Лила всегда была беспечным, но талантливым художником. Кики взглянула на небрежный набросок ожерелья, на два витиеватых филигранных ряда квадратных изумрудов, соединенных штифтами и усыпанных сверкающими бриллиантами. В нижнем ряду блистал большой драгоценный камень в форме слезинки.

— Да. — Кики провела по рисунку кончиком пальца. — Да, это оно.

Трент изучил изображение. Если действительно существовала такая вещь и Лила правильно отобразила размеры, то ожерелье, безусловно, стоит целое состояние.

— О, Боже, — пробормотала Коко, когда ей передали блокнот. — О, Боже.

— Я думаю, что Тренту есть над чем поразмыслить. — Аманда кинула на эскиз твердый взгляд перед вручением того Сюзанне. — Мы едва ли сможем обыскать весь дом, камень за камнем, даже если захотим. Несмотря на всякого рода паранормальные опыты, первое правило бизнеса гласит: любую уверенность преврати в абсолютную уверенность, — добавила она, когда Лила вздохнула. — Ожерелье существовало — это факт. Даже восемьдесят лет назад подобная вещь должна была стоить невероятную сумму денег. Значит, должны быть записи о нем. Если знаменитые предчувствия Лилы неверны, и ожерелье все же продали, это тоже отразили бы в документах.

— Мы обсуждаем какие-то допотопные идеи, — пожаловалась Лила. — Предполагаю, это означает, что воскресенье мы проведем, раскапывая бумажные горы.

Кики даже не пыталась заснуть. Она закуталась во фланелевый халат и под звуки старого дома оставила свою комнату, направляясь к Тренту. Она услышала гул последних известий из комнаты Аманды, потом звуки ситары [15]Лилы. Ей не пришло в голову почувствовать себя неловко или сомневаться. Она просто постучала в дверь Трента и стала ждать, когда он ответит.

Он открыл дверь в расстегнутой рубашке и со слегка сонными глазами, и она впервые ощутила нервную дрожь.

— Мне надо поговорить с тобой. — Она посмотрела на кровать, потом отвела взгляд. — Я могу войти?

Как мужчина может держать себя в руках, если даже фланелевый халат стал эротичным?

— Возможно, будет лучше, если мы подождем до утра.

— Не уверена, что смогу.

Мышцы живота напряглись.

— Хорошо. Конечно. — Чем скорее он объяснится с ней, тем лучше. Наверное. Трент впустил ее и закрыл дверь. — Присядешь?

— Слишком нервничаю. — Обхватив себя руками, Кики подошла к окну. — Снегопад прекратился. Хорошо. Я знаю, Сюзанна волнуется о своих цветах. Весна на острове очень непредсказуема. — Она провела рукой по волосам, потом обернулась.

— Веду светскую беседу, что просто ненавижу. — Глубокий вдох слегка успокоил ее. — Трент, я должна знать, что ты думаешь о сегодняшнем вечере. Что ты на самом деле думаешь.

— О сегодняшнем вечере? — осторожно переспросил он.

— О séance. — Кики провела руками по лицу. — Господи, я чувствую себя ненормальной, даже упоминая об этом, но Трент, кое-что случилось. — Теперь она протянула к нему беспокойные руки, желая, чтобы он сжал их. — Я очень твердо стою на земле в прямом и переносном смысле. Лила верит во всю эту ерунду. Но теперь… Трент, я должна знать. Ты ощутил что-нибудь?

— Не знаю, что ты имеешь в виду. Я, конечно, несколько раз чувствовал себя довольно глупым.

— Пожалуйста. — Она нетерпеливо потрясла его руки. — Будь со мной честным. Это важно.

Разве не это он обещал сам себе?

— Ладно. Расскажи мне, что ты чувствовала.

— Воздух стал очень холодным. Как будто кто-то — или что-то — стояло за нами. Позади нас и между нами двумя. Это не было чем-то страшным. Я была удивлена, но не напугана. Мы просто держались за руки. И потом…

Она ждала, что он признается. Большие зеленые глаза требовали этого. Потом Трент кивнул, но с большой неохотой.

— Я почувствовал, будто кто-то положил руку на наши ладони.

— Да. — Кики закрыла глаза и поднесла его руки к своим изогнутым губам. — Да, точно.

— Коллективная галлюцинация, — начал он, но она со смехом прервала его.

— Ничего не хочу слышать. Никаких рациональных объяснений. — Она прижала его руку к своей щеке. — Я не мечтательный человек, но понимаю, что это означает что-то очень важное. Я знаю.

— Ожерелье?

— Оно только часть всего… и не главная часть. Все остальное… и ожерелье, и легенда, мы все поймем рано или поздно. Я думаю, мы найдем драгоценности, потому что так предначертано. Но это… это походило на благословение.

— Кики…

— Я люблю тебя. — Глаза стали темными и блестящими, когда она коснулась его щеки. — Я люблю тебя, и никогда ничего в моей жизни не было настолько правильным.

Трент хранил молчание. Часть его хотела отстраниться, любезно улыбнуться и сказать ей, что она попала под влияние момента. Любовь не вспыхивает за несколько дней. Если она вообще приходит, что случается крайне редко, требуются годы. Другая часть, захороненная глубоко в душе, требовала крепко прижать ее к себе, и чтобы это мгновение никогда не кончалось.

— Кэтрин…

Но она уже шла в его объятья. Его руки, казалось, ждали ее, и, словно он не обладал над ними никакой властью, обвили девушку. Тепло, ее тепло проникало в него, как наркотик.

— Думаю, что поняла это в первый раз, когда ты поцеловал меня. — Кики прислонилась к нему щекой. — Я не хотела этого, не просила об этом, но никогда прежде не испытывала чего-то подобного. И не мечтала, и не ожидала, что такое когда-нибудь со мной произойдет. Ты появился так внезапно и полностью заполнил мою жизнь. Поцелуй меня еще раз, Трент. Поцелуй прямо сейчас.

Он был не в состоянии сопротивляться ей. Его губы уже горели для ее рта. Когда они встретились, огонь просто вспыхнул еще горячее. Она растаяла в его руках, чистое пламя пронзило все его тело. Он не смог устоять перед возрастающей потребностью, и она не колеблясь прильнула к нему, предлагая всю себя.

Кики гладила его руками под рубашкой, очарованная его невольным трепетом. Его мускулы перекатывались под ее пальцами с силой, которую она так хотела ощутить.

Ветер вздыхал за окнами, как она вздыхала в его руках.

Трент не мог насытиться ею. Он обнаружил, что жаждет просто съесть ее, пока его губы бездумно путешествовали по ее лицу, потом вниз по шее, где его зубы слегка прикусили ее кожу. Аромат жимолости туманил рассудок. Она выгнулась, низкие всхлипы удовольствия разгоняли его кровь.

Он должен прикоснуться к ней. Иначе просто сойдет с ума. И обезумеет, если дотронется. Когда он развел полы ее халата, то застонал, обнаружив под ним обнаженное тело. И безрассудно провел рукой по ее плоти.

Теперь она понимала, что такое головокружительный бег крови. Кики почти чувствовала, как та мчится под кожей, взрываясь огнем везде, где он ее касался. Девушка ощутила великолепную слабость, смешанную со своего рода безумной силой. Она хотела отдать ему всю себя, пока его рот снова неистово впивался в ее губы.

Кики задрожала. И тут же сдалась на милость собственному жару. Она откинула голову и сильно впилась пальцами в его плечи, и в этот момент на Трента нахлынуло что-то большее, чем желание, более глубокое, чем страсть.

Счастье. Надежда. Любовь. И когда он осознал эти чувства, к ним присоединился ужас. Глубоко и судорожно вздохнув, он отступил.

Халат сполз с одного обнаженного плеча. Его рот уже побывал там. Ее глаза были такими же блестящими, как изумруды, которые она вообразила. Улыбаясь, Кики подняла дрожащую руку к его щеке.

— Хочешь, чтобы я осталась сегодня вечером?

— Да… нет. — Удерживать ее на расстоянии вытянутой руки было самым трудным, что он когда-либо делал в своей жизни. — Кэтрин…

Больше всего на свете ему хотелось, чтобы она осталась, понял он. И не только на сегодняшний вечер, и не только из-за своего великолепного тела. Понимание этого факта заставило еще больше желать вернуть все на место.

— Я не должен… не должен так поступать с тобой, все слишком запуталось. — Протяжный судорожный выдох вырвался из горла. — Господи, какая же ты красивая. Нет, — быстро сказал Трент, когда она улыбнулась и начала приближаться к нему. — Нам надо поговорить. Просто поговорить.