Канцлер с нескрываем почтением принял артефакт из королевских рук и повесил себе на шею.
— Люблю смотреть, как у тебя меняются глаза. — Засмеялся король: — Ты становишься похож на любимого кота папы.
— Не забывайте — это подарок тамплиеров французской короне. И мы не знаем до конца, что он несет. Их поступки туманны.
Гийом Ногаре лукавил. Силу Орла он давно почувствовал сам. Слухи о существовании таинственных древних артефактов, полученных тамплиерами в Соломоновом храме, ходили среди альбигойцев давно. Знал Ногаре и то, что Орлом не каждый умеет воспользоваться с толком, потому для Филиппа Красивого металлический талисман оставался простой безделушкой.
Серебристая фигурка действительно была подарена французским королям Орденом тамплиеров, а именно — Людовику, деду Филиппа. А дело обстояло так.
После тяжелой болезни король Людовик, за любовь к Церкви и святым местам получивший прозвище Святого, дал обет совершить Крестовый поход, для истории уже седьмой по счету. Получив в Сен-Дени посох паломника и хоругвь и, заручившись благословением папы, король отправился в Египет на кораблях в сопровождении своего войска. Но проиграл и попал в плен — Седьмой Крестовый поход был абсолютно бесславным. Однако, видя искреннее усердие Людовика и его безграничную веру, Великий Магистр Рено де Вишье, только что сменивший отошедшего к Господу Богу своего предшественника Гийома де Соннака решил пожертвовать французскому королю артефакт, когда-то принадлежавший самому Гуго де Пейену.
Расчет Рено де Вишье имел здравый смысл — Иерусалимское королевство доживало последние дни, и хорошие отношения с французским монархом Ордену были кстати. Иерусалим вот уже более полувека был отбит сарацинами, под натиском их войск трещали Яффа и Кесария, Акра и Сидон, и Ордену ничего не оставалось, как продумывать запасные ходы.
Перешедший от Людовика Святого к его внуку талисман теперь находился в полной власти Гийома.
— Я давно разочаровался в искренности слуг Соломонова Храма. Это не те вдохновленные верой романтики, которых собрал Гуго де Пейен. Уже чего стоит потеря Святой Земли! Они полностью дискредитировали себя! Пятьсот рыцарей и десять тысяч сержантов, не считая вооруженных слуг, не смогли удержать Иерусалима! И то же было с Аккрой. Гроб Господень опять в сарацинских руках. Не удержать то, что досталось кровью героев…
— Да, я хорошо это помню, — кивнул Филипп.
Было понятно, что король сам давно утратил доверие к рыцарям Храма.
— Чего стоил отказ храмовников заплатить выкуп Салаху-эд-Дину за плененных сограждан. Шестнадцать тысяч христиан ушло тогда в мусульманское рабство, а Орден не дал ни гроша, сидя на мешках денег! Истинно — река, разливаясь и останавливая свой бег, становится похожей на болото. Нет, я не отрицаю, что среди храмовников много достойных людей. Но действия их магистров порой просто отвратны… — покачал головой Филипп.
— Ваше Величество, позвольте напомнить слова тогдашнего папы: «Преступления братьев тамплиеров чрезвычайно огорчают нас… их монашество лицемерно».
За окном залаяли собаки, послышалось ржание лошадей. Король резко встал и прислонился лбом к холодному стеклу, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Остриженные на итальянский манер кипарисы по углам огромных клумб темнели под белыми шапками. Запряженные в карету кони храпели и топтали свежевыпавший снег. От их влажной мохнатой шерсти шел легкий пар.
— О, приехал Карл и невестка. Извините, Гийом, но я предпочту семью вашему интересному обществу. Продолжим беседу позже. А пока… подготовьте-ка мне отчет о владениях тамплиеров. Встретимся после в Сите, у меня много дел в Париже.
Гийом поклонился, пропустил Филиппа и подошел к окну. По ту сторону цветных витражных стекол, впаянных в полоски свинца, летели хлопья снега и прилипали к окну, съеживаясь и оползая вниз мутными каплями. По эту — отражалось усталое лицо Ногаре. Глубокие морщины прорезали осунувшуюся кожу, в когда-то темных и густых волосах хозяйничала седина.
После яркого взлета Ногаре чуть не последовало столь же стремительное падение. На Пасху 1299 года Филипп Красивый посвятил его в рыцари. Все еще не отошедший от радости дворянства, в апреле 1300 года Гийом Ногаре был направлен в Италию с посольским визитом к римскому папе. То ли сказалось волнение от близости именитых персон, то ли Гийом еще не привык к условностям светской жизни, но неуместно произнесенная им фраза оскорбила и привела в гнев главу Католической церкви. Бонифаций VIII был оскорблен до глубины души и миссия провалилась. За ней чуть не провалилась надежда Ногаре на сытую почетную жизнь.
— Подлец и сын подлеца! — резюмировал папа про Ногаре, будто речь шла о паршивой собаке.
Гийом сохранил пост в Королевском совете, но к понтифику он навсегда затаил в душе жгучую злобу. Увы, получив рыцарский титул, Ногаре был начисто лишен благородного великодушия и смирения. Мелочная мстительность, с детства присущая ему, расцвела буйным цветом. Папа Бонифаций VIII стал ненавистен ему — мертвый или живой, и с параноидальным упорством королевский советник пытался взять реванш. Что и сделал с триумфом. Ногаре, ничуть не смущаясь, перед всем европейским миром обвинил в ереси папу.
«Мы видим беззаконного, еретического, закореневшего в своих преступлениях. Его уста полны проклятий, его когти и клыки готовы проливать кровь; он терзает церкви, которые должен питать, и крадет имущество бедняков, он разжигает войну, он ненавидит мир, он — гнусность, предсказанная пророком Даниилом…»
Ораторский дар Гийома привел тогда в восторг короля. Филипп любил сильных духом.
* * *
Ногаре повернул голову вправо, влево, рассматривая в отражении свои мешки под глазами, острыми холмиками находившие на скулы. Такое бывает, если сердце или почки больны. Что ж, никто из нас не сумел обмануть старость. Хранитель королевской печати покачал головой, повернулся на каблуках и зашагал к двери. Откуда-то сбоку слышались женский смех и веселая суета. Назавтра король готовил охоту для Карла де Блуа и его прелестной жены Екатерины.
История с понтификом кончилась тем, что папа предал анафеме и Ногаре и Филиппа. Взбешенный канцлер с верными ему людьми подкараулил папу в Ананьи и собственноручно, с наслаждением ударил по щеке. Вряд ли мы узнаем, успел ли подставить Бонифаций другую. От огорчения понтифик занемог, и у него остановилось сердце.
А нового папу Климента Филипп силой затащил в Авиньон и держал под домашним арестом. Такого поражения папская власть еще не знала.
Ногаре ликовал.
Глава вторая. План двух Гийомов
Февраль 1307 года, Париж, Королевский дворец на острове Сите
Филипп Красивый в алом бархатном камзоле и бордовом, с белой подбивкой плаще, расшитом золотой нитью, медленно прохаживался вдоль стола. Гийом Ногаре и Великий Инквизитор Франции Гийом де Пари, почтительно склонив головы перед королем, ждали напротив, не решаясь садиться.
За высоким окном медленно катила серые воды с островками льдин неуютная Сена. Несмотря на холодное время, перестройка королевского замка на острове Сите шла полным ходом. Эскорты баронов и лиц королевской крови на мостах мешались с толпами каменщиков, стекольщиков и прочих рабочих. В Лувре давно не хватало места, поэтому король решил переместиться сюда, в сырое, но красивое место, рядом с Нотр-Дам де Пари.
Створка резной, обильно украшенной позолотой двери открылась, и королевский казначей Рено де Руа доложил о своем прибытии. Король уселся в массивное инкрустированное кресло и жестом предложил сесть остальным.
— Итак, господа, стоит приступить к делу. Мы все служим единственной великой цели — сохранить и укрепить вверенное нам государство. Но если у тела две головы, то они друг другу мешают. Увы, с той властью и средствами, которые имеет с недавних пор в моем домене Орден храмовников-тамплиеров, управлять Францией все сложней. Я чувствую, как Жак де Моле все увереннее дышит мне в спину. Он слишком жаден до власти.