?»
Так я признался мистеру Тредголду в своих чувствах к мисс Эмили Картерет.
— Я полюбил ее с первого взгляда. Вам, сэр, не требуются никакие дополнительные объяснения — вы сами прекрасно знаете, что значит влюбиться с первого взгляда.
