Лес потерял свою красоту. Я вглядывался в чащу, пытаясь увидеть, что там мелькает за пламенеющей листвой.

— Ник? Что, черт побери, с тобой случилось? До меня доходят всякие дурные вести.

Урзред Некромант расхаживал по своей берлоге перед ревущим костром. В углу покорно стоял стреноженный единорог.

— Долгая история. Мне нужна помощь.

— Ты где?

— В Страсбурге.

— Это что, в Кентукки?

— Во Франции.

— Так. — На восковом лице Урзреда застыла ухмылка. — Я, понимаешь, сейчас далековато от Франции.

— Слушай, мне нужен сканер с высоким разрешением и быстрый канал передачи данных. Быстрота должна быть максимальная. Я подумал, ты, может, кого знаешь.

Урзред постучал своим посохом по каменному столу, высекая синие искры.

— Ну, Ник, ты и задачки ставишь. Который там у тебя час?

Ник посмотрел на часы.

— Девять вечера.

— Ник, это выходит за рамки приличий. — Пауза, потом брюзгливый вздох. — Ладно, посмотрю в контактах, есть ли у меня знакомые французы, страдающие бессонницей и менеджерствующие в центрах по сбору и обработке информации. И с нюхом на беглецов от правосудия. Подожди.

Урзред исчез, оставив после себя облачко дыма. Ник вытащил наушник из уха и оторвал взгляд от компьютера. Вместо затянутых паутиной стен и клубящегося тумана в башне некроманта теперь все было густо замазано красной краской и стоял плотный сигаретный дым, точно в подпольном баре на набережной Сен-Жан. Другие посетители казались Нику такими же необычными, как и все в «Готической берлоге»: пирсинги во всех мыслимых частях тела, волосы, выкрашенные в красный, алый или зеленый цвета, стальные цепи на шеях и поясах. По виду и не скажешь, что кто-то из них пришел воспользоваться бесплатным беспроводным Интернетом.

— Ты уверен, что сейчас подходящее время для компьютерных игр? — спросила Эмили. Она сидела рядом с ним на потертом диванчике, потягивая «Джек Дэниелс» и запивая колой.

— Знаешь такой девиз: «Сеть есть компьютер»?

Она отрицательно покачала головой.

— Ну, говоря человеческим языком, Сеть есть Рэндал. Урзред. Если нам кто и в состоянии помочь, то Рэндал, вероятно, его знает.

— Не понимаю. У нас тут есть подключение к Интернету.

— Но скорость очень низкая. А нам нужно просканировать картинки. Это невозможно сделать камерой мобильного телефона.

На экране компьютера из ниоткуда возник Урзред. Ник снова взял наушники, стараясь не замечать насмешливых взглядов, которые бросали на него окружающие.

— Нашел, — хвастливо сказал Урзред. — Ты знаешь такое место — Карлсруэ?

— Нет.

— Это в Германии. Судя по «Интервебу» — в часе езды от того места, где ты находишься. Hochschule fur Gestaltung. [38]Это что-то вроде технического колледжа. Там на факультете информатики есть одна дева — Сабина Фриман. Она тебе поможет.

Ник помедлил.

— Туда можно добраться без машины?

— Эй, слушай, я тебе что — бюро обслуживания? — Урзред подошел к большой книге, лежащей на пюпитре в виде крыльев летящего орла. — Значит, есть поезд из Страсбурга во Франкфурт с остановкой в Карлсруэ. Отправление в двадцать один пятьдесят. Тебе сказать, где там вагон-ресторан?

— Найдем. — Ник протянул руку и захлопнул крышку компьютера. — Но мне нужно, чтобы ты организовал еще кое-что.

Какие бы опасности ни крылись в лесу, мы добрались до места живыми и невредимыми. Шлеттштадт был ничем не примечательным городком в двадцати милях от Штрасбурга вверх по Илю. Как и все города в те дни, он пребывал в состоянии осады. На стенах стояли стражники, а ворота нам открыли, только убедившись, что у нас нет оружия. Мы шли по петляющим улочкам вверх по холму к церкви, всюду встречая недоверчивые взгляды.

— Ты обратил внимание, что ювелиры всегда открывают свои лавки поближе к церкви? — пробормотал Драх. — Иисус проповедовал бедность, призывал отказаться от земных благ.

— Ты потише, — остерег я его. — Достаточно того, что нас принимают за шпионов арманьякской шайки, так ты еще ведешь разговоры, как еретик из братства Свободного духа. [39]

Мы нашли то, за чем пришли, в доме с остроконечной крышей, выкрашенном в красное между высокими балками. По большей части все, что я увидел, было знакомо по другим ювелирным мастерским: инструмент на стенах, ларцы с бусинами и проволокой, пластины, сверкающие между витринами, остатки амальгамы и расплавленных металлов.

Но все это было покрыто пылью. Не поднимался дым из трубы в задней части дома, не стучали молотки по наковальням. Времена для ювелиров были неподходящие — они не могли работать с золотом, когда все оно было спрятано под матрасами или половыми досками.

Я облокотился на пустой прилавок и заглянул внутрь. На табуретке сидел человек — он снимал со стержня кольца и полировал их одно за другим.

— Тебя зовут Готц? — спросил я.

Он кивнул. Ему было лет тридцать, из-под копны каштановых волосы на меня смотрело худое лицо. Я представился.

— Я член гильдии ювелиров Штрасбурга — видел там твою работу. Брошь с изображением Христа на кресте.

Эта брошь принадлежала Андреасу Дритцену. Его брат выставил ее на продажу в лавку после смерти Андреаса. Осторожными расспросами я выяснил, кто ее изготовил.

— Надпись сделана очень изящно. Такая аккуратная.

Он молча выслушал комплимент.

— Я полагаю, ты выбиваешь буквы пуансонами.

Подозрительный взгляд. Я продолжил благожелательным тоном.

— Я не хочу выведывать твой секрет. Я хочу его купить.

Я положил на прилавок мешочек с монетами.

— Я хочу, чтобы ты мне изготовил набор пуансонов точно таких, какие делал для себя.

Готц посмотрел на мешочек, но не прикоснулся к нему.

— Я могу изготовить для тебя пуансоны. — Он помедлил. — Но не совсем такие, какие делал для себя.

— Что ты имеешь в виду?

Он осторожно подбирал слова.

— Тебе нужны пуансоны для набивки букв в металле. У меня таких нет.

— Но брошь…

— Ты можешь обыскать всю мою мастерскую, но не найдешь ни одного буквенного пуансона.

Я попытался вспомнить все, что знал о надписи на броши.

— Но ведь ты не гравировал эту надпись.

Он отодвинул мешочек с деньгами в мою сторону.

— Я, пожалуй, промолчу.

Разочарованный и раздосадованный, я уже был готов развернуться и уйти, но сияние золота в его шкафу привлекло мое внимание. Я посмотрел сквозь освинцованное стекло.

— Можно посмотреть этот кубок?

Я видел его сомнения, но мешочек оставался лежать на прилавке, а я, вероятно, был его единственным клиентом за всю неделю. Он открыл шкаф и протянул мне кубок высотой около шести дюймов, с пузатой ножкой, инкрустированной гранатами. Вокруг основания была надпись — стих из Евангелия от Иоанна.

Я несколько мгновений разглядывал чашу, вдавливая пальцы в резкие линии надписи. Они были прямые, чистые — гравировкой сделать такое невозможно. Они наверняка были выбиты. Но Готц утверждал, что у него нет буквенных пуансонов.

Я поставил кубок и взял мешочек.

— Спасибо.

Такси довезло их до Hochschule fur Gestaltung. В темноте Ник разглядел лишь несколько скучных прямоугольных зданий в окружении деревьев. Сабина Фриман стояла у двери — ждала их. Это была стройная, голубоглазая и загорелая блондинка, ее коротко стриженные волосы торчали над ушами наподобие миниатюрного козырька. Несмотря на холод, на ней были только оливкового цвета безрукавка и брюки карго.

— Странник прибыл, — сказала она на идеальном английском со скандинавской четкостью. — Как доехали?

Она провела их внутрь. Даже в это время в коридорах толпились студенты. Здесь было тепло, светло и чисто — он не чувствовал себя в такой безопасности лет сто.

— Рэндал сказал мне, что вам нужно.