Глаза леди Люси танцевали.
— Я давно уже подумываю о том, чтобы составлять вам компанию, куда бы вы ни направлялись, лорд Фрэнсис. Однако лишь при условии, что я буду знать — потребность в моем обществе не порождена в вас помутнением рассудка.
Не слишком ли далеко она заходит? — подумала леди Люси. Неужели она и вправду сказала это? А, ладно, что чувствовала, то и сказала.
Предмет ее привязанности поглядывал на часы.
— Вы случайно не будете свободны через пару часов, леди Люси? Мы могли бы выпить в «Фортнум энд Мейсон» кофе с крекерами. Впрочем, не думаю, что вы проведете там так много времени.
— Вы поразились бы, узнав, сколько времени я способна провести в хорошем магазине. Стало быть, там и увидимся. Но еще одно, лорд Фрэнсис. Мне страшно жаль.
— Вы о чем, дорогая?
— Я о сведениях, которые раздобыла для вас. О ваших конюших.
— Да, и что же? — Пауэрскорт встревожился. Только новых дурных новостей, да еще в такой час дня, ему и не хватало. Он и так уж запасся ими на месяц вперед.
— Боюсь, я ничего не записала. Во всяком случае, пока. Но я это сделаю. Запишу.
И она ушла, скользя сквозь людской поток, к магазинам на Пикадилли, и высокий воротник ее еще долго различался в толпе. Быть может, подумал Пауэрскорт, глядя ей вслед, мне и вправду стоит обратиться во Вронского. Могло бы получиться довольно славно. Нет, поправил он себя, могло бы получиться очень славно. В конце концов, муж леди Люси мертв, не так ли?
Глянец. Глянец всего и вся, глянец сапог, спускавшихся ему навстречу, когда он поднимался по ступеням с улицы, глянец посверкивающих под зимним солнцем шпажных эфесов, глянец ножн, глянец поясных ремней, одни — тугие и узкие, другие — тугие и широкие. Даже волосы здесь отливали глянцем, таков уж был заведенный в клубе «Арми энд нэйви» порядок.
Глянец и шум, думал Пауэрскорт, предъявляя в фойе свои бумаги. Армейские каблуки, флотские каблуки, даже каблуки редких здесь штатских вроде него стучали, отзываясь гулким эхом, по мраморным полам и нарядной, ведшей наверх лестнице. Шум стоял оглушительный. Ему пришлось кричать.
— Лорд Джордж Скотт. Полагаю, он меня ожидает.
Одетый в форму дежурный в сапогах до того уж глянцевых, что в них и на ходу различались отражения клубных потолков, провел Пауэрскорта в комнатку за библиотекой.
Лорд Скотт оказался рослым мореплавателем с короткой бородкой и аккуратными короткими усиками. Манера выражаться его также отличалась краткостью. Быть может, причиной тому были все те морские сигналы, какие ему приходилось посылать, телеграфные сообщения, отправляемые из далеких уголков мира.
— Здравствуйте. Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста. Заказал кофе. Много. Тут нам не помешают.
Пауэрскорт предъявил ему свою верительную грамоту — очередное письмо лорда Солсбери. Если они будут убывать с такой быстротой, подумал он, придется, пожалуй, добывать новую партию.
— Знакомы с этим малым, Солсбери, а?
— Встречался с ним один раз, — ответил Пауэрскорт.
— Мало о нем знаю. Порядочный человек, как по-вашему?
— Мой друг, лорд Роузбери, о нем очень высокого мнения. Но говорит при этом, что Солсбери — человек, как и все они, уклончивый.
— Так и положено. Так и положено. На его-то посту, хочу я сказать, — лорд Джордж Скотт налил две чашки кофе и сгрузил в свою три чайные ложки сахара, с верхом. — Нуждаюсь в сахаре. Не знаю, почему. Клятые доктора велели. Ну, так. «Вакханка». Вы пришли поговорить обо всем этом. Прочесал память. Просмотрел кое-какие записи. Сверил времена и места. Давайте, я вам сначала просигналю все с нок-реи, а после вы зададите вопросы.
Пауэрскорт ответил, что план превосходен.
— Чертовски странная история, вся. Семьдесят девятый, вот когда она началась. Пару раз встречался к тому времени с принцем Уэльским. Охота в Йоркшире, один-два роббера в вист. В вист принцу Уэльскому полагалось проигрывать. Не думаю, что вам об этом известно.
Не имел никакого желания возить двух этих клятых принцев в клятую увеселительную поездку вокруг света. Не оставили выбора. Вызвали к первым морским лордам, и все, без вариантов. Старые дураки сказали, что это пойдет на пользу моей карьере.
Обычно, Пауэрскорт, если командуешь судном, то сам набираешь себе офицеров. А тут нет. То же и с матросами. Офицеров подобрала одна орава адмиралов. Команду — другая. Офицеры все старички, почти развалины. Никакой тебе юной лихости и пыла. Постарели, подурнели, лучшие времена давно позади. Думаю, им пришлось опустошить пару работных домов, чтобы снабдить меня этой шайкой, — вспоминая о своей дряхлой команде, лорд Джордж Скотт печально покачивал головой. — Перед отплытием — куча всякой чуши насчет того, не потонем ли мы. Пришлось сходить на старой посудине в северную Атлантику, в самую гущу шторма. Посмотреть, уцелеет она или нет. И никто, похоже, не думал о том, что будет, если она пойдет ко дну. Конец «Вакханке», конец капитану Скотту, конец экипажу. И флоту несладко. Британцы больше не умеют ходить под парусом. Британские корабли больше не способны плавать. Клятые газеты оставляют от королевского флота мокрое место.
Пауэрскорт ясно видел, что при всей нелюбви лорда Скотта к первым лордам Адмиралтейства преданности флоту он ничуть не утратил.
— Великая свара насчет размещения экипажа. У кого-то наверху пунктик по этой части. На другом судне, которое они думали использовать, на «Ньюкасле», имелось что-то вроде герметичных отсеков, изолированных кают. Этим оно их и привлекло. Позволяло держать одну ораву людей подальше от другой.
Где спал принц Эдди? Вот именно, где. У меня много раз руки чесались выбросить его за борт. Пришлось уступить ему мою каюту. В ней места было побольше. С командой ему якшаться вообще не дозволялось. Только с братом и офицерами. Очень строгие инструкции на сей счет от моих лордов Адмиралтейства. Запечатанные конверты и все такое. — Лорд Скотт налил себе еще чашку кофе, и еще три ложки сахара исчезли в ней. — О чем я? Да, размещение. Принц Эдди большую часть времени сидел в моей каюте. Все два клятых года. Вранья вокруг немеренно. Принц изучает морское дело, такелаж, навигацию, пушки. Все вздор. При принцах что-то вроде паскудного пастора. Звать Дальтоном. Лицемерный старый зануда, как и большинство пасторов. Больше похож на сторожа драгоценного принца Эдди. Глаз с него не спускал.
Когда усвоишь все это, начинаешь понимать главное. Куда мы отправимся, совершенно не важно. Могли и вовсе проходить все два года под парусом вокруг острова Уайт. Никакой клятой разницы. Всегда чувствовал, что смысл плавания состоял в том, чтобы держать Эдди как можно дальше от Англии.
Да, еще одно. Чуть не забыл, — лорд Скотт снова глотнул своего липкого варева. — На борту был не только паскудный пастор. Еще и врач. Не морской. Обычный клятый врач. Все время блевал. Так и обогнул весь свет, кормясь собственными микстурами. Проводил с принцем Эдди кучу времени. Главный пациент. Время от времени особые обследования. Всем прочим разойтись по каютам. Не люблю врачей. И пасторов не люблю. А с той поры и к лордам Адмиралтейства особой любви не питаю. Все. Теперь ваш черед.
Он замолчал. А Пауэрскорт не знал, с чего начать.
— Великолепный рассказ, лорд Скотт. Очень вам обязан. А если позволите задать пару вопросов, буду обязан вдвойне.
— Давайте, палите, — весь вид Скотта показывал, что его не испугаешь никаким бортовым залпом, сколь бы увесисты и многочисленны ни были пушечные ядра.
— Те запечатанные приказы, о которых вы упомянули, из Адмиралтейства. Не упоминалось ли в них о недозволительных половых сношениях?
— Господи, Пауэрскорт! Как вы об этом прознали? Мысли читать умеете? — он смерил Пауэрскорта взглядом, полным обновленного уважения, и подлил себе кофе. Клацанье каблуков по мрамору стихло, в библиотеке и вестибюле клуба воцарилась тишина. — На сей счет там были целые страницы. Страницы. Нам надлежало через регулярные промежутки времени читать команде лекции о пагубности недозволительных половых сношений. Мне, пастору, врачу — нам всем приходилось читать эти наставления. Нарушителям — жестокая порка. Трата времени. Какие там недозволительные половые сношения, в чем бы они ни состояли, — при такой-то команде? Иссохшая шатия, никаких жизненных соков в них не осталось. Понимаете, о чем я? Сколько ни плавал, ни разу ничего похожего не видел.
