— А я думала, что мы уже все обсудили.

Если она продолжит так смотреть на него, он перестанет соблюдать эту чертову честность. И наплюет на собственное выживание.

— Я не очень ясно выразился, — медленно начал он. — Если бы я знал… если бы понял, что ты совершенно невинна, я… ну, в общем, надеюсь, что был бы более осторожен. И сейчас я могу только попробовать восполнить это упущение.

— Не понимаю.

— В том-то и проблема. — Он отошел подальше, нуждаясь в каком-то расстоянии между ними. — Я сказал, что увлечен тобой, очень увлечен. И это абсолютная правда. Но я никогда не воспользовался бы тобой, если бы знал.

Внезапно замерзнув, Кики натянула халат.

— Ты расстроен, потому что я никогда не была с мужчиной?

— Не расстроен. — Совершенно разбитый, он обернулся. — Расстройство — это не то слово. Я, вероятно, не смогу подобрать нужное определение. Понимаешь, есть определенные правила.

Но она продолжала молча смотреть на него.

— Кэтрин, такая женщина, как ты, ожидает… заслуживает лучшего, чем я могу дать тебе.

Она опустила пристальный взгляд на руки, потом тщательно завязала пояс.

— Чего именно?

— Обязательств. Будущего.

— Свадьбы.

— Да.

Кики так сильно сжала руки, что пальцы побелели.

— Предполагаю, ты думаешь, что все это — шаг к воплощению планов тети Коко.

— Нет. — Он подошел бы к ней, если бы посмел. — Нет, конечно, я так не думаю.

— Хорошо. — Она изо всех сил пыталась заставить пальцы расслабиться. — Уже кое-что, полагаю.

— Я знаю, что твои чувства искренни, преувеличены, возможно, но искренни. И это полностью моя ошибка. Если бы все не случилось так быстро, я сразу объяснил бы тебе, что вообще не собираюсь жениться. Никогда. Я не верю, что два человека могут быть преданы друг другу и очень счастливы вдвоем всю свою жизнь.

— Почему?

— Почему? — он взглянул на нее. — Потому что это просто невозможно. Я наблюдал, как мой отец уходит от жены, разводится и вступает в новый брак. Как будто смотришь турнир по теннису. В последний раз, когда я получил известие от моей матери, она вступила в третий брак. Просто непрактично давать клятвы, зная, что они скоро будут нарушены.

— Непрактично, — повторила Кики, медленно кивнув головой. — Ты не позволишь себе что-то чувствовать ко мне, потому что это непрактично.

— Проблема в том, что я действительно что-то чувствую к тебе.

— Но недостаточно. — Зато вполне достаточно, чтобы разбить ей сердце. — Ну, я рада, что мы во всем разобрались. — Ничего не видя, она направилась к двери. — Спокойной ночи.

— Кики…

Трент положил ладонь ей на плечо, прежде чем она смогла найти ручку.

— Не вздумай извиняться, — вымолвила она, молясь, чтобы самообладания хватило еще на несколько минут. — Нет необходимости. Ты объяснил все предельно четко.

— Черт побери, почему ты не орешь на меня? Обзови какими-нибудь словами, уверен, что я их заслуживаю.

Он предпочел бы ярость, а не неподвижное опустошение, которое видел в ее глазах.

— Орать на тебя? — Кики развернулась и встала лицом к нему. — Ради справедливости и честности? Обозвать? Как я могу оскорблять тебя, как ты это называешь, Трент, если испытываю к тебе огромную жалость?

Он убрал руку с ее плеча. Кики вздернула голову. Под болью глубоко внутри пылала гордость.

— Ты отверг кое-что… нет, не отверг, — поправилась она. — Вежливо вернул кое-что, чего никогда больше не получишь. Чем бы ни обернулась в дальнейшем твоя жизнь, Трент, это была лучшая ее часть.

Она оставила его в покое с тяжелым чувством, что абсолютно права.

Сегодня вечером у нас состоялся прием. Я подумала, что мне станет лучше, если дом заполнится людьми, огнями и цветами. Я знаю, Фергус доволен, что я так тщательно предусмотрела все детали. Я задавалась вопросом, заметил ли он мою рассеянность или то, как часто в эти дни я уходила к утесам, или сколько часов я начала проводить в башне, предаваясь мечтам. Но, кажется, нет.

Пришли и Гринбаумы, и Маккалистеры, и Прентисы. Все, кто проводил лето на острове и кого мы, по мнению Фергуса, должны принимать во внимание, появились здесь. Танцевальный зал украсили гардениями и красными розами. Фергус нанял оркестр из Нью-Йорка, музыка была прекрасной и живой. Полагаю, Сара Маккалистер выпила слишком много шампанского, потому что ее смех начал действовать мне на нервы еще до ужина.

Думаю, мое новое золотистое платье очень шло мне, потому что оно заслужило множество похвал. И все же, когда я танцевала с Айром Гринбаумом, он не сводил глаз с моих изумрудов. Те висели вокруг моей шеи, как кандалы.

Как же я несправедлива! Они очень красивые, но мои только потому, что Этан мой.

В течение вечера я несколько раз заходила в детскую, чтобы проведать детей, хотя и знаю, как безумно любит их нянька. Этан проснулся и сонно спросил, не принесли ли ему какой-нибудь торт.

Когда спит, он похож на ангела; и он, и другие мои сладкие малыши. Моя любовь к ним настолько сильна, настолько глубока, что даже интересно, почему мое сердце не может перенести хоть капельку этой любви на мужчину, который породил их.

Возможно, ошибка во мне. Конечно, именно так и есть. Когда я поцеловала их на ночь, то отчаянно желала не возвращаться в зал, чтобы смеяться и танцевать, а хотела сбежать к утесам. Стоять в скалах, ветер играет волосами, и повсюду звук и запах моря.

Он пришел бы ко мне тогда, если бы я осмелилась на такое? Он пришел бы, чтобы мы стояли там вместе в полумраке, дотрагиваясь друг до друга, ощущая смутные невыполнимые желания, несмотря на опасность быть пойманными?

Я не пошла к утесам. Моя обязанность — быть с мужем, и именно к нему я и отправилась. Мое сердце оставалось таким же холодным, как драгоценности вокруг моей шеи, пока мы танцевали. Все же я улыбнулась, когда Фергус подарил мне комплимент как опытной хозяйке. Его рука на моей талии была настолько же равнодушной, насколько собственнической. Мы двигались под музыку, а его глаза осматривали помещение, одобряя убранство, изучая гостей, чтобы убедиться, что они поражены.

Я прекрасно знаю, как много значит статус и общественное мнение для мужчины, за которого вышла замуж. И как мало они, по всей видимости, значат для меня.

Мне хотелось крикнуть:

— Фергус, ради Бога, посмотри на меня. Посмотри и увидь. Заставь меня полюбить тебя, страха и уважения не может быть достаточно ни для одного из нас. Заставь меня полюбить тебя, иначе я снова направлюсь к утесам, где он ждет меня.

Но я не закричала. Когда он нетерпеливо указал мне, что я обязательно должна потанцевать с Сесилом Беркли, я пробормотала согласие.

Теперь музыка утихла, лампы погашены. Интересно, когда я снова увижу Кристиана? Интересно, что со мной станет?

Кики сидела, скрестив ноги, среди моря бумаг. Ее задание — хотелось заниматься этим или нет — состояло в том, чтобы просмотреть записи, квитанции и вырезки из газет, которыми были забиты три картонных коробки, и рассортировать их.

Рядом за карточным столиком сидела Аманда с несколькими большими переполненными коробками у ног. С зачесанными назад волосами и очками, сползающими с носа, она придирчиво изучала каждую бумагу перед тем, как уложить в одну из стопок на столе.

— Такую разборку следовало бы сделать десятилетия назад, — прокомментировала она.

— Имеешь в виду, что все это должны были сжечь десятилетия назад.

— Нет. — Аманда сдвинула очки на место. — Какая-то часть просто очаровательна и, конечно, заслуживает, чтобы ее сохранили. Хотя складывать все бумаги в картонные коробки — не моя идея сохранить историю семейства.