Теперь же, смущенный своим неведомым волнением, Гуго выслал Мистраля вперед и бойня вокруг Харам-аш-Шерифа осталась позади слева.

В сопровождении оруженосцев он поскакал прямо — туда, где по его расчетам, находилась церковь Гроба Господня.

Вокруг повсюду валялись искалеченные тела людей. В основном, горожан. Греков, сирийцев, евреев, египтян и армян… На чьи головы обрушивать топоры и мечи, крестоносцы не разбирались. Все, кто был по эту сторону крепостной стены, автоматически считались врагами. Тех, кому удавалось подать признаки жизни, тут же добивали.

Некоторые дома были объяты огнем. Отчетливо было видно, как вдоль стены бежала растрепанная девчушка, маленькая, лет семи. Один из рыцарей, на гнедом тяжелом коне, без труда догнал её, наклонился, схватил за плечо и с легкостью швырнул детское тельце в пылающее окно дома. Не оборачиваясь на пронзительный крик, выхватил меч и поскакал дальше.

Резня, что творилась вокруг, превзошла бойню в Антиохии и Маарре. Ярость крестоносцев нашла свой выход и била, как струя воды из прорвавшейся плотины. Знал ли Иерусалим со времен Навуходоносора подобное избиение?

И Гуго де Пейен мало чем отличался от других франков. Воспоминания о крестном ходе и горечь от оскорблений со стороны мусульман снова захлестнули его. Вновь и вновь перебирая в мыслях проклятия и оскорбления, так красочно переведенные Пустынником Пьером, Гуго все больше распалял себя. В висках клокотало от гнева. Впереди показался мужчина с семьей, в длинной светлой одежде. По чалме на голове нетрудно было понять, что перед ним — мусульманин. Люди бежали к Храмовой горе, надеясь отыскать там защиту. Увидев рыцаря на вороном боевом коне, они испуганно остановились, озираясь по сторонам и выискивая глазами двор или проход, в котором можно было скрыться. Тщетно. Гуго подхватил копьё из рук сквайра и тронул пятками брюхо коня. Мужчина отчаянно сжал руку жены. Он не закричал, лишь широко распахнутые глаза и искривленный приоткрытый рот выражали страдание. От удара копье звонко хрустнуло, и рыцарь разжал ладонь, чтобы не вывернуть руку и не вылететь из седла. Позади он расслышал безумный женский крик, свист мечей и глухой звук падения — оруженосцы не остались без дела. Единственное, о чем пожалел Гуго — что первое копье стоило приберечь для вооруженных людей, что он вскоре и сделал с запасным. Второе копье осталось в груди сарацина, которого не спасла легкая кольчуга. Оставшись без копий, Гуго выхватил меч и не выпускал его из рук до самого утра.

Вскоре стало понятно, почему мусульмане бегут навстречу — сзади на них напирали люди Танкреда. Отряды Танкреда Тарентского и герцога Роберта проломили стену на западе, возле башни Голиафа, и тоже ринулись в город, круша все на своем пути. Танкред и Гастон Беарнский наметили своей целью мечеть Омара, справедливо полагая, что главные сокровища Иерусалима должны находиться там.

В мусульманском квартале — от Храмовой горы до Дамасских ворот, многие дома пылали. Гуго де Пейен внес и свою лепту.

— Факел, Роже!

Роже выхватил горящую жердь и, подскакав, вручил её господину. Гуго повернул Мистраля к одному из домов и поднес факел к соломенной крыше. Язычки огня скользнули по сухой соломе вверх, потрескивая и разгораясь. Потянуло сизым дымком. Убедившись, что крыша взялась, Гуго швырнул горящую жердь в зарешеченное окно дома. Внутри раздался женский визг. К окну метнулась старуха в намотанном на голову черно-красном платке и большим пористым носом. Она схватилась за решетку сухой рукой и стала что-то злобно кричать, показывая на Гуго пальцем. Слов Гуго понять не мог и не желал, но догадывался, что на него шлют проклятия.

Двигаться вперед становилось сложнее. Со стороны Скорняжной улицы, выкрикивая то ругань, то слова псалмов и молитв, двигалась встречная толпа крестоносцев. Гуго свернул направо. Настигая бегущих горожан, он яростно рубил мечом, словно в каком-то пьяном исступлении. Впереди вновь показалась стена и массивные ворота — это была северная часть укрепления, совсем недавно охранявшаяся лучше всех — по башням легко узнавались Дамасские ворота.

На удивление, сейчас здесь было спокойно — основные бои по-прежнему шли на востоке у Храмовой горы и на юго-западе у башни Давида.

Пора было подумать и о самом себе. На глаза благородному рыцарю бросился просторный дом с высоким кипарисом у входа. Над дверями был выбит крест, что Гуго посчитал знаком.

— Эй, господа, прикройте меня! Этот крест — он дарован нам Богом!

На дом, как оказалось, уже претендовала пара простолюдинов, но двери еще не были вскрыты. Простолюдины дрались и с руганью отталкивали друг друга.

Гуго пришпорил Мистраля, и тот с места пошел в намет, прямо на дверь дома. Увидев раздутые ноздри жеребца совсем рядом, простолюдины бросились в сторону.

— Собака! — уворачиваясь, выругался один из них, показав гнилые зубы.

В другой раз за подобное оскорбление, нанесенное холопом рыцарю, Гуго бы нещадно расправился с обидчиком, но сейчас не хотелось терять силы и время. Тем более что де Пейен был уверен в своей правоте — выгравированный над входом крест он принял за перст Божий.

Небольшая арочная дверь, укрепленная полосками железа, была хорошо заперта изнутри. Кто-то прятался в доме.

— Эктор, подай секиру!

После нескольких ударов дверь поддалась.

— Роже, за мной! Эктор, придержи лошадь.

Гуго ворвался в дом, держа меч наготове. Он оказался под крышей в первый раз с того момента, когда вел монашка к баронам на горе Сион. Было хорошо и прохладно. Не чувствовалось запаха затхлости и плесени, присущего домам Европы. Наоборот, веяло чем-то сухим, легким и очень приятным — возможно пряностью, благовонием или какой-нибудь сушеной травой — восточный быт был нов и неясен. Рыцарь оказался в просторной комнате с двумя окнами со ставнями и металлическими решетками, выходящими на улицу. Убранство было простым. Единственным украшением была фреска в неярких тонах прямо напротив двери. Шерстяной ковер на стене. Полка с медной и серебряной посудой. Большой окованный железом сундук, накрытый белой серпянкой, рядом длинный дубовый стол и вдоль него кровати. Похоже, хозяева, как в старину, предпочитали вкушать пищу лежа. В углу слева — маленькая дверь, ведущая, наверное, в кладовку.

— Там могут быть сарацины! — Роже ногой вышиб дверцу и скрылся внутри. — Здесь есть подвал. Я осмотрю!

Грохнула крышка люка.

Справа от фрески была вторая дверь — Гуго устремился к ней и с размаху врезался плечом. Глаза резануло светом — незапертая дверь вела во внутренний дворик. Гуго огляделся, как рассматривают дети внезапный подарок. Невысокая смоковница — под ней несколько упавших плодов, пара оливковых деревьев. Огромные глиняные сосуды — для масла или зерна, еще один — для сбора воды с крыши, вокруг — небольшие пристройки. Легкая лестница сбоку вела на террасу второго этажа, где, вероятно, было еще несколько комнат. Со стены и крыши террасы свешивались виноградные лозы с завязями недозрелых гроздей, а по краю плоской крыши разгуливали небольшие сизые горлинки, кружась и воркуя.

Надо сказать, что увиденным сеньор де Пейен остался очень доволен.

Внезапно откуда-то показался старик с непокрытой головой, без чалмы — может армянин, может, сириец. В длинном светлом хитоне-рубахе, в каких обычно ходили небогатые горожане. Старик шел прямо на рыцаря, протягивая худые морщинистые руки, и что-то говорил ему на местном наречии — Гуго не понял ни слова. В голове мелькнула мысль, что горожанин безобиден и в доме нужны новые слуги, в то же время он был слишком немощен и слаб, чтобы полноценно работать.

В это время старик подошел слишком близко, и это решило его участь. Гуго замахнулся мечом. Старик отшатнулся назад, пытаясь прикрыться правой рукой — левую он все так же умоляюще протягивал к рыцарю, и удар пришелся по касательной. Меч отсек руку — ту самую, что тянулась к Гуго, и распорол бок вместе с хитоном. Из артерии брызнула кровь, оставив масляные пятна на кольчуге шевалье, несколько горячих капель ударили в лицо. Старик с криком упал.