Михаил Шапоров и Наташа Бобринская сидели в Старой библиотеке шапоровского особняка на Миллионной улице. На вокзале, где Миша встречал царскосельский поезд, они обменялись целомудренным поцелуем, а теперь, усевшись, как полагается, по разные стороны столика, чинно пили чай. Наташа нашла, что Михаил очень повзрослел и возмужал после жизни в Лондоне. Он же нашел, что она стала еще прелестней, чем прежде.
— Что привело тебя в Петербург так скоро? — улыбаясь, спросила она. — Я очень обрадовалась, когда получила твою записку. Миша, ты надолго?
— Пока не знаю! Это, видишь ли, довольно фантастическая история, как я здесь оказался.
— Ну так расскажи! — Девушка даже подалась вперед от любопытства. — Обожаю фантастические истории!
— Я приехал переводчиком при высокородном английском сыщике, лорде Фрэнсисе Пауэрскорте. Британское Министерство иностранных дел поручило ему узнать, что случилось с неким мистером Мартином.
— Да? И для этого посылать сразу двух человек из самого Лондона? Ближний свет! Почему бы просто не спросить об этом самого Мартина?
— Это было бы несколько затруднительно, Наташа. — Шапоров усилием воли сохранял на лице подобающую серьезность. — Дело в том, что мистер Мартин не в силах что-либо рассказать. Он мертв. Точнее говоря, его убили. Тело нашли на Невском проспекте.
— Да? — отозвалась девушка, стараясь не показать виду, как щекочет ей нервы разговор о смерти. — Но почему ты, Михаил? Как случилось, что выбрали именно тебя? Или в туманах Бейкер-стрит ты стал приятелем Шерлока Холмса и доктора Ватсона?
— Увы, нет, — сказал Шапоров, — ответ куда более прозаичен. У моего отца какие-то дела с Форин-офисом. Он меня там и порекомендовал. Надо полагать, в свое время он потребует от них ответной услуги. А может, по их мнению, сможет оказаться полезным здесь. Если хорошенько подумать, то с их стороны это очень даже неглупо.
— И как тебе? Интересно? Наверно, приходится разговаривать с разными ужасно важными и интересными людьми?
— Ну, так бы я, наверно, не выразился. Пока что мы успели побывать в полицейском участке, в парочке моргов, в трактире, где подают щи — милорду они, кстати, понравились, сказал, напоминают Ирландию, — а также побеседовали с третьим помощником заместителя столоначальника департамента министерства иностранных дел, и этот последний оказался до того занимателен, что мы даже собираемся к нему еще раз на будущей неделе.
— Вот как? А этот лорд Пауэрскорт, Миша, каков он? Красив? Умен? Как на твой взгляд, для меня он хорошая партия?
— Ну, на мой взгляд, тебе нужен кто-то помоложе, Наташа, — со всей доступной ему рассудительностью проговорил Михаил. — Человек молодой, но уже умудренный опытом, успевший пожить за границей, начитанный, красноречивый и так далее. Все это мы еще обсудим с тобой позднее. А о Пауэрскорте скажу, что ему около сорока, он женат, у него четверо детей и прекрасные манеры. Он живет в Челси, Челси — это хороший район Лондона. Кроме того, все мысли Пауэрскорта заняты этим бедолагой мистером Мартином и его несчастной вдовой. И еще он очень умен, знаешь, очень, хотя сразу и не скажешь.
Тут Михаил вспомнил свой разговор с Пауэрскортом насчет того, рассказать ли Наташе о Мартине, чтобы на всякий случай она держала ухо востро.
— Так, значит, никто не знает, почему этого Мартина убили? — вернулась к самому для нее интересному Наташа, которая находилась под большим впечатлением от того, что ее поклонник — наверное, можно назвать поклонником человека, который при встрече целует тебя на вокзале? — участвует в расследовании такого загадочного происшествия.
— В том-то все и дело, душа моя, — произнес Шапоров, раздумывая, каким словом можно определить красоту этих темных, сверкающих от возбуждения глаз. — Сначала в британское посольство пришел полицейский рапорт о том, что он мертв. Теперь же в полиции говорят, что в глаза англичанина не видели, и кто писал этот рапорт, не знают. Более того, говорят, в этот последний раз Мартина здесь вообще не было, но зато в прошлом и позапрошлом годах он приезжал неоднократно! В общем, все ужасно запутано.
— Да-а, — озабоченно нахмурившись, протянула Наташа. — И что же он делал здесь, этот таинственный мистер Мартин?
— Это еще одна тайна. Только британский премьер-министр знает, с какой миссией его послали в Санкт-Петербург. Секретарь британского посольства в России, человек, которому, если верить Пауэрскорту, известно в точности, где все собаки зарыты, этого, однако, не знает. И британский посол тоже. И мы с лордом. В общем, мрак, темь и полная неизвестность.
— Ах, как интересно, — пробормотала Наташа. — Как бы мне хотелось вам чем-нибудь помочь!
Тут Михаил стремительно поднялся с места и принялся быстро вышагивать по комнате, вдоль книжных шкафов со старинными томами в кожаных переплетах, расставленными по языкам и году издания. В Старой библиотеке шапоровского особняка хранились книги по европейской истории и литературе на всех языках мира. В Новой библиотеке собирались российские издания. Когда он в очередной раз дошагал до толстого Данте, изданного в Венеции и переплетенного с особой элегантностью, Наташа не выдержала:
— Пожалуйста, перестань, Миша! Что такое, ты ходишь, будто меня здесь нет! Мне, знаешь ли, гораздо удобней, когда ты смирно сидишь напротив!
— Извини, Наташенька, — рассмеялся молодой человек. — Я просто раздумывал, сказать тебе одну вещь или нет.
— Какую вещь? — тут же загорелась она. — Конечно, скажи! Или ты меня дразнишь?
— Нет, не дразню. На самом деле это очень и очень серьезно. Мы с лордом Пауэрскортом думаем, что есть шанс, очень маленький такой шансик, что миссия Мартина каким-то образом может иметь отношение к царю. Как-то связана с зарубежной политикой, например.
— И это что-то до такой степени секретное, что даже английский посол ничего не знает?
— До такой степени секретное, что даже английский министр иностранных дел ничего не знает, Наташа.
— Но я-то тут при чем? Ты сказал, что думаешь, рассказывать мне или нет. О чем речь, Миша?
— Вот о чем. Мы хотели просить тебя помочь нам. Мы хотели, чтобы ты очень внимательно прислушивалась ко всем разговорам, касающимся политики, не всплывет ли где имя Мартина. Но только Христа ради не задавай никому никаких вопросов, не то сама угодишь под невский лед. Слушай, и больше ничего.
Наташа потеряла дар речи. Дважды она открывала рот, но слова вымолвить не могла.
— Это самое захватывающее поручение, какое я когда-либо получала! И самое взрослое при этом, — наконец сказала она. — Так что, ты хочешь, чтобы я сейчас же уехала и принялась за дело?
— Нет-нет, что ты! — замахал руками Шапоров. — Еще успеешь в свой дворец! У тебя еще полтора часа свободного времени! А кроме того, теперь твоя очередь рассказывать, Наташа. Как там, в Царском Селе?
— Доложу тебе, Миша, что для нас, затворниц Царскосельского дворца, вступление в мужской сыщицкий клуб дает возможность хоть как-то развеять царящую там прямо-таки удушающую скуку.
— Скука? Никогда не поверю! Мы ведь, в конце концов, толкуем о самодержце всея Руси. Он один из самых могущественных людей на этой земле. Разве присутствие власти не возбуждает? Не представляю себе, как это может быть скучно.
— Ну, ты же видел царя! В нем нет ничего могущественного. Скорей, он напоминает какого-нибудь начальника станции.
— И все-таки я не понимаю, Наташа, — отчего это так скучно?
— Сначала все ничего. Ты приезжаешь, тебе интересно, ты осваиваешься — и тут тебя затягивает, как в болото. Живешь словно в музее восковых фигур, только фигуры живые. Это из-за дворцового церемониала. Там есть такой древний швед, граф, не помню, как его там, так вот он помнит, что и как полагается делать во всех случаях жизни, начиная со времен царя Гороха. Едим, разумеется, по расписанию, всегда в одно время, завтрак в полвосьмого для всех, за исключением Александры Федоровны, обед в двенадцать, чай с печеньем в четыре — и кто-то мне говорил, что рецепт печенья к чаю утвержден еще Екатериной Великой. Ужин тоже по расписанию, потом государь читает всем вслух из какого-нибудь романа. Всюду, куда ни ступи, солдаты и полицейские, лакеи всех цветов кожи, белые, черные и коричневые. В самом Царском Селе столько военных — кажется, там расквартирована армия какого-нибудь небольшого государства, Дании, например. Выгляни в окно и обязательно увидишь спину солдата или казака. И через некоторое время, Миша, все эти спины в мундирах ужасно надоедают. Всех записывают в толстую книгу, кто входит во дворец, кто выходит. Не понимаю, как можно там жить, если есть прекрасный Зимний дворец, и при том в самом центре города! Для чего ж тогда Екатерина его строила, Зимний, если не жить там зимой?
