Ник сделал заказ, не будучи уверен, какой еде порадуется его организм, страдающий от перемены часовых поясов. Любое блюдо в меню, казалось, включало рыбу, сливки или макароны, а иногда все вместе. Когда официант унес меню, на лице Ательдина появилось серьезное выражение.

— Я полагаю, вы хотите узнать про Джилл.

Ник никогда не слышал, чтобы кто-то так называл ее. Ему это не понравилось.

Ательдин раскрутил вино в бокале и теперь разглядывал его.

— Джилл появилась у нас месяца четыре назад — прилетела из Нью-Йорка. Вы, вероятно, знаете, что она работала в Метрополитен-музее. Очень острый ум и великолепный глаз. Она знала, какие вещи имеют цену, и еще она знала, какие будут продаваться. Вы удивитесь, узнав, сколько людей в нашем бизнесе не могут связать одно с другим. Мы с ней работали вместе на нескольких распродажах. И она произвела на меня сильное впечатление. Месяц назад, недели за две до Рождества, нам поручили новую работу. Большое имение неподалеку от Рамбуйе. — Он произнес это на английский манер — с ударением на предпоследнем слоге. — Необыкновенное место. Великолепный большущий разрушающийся замок в лесу. Возможно, его не ремонтировали со времен Революции. На стенах гобелены, картина, подозрительно похожая на не самую удачную работу Ван Эйка, мебель такая старая, что ее, может, изготовил Иисус. Даже всамделишные рыцарские доспехи в холле. Но ничто из этого к нам не имело отношения — у нас были эксперты, разбирающиеся во всем этом. Нам с Джилл была поручена библиотека.

— И когда это было? — спросила Эмили.

— Двенадцатого декабря. Это день рождения моей младшей дочери, и мне хотелось пораньше добраться до дому, чтобы успеть ей позвонить.

Ательдин замолчал — официант принес закуски, — потом густо намазал тост паштетом из гусиной печенки, а сверху — луковой приправой.

— Мы отправились туда вместе, ни о чем не догадываясь. Мы имели дело с дочерью покойного хозяина, дочь эта живет на Мартинике. Она просто нам сказала, что там есть библиотека и, как ей думается, некоторые книги могут представлять какую-то ценность. И это дело обычное — вы удивитесь, узнав, сколько детей понятия не имеют, чем владеют их родители. По большей части они думают, будто на полках стоит несколько книг в твердых переплетах или будто там есть несколько бесплатных книжиц в красивых обложках, которые их старик получил, когда вступал в книжный клуб. И обычно те, кто думает, что там ничего нет, сидят на мешке с золотом.

Ну, в общем, мы с Джилл пробрались через руины в библиотеку. Распахнули двери — а они, кстати, были бронзовые, высотой в десять футов, возможно снятые с какой-нибудь церкви эпохи Возрождения. Потом открыли несколько шкафов — и глазам своим не поверили. Манускрипты. Фолианты. Инкунабулы.

— Что такое «инкунабула»? — спросил Ник.

Вопрос он обратил к Эмили, но ответил ему Ательдин.

— В буквальном переводе с латыни «инкунабула» означает «колыбель», «начало». Мы этим термином обозначаем первые печатные книги — все, что вышло в свет до тысяча пятисотого года. Сами понимаете, они на деревьях не растут. В тех редких случаях, когда они поступают в продажу, то уходят за сотни тысяч, а то и за миллионы. При первом знакомстве мы обнаружили тридцать таких изданий. А к ним еще и множество иллюстрированных манускриптов. Мы с Джилл чувствовали себя как Картер и Карнарвон [24]в усыпальнице Тутанхамона.

Он вгрызся в свой тост.

— Мы, конечно, готовились, прежде чем туда поехать, просмотрели списки книг, выставлявшихся на продажу, аукционные архивы и все такое, чтобы легче было идентифицировать издания из библиотеки старика. Ничто из найденного нами на продажу не выставлялось.

Он посмотрел на Ника и Эмили, подчеркивая важность сказанного.

— Ничто. Значит, все это находилось там не менее пятидесяти лет. А может, несколько веков. Потерянное потеряно для мира. Я уж не говорю о финансовой стороне — с точки зрения науки это было золото высшей пробы.

Потом мы подняли головы. Типичный итальянский потолок, голубое небо с херувимами. Только вот с этого безоблачного неба капал дождь. Крыша отсутствовала. Старик умирал несколько месяцев. Не поднимался с кровати. Я уже сказал, что дочь его живет за границей, а горничной входить в библиотеку не разрешалось. Поэтому никто ничего не заметил. Вы помните, какая была жуткая, дождливая осень? Так вот, дождь протекал сквозь крышу прямехонько в библиотеку.

— И что вы сделали?

— Вызвали службу экстренной помощи. Бригада специалистов по консервации и реставрации увезла книги. А два дня спустя Джилл исчезла. Я больше ничего о ней не слышал. Пока она не связалась с вами по электронной почте.

Ательдин положил нож и вилку на тарелку, сплел пальцы и посмотрел в глаза Нику, который несколько последних ложек бульона поглощал в тишине. Как только он положил ложку, появился официант и принялся убирать тарелки со стола. Может быть, он подслушивал? Он долил их бокалы с вином, хотя Ник к своему едва прикоснулся.

— А какие-нибудь книги с нею пропали?

Ательдин издал добродушный вздох.

— Сожалею, но именно такой и была наша первая мысль. Honi soit qui mal у pense, [25]но компании совсем не нравится, если начинает попахивать скандалом. Это плохо для бизнеса. Старик к концу, вероятно, выжил из ума. Но он вовсе не был дураком. У него имелся каталог всей коллекции. Ничего не пропало.

— И тогда вы сообщили в полицию?

— Вы же знаете Джилл. — Ательдин откинулся к спинке стула, чтобы официанту было удобнее подать главное блюдо. Кость ягнячьей ножки торчала, словно башня замка, окруженная рвом подливы и равелинами вареной картошки. — Она из таких… свободных натур. Поначалу мы решили, что она через некоторое время появится с какой-нибудь авантюрной историей — мол, убежала с цыганами или участвовала в двухсуточном кутеже с шайкой анархистов. Но конечно же, я беспокоился. Когда она не появилась и три дня спустя, я пошел в полицию. Там меня стали уверять, что это, скорее всего, какая-нибудь любовная история. Я сказал, что это маловероятно, но они смотрели на меня на этот свой французский всепонимающий манер.

— А вам не удалось обыскать ее кабинет, ее квартиру?

— Там ничего не обнаружилось, — быстро ответил Ательдин. Он отер подбородок, на который попала капелька подливы, потом поднял взгляд. — Джилл остановилась у меня. Пока не найдет какой-нибудь квартиры. Ее прислали сюда, не предупредив заранее, а искать квартиру в Париже — сумасшедшее дело.

Он сказал это, словно оправдываясь. Ник ковырял рыбу в тарелке. Голова у него вспухла, словно ее накачали новокаином.

— После вашего звонка я снова просмотрел каталог. Искал, не найдется ли чего-нибудь, связанного с Мастером игральных карт. Ничего не обнаружилось.

Он положил руки на стол и вперился в Ника выжидательным взглядом. Ник уставился в тарелку, не желая поднимать глаза.

Ательдин вздохнул.

— Слушайте, если вы серьезно настроены искать Джилл, то позвольте мне помочь вам. Вы сказали, что она упомянула в письме карты.

— Она прислала зов о помощи, — сказала Эмили. Это были ее первые слова с того момента, как они вошли в ресторан. — А в приложении сканированное изображение одной из карт. Восьмерки зверей.

— Парижская копия или дрезденская?

— Парижская, — сказал Ник. — Вы явно с ними знакомы.

— Ваш телефонный звонок меня заинтриговал. Я отправился в библиотеку и прочитал про них… даже упросил хранителя показать мне некоторые из них в Национальной библиотеке. Выдающиеся произведения. Но насколько я понимаю, это не имеет никакого отношения к тому, над чем работали мы с Джилл. Больше она ничего не сказала?

Ник отрицательно покачал головой.

Ательдин откинулся к спинке стула.

— Джилл — необыкновенная девушка. Я много бы отдал, чтобы узнать, что она в безопасности… или найти ее, если она, упаси бог, попала в какую-то беду.