– Можно взять ее на некоторое время? – спрашиваю я, держа книгу в руке. – Я хочу прочитать внимательно.

– Да-да, – поспешно соглашается Грета. Как будто рада избавиться от книги.

– Расскажи все, что знаешь, – прошу я.

Грета умиротворенно подмигивает и откашливается. Дрожащим голосом она начинает рассказ о крестоносце, который передал некую реликвию ордену иоаннитов в Иерусалиме в 1186 году. Эта реликвия позже получила название Ларец Святых Тайн. Иоанниты получили от папы Клеменса III приказ не только охранять ларец, но и спрятать его от разбойников, крестоносцев и рыцарей, от епископов, пап и королевских особ. Когда на следующий год Саладин занял Иерусалим, а иоанниты бежали, то следы ларца затерялись. У искателей приключений и охотников за счастьем, пытавшихся разыскать сокровище, была только одна зацепка: Святой Ларец спрятан в октагоне.

– В монастыре Вэрне? – спрашиваю я язвительно.

Она сидит откинувшись и наблюдает за мной. На лице выражение превосходства.

– А почему бы и не в монастыре?

Я не могу удержаться от смеха.

Она хлопает меня по коленке:

– Малыш Бьорн, я знаю, о чем ты думаешь. Ты всегда был нетерпеливым, недоверчивым, скорым на выводы. Чему я учила тебя в университете? Разве я тебя не учила совмещать скепсис с фантазией? Понимание с удивлением? Сомнение с доверчивостью? Надо вслушиваться в мифы, легенды, сказки, предания. Не потому, что они и есть истина, Малыш Бьорн. А потому, что они сложились на основе какой-то другой, более древней истины.

Сила голоса и взгляд пугают меня. Кажется, сейчас она вручит мне ключи от вечной жизни, а затем исчезнет в облаке дыма и искр. Но она не делает ни того ни другого. Она наклоняется вперед и берет леденец из чашки на столе. Кладет в рот. Я слышу, как он перекатывается у нее между зубами.

Склоняет голову набок.

– Монастырь Вэрне – вполне подходящее место для святыни. Он расположен очень далеко от Святой земли. Норвегия была окраиной цивилизации. Историки так и не смогли объяснить, зачем это вдруг иоанниты заложили монастырь в Норвегии в конце двенадцатого века.

Она задумчиво качает головой:

– Если вы действительно нашли октагон, Малыш Бьорн, и если вы действительно нашли ларец…

Конец фразы повисает в воздухе.

– Что было в ларце? – спрашиваю я.

– В том-то и весь вопрос. Что в ларце?

– Ты не знаешь?

– Избави бог, не имею ни малейшего представления. Слухов было много. Договорились даже до того, что Меровинги[22] спрятали там сокровища немыслимой ценности. Золото и драгоценные камни, которые Церковь и королевский род собирали столетиями…

– Ну уж извини, – прерываю я ее глубоким деланым вздохом. – Спрятанные сокровища? Ты когда-нибудь слышала хоть об одном человеке, который нашел сокровища?

– Может, они ждут своего часа?

– Романтика Индианы Джонса!

– Малыш Бьорн, – она презрительно складывает губы, и я сразу догадываюсь, о чем сейчас пойдет речь, – я передаю слухи, которые циркулировали в академических кругах десятки лет. Я не доверяю им. Но и не отвергаю их полностью, как это делает один мой юный знакомый.

– Так что говорят эти слухи? – Я выплевываю это слово, как гнилую черешню.

– Есть какая-то карта. И какая-то генеалогия. Зашифрованные тексты. Я не знаю всех деталей. История началась в прошлом столетии на юге Франции, в деревне Рене-ле-Шато. Один молодой священник стал приводить в порядок церковь, в которую был направлен служить. Во время реставрации он нашел пергаментные свитки и, по слухам, разбогател. Невероятно разбогател. Никому так и не удалось выяснить, что же такое он обнаружил, но говорят, рукописи хранили непостижимую тайну.

– Которая гласит?..

– Если бы я знала ее, Малыш Бьорн, это вряд ли было бы тайной, ведь так? Были разговоры о религиозных мифах. Будто бы он нашел лист Священного договора, и это вполне возможно, поскольку новое здание строилось на руинах древнехристианской церкви шестого века. Некоторые верили, что обнаружены оригиналы библейских текстов. Говорили о генеалогиях, историях древних родов. А кое-кто попросту считал, что священнику достались карты средневековых кладов.

– И при чем же тут монастырь Вэрне?

– Почем я знаю? Вдруг сокровище спрятано на территории монастыря. Или ларец содержит указания для дальнейших поисков.

– Грета, – вздыхаю я и смотрю на нее глазами растерянного медвежонка[23].

– Евангелие Q! – восклицает она вдруг.

– Что-что?

– Евангелие Q! – повторяет Грета.

Я ничего не понял.

Она продолжает:

– Не то чтобы я все знала. Это лишь догадка. Но мне всегда было любопытно, что же такого важного здесь можно найти. Если собрать вместе все фрагменты информации, то моя головоломка превращается в целостную картинку. Возможно, вполне возможно.

– Евангелие Q? – переспрашиваю я.

– Да. Q от слова Quelle. По-немецки это значит «источник».

– Quelle?

– Неужели ты никогда об этом не слышал?

– Нет, пожалуй, никогда. Что это такое?

– Предполагается, что это оригинальная рукопись на греческом языке.

– Которая содержит?..

– Все изречения Иисуса.

– Иисуса? Неужели?

– Его учение в виде цитат. Первоисточник, который Матфей и Лука использовали при создании Евангелия, в дополнение к Евангелию от Марка.

– Я вообще впервые слышу о существовании Евангелия Q.

– Может быть, его и нет. Это только теория.

– А как он мог оказаться в монастыре Вэрне?

– Спроси своего отчима.

– Он знает?

– Во всяком случае, больше меня.

– Но каким же образом…

– Малыш Бьорн! – прерывает она меня добродушным смехом. Затем она задумывается. – Хочешь прокатиться в Лондон?

– В Лондон?

– Ради меня.

Я молчу.

Она добавляет:

– И за мой счет.

– Зачем?

– Чтобы разобраться в одной старой истории.

Я ничего не говорю. Грета тоже. Она с трудом встает, выходит из комнаты, идет в спальню. Вернувшись, протягивает мне конверт. Я открываю его и насчитываю тридцать тысяч крон.

– Вот это да!

– Наверное, хватит? – спрашивает она.

– Даже слишком!

– Возможно, придется совершить и другие поездки…

– Ты с ума сошла! Столько денег хранить дома!

– Я не доверяю банкам.

Я в замешательстве.

– О чем, собственно, речь?

– Вот это тебе и предстоит выяснить.

– Грета, – пытаюсь поймать ее взгляд, но не могу. – Почему это для тебя так важно?

Она смотрит прямо перед собой. Наконец наши глаза встречаются.

– Я могла бы участвовать в этой истории.

– Этой – какой?

– Той, за верхушку которой ты зацепился.

– Но?

– Но тут кое-что случилось…

Она закусывает нижнюю губу. Ей требуется некоторое время, чтобы справиться со своими чувствами.

Я знаю, что ничего больше от нее не услышу. Но ее мотивы не столь важны. Во всяком случае, сейчас. Наступит момент, когда я сам во всем разберусь.

– Поедешь? – спрашивает она.

– Конечно.

– Общество международных наук. СИС. Лондон. Уайтхолл. Ищи президента. Майкла Мак-Маллина. Ответы у него.

Мы смотрим друг на друга.

Она крепко сжимает мою руку:

– Будь осторожен!

– Осторожен? – Я вздрагиваю от испуга и боли.

– У Мак-Маллина много друзей.

Звучит как скрытая угроза.

– Друзей, – повторяю я, – таких как Чарльз де Витт?

Лицо чуть-чуть дрогнуло.

– Чарльз? – В голосе никаких эмоций. – Чарльз де Витт? Что тебе известно о нем?

– Ничего.

Она молчит, словно забыла о моем присутствии, потом произносит:

– Во всяком случае, его ты можешь не бояться.

Голос приобрел оттенок нежности.

– Ты что-нибудь знаешь о несчастном случае? – спрашиваю я.

– Пустяк, – говорит она. – Царапина на руке. В ране началась гангрена.

Я ничего не понимаю.

– Он же разбился насмерть…