— А что было дальше?

— Он женился на девочке, которую любил с детства, вырастил десять детей и рассказывал своим внукам, как дрался у Кровавой канавы в 1862 году.

Вэнс притянул ее к себе.

— Вы, должно быть, были потрясающим историком.

— Я потрясающе рассказывала разные истории, — рассмеялась Шейн.

— Зачем вы так? — возмутился он. — Почему вы себя недооцениваете?

Она покачала головой:

— Нет, я знаю свои возможности и свои границы. Но я собираюсь немного расширить первое и второе, чтобы получить, что хочу. Это гораздо более разумно, чем воображать себя тем, кем ты не являешься. — Прежде чем он успел ответить, она рассмеялась и дружески его обняла. — Нет, не надо больше философии. Хватит на сегодня. Давайте заберемся на башню, оттуда чудесный вид. — Она радостно потащила Вэнса за собой. — Видно на много миль вокруг, — говорила она, пока они карабкались вверх по узкой металлической лестнице.

Сумеречный свет струился сквозь бойницы в толстой каменной стене. Чем выше они взбирались, тем становилось светлее, пока, наконец, свет не хлынул прямо сверху.

— Эту часть экскурсии я люблю больше всего, — сказала Шейн. Несколько голубей испуганно выпорхнули из своих гнезд на крыше. Она облокотилась о широкую стену, с удовольствием подставляя ветру лицо. — Ох, красота! И денек сегодня отличный. Посмотрите, какие краски! Видите? А вон там наша гора!

Наша гора.Вэнс улыбнулся. Она так это произнесла, будто гора была их общей собственностью. Над лесистыми холмами возвышались голубые в вечернем свете, далекие горы. Повсюду виднелись фермы, конюшни и коровники. Ближайший городок тихо дремал, окутанный мягкой вечерней дымкой. Далеко на шоссе прошумела машина. Над полем летели три огромные вороны. Они ссорились и задирали друг друга. Когда они исчезли из вида, снова воцарилась полная тишина, и только ветерок шуршал сухими стеблями кукурузы.

Затем Вэнс увидел оленя. Тот стоял, замерев, не далее чем в десятке ярдов от площадки, где Шейн оставила машину. Неподвижный как статуя, с поднятой головой и настороженно торчащими ушами. Вэнс молча показал на него Шейн.

Они стояли, взявшись за руки, и смотрели на оленя. Внутри у Вэнса что-то шевельнулось, может быть, он испытал чувство принадлежности. Теперь он бы не удивился, услышав от Шейн «наша гора». Остатки горечи растворились, когда он понял, что спасение глядит ему прямо в лицо. Он считал себя жертвой, как сказала Шейн, потому что легче было злиться, чем забыть.

Олень вздрогнул и стрелой полетел вверх по холму, элегантно перепрыгнув низкую каменную ограду. Вэнс скорее ощутил, чем услышал долгий и тихий выдох Шейн.

— Сколько ни смотрю, — сказала она, — все никак не привыкну. Каждый раз прямо немею.

Она взглянула на Вэнса снизу вверх. Нельзя было не поцеловать ее здесь, в окружении этих гор и полей, зная об объединяющей их общности. На крыше тихо ворковали голуби, довольные, что нарушители ведут себя смирно.

В его поцелуе была смутная нежность. Впрочем, Шейн не знала, что и думать. Его губы были твердые, но не жесткие, руки держали ее крепко, но не ранили. Сердце подпрыгнуло и затрепетало в горле. Тепло и наслаждение разлились по телу, и она сделалась податливой и послушной его рукам. Она так ждала этого, чтобы окончательно убедиться, что внутри у него и вправду скрывается то, о чем она только догадывалась: нежность и доброта, которые она могла бы уважать не менее, чем его силу и уверенность в себе. Ее вздох означал не покорность, но радость от сознания, что она может восхищаться тем, что уже полюбила.

Вэнс привлек ее к себе и долго целовал, не желая прерывать волшебный момент. Чувства просачивались в него, как сквозь трещины в стене, которую он возвел так давно.

Неужели она ждала его здесь, ждала, пока он пробьется к ней сквозь завесу горечи и подозрения?

Вэнс крепко обнял ее и прижал к своей груди, словно боясь, что она исчезнет. Не слишком ли поздно ему влюбиться? Или покорить женщину, которая уже познала худшее в нем, но понятия не имеет о его материальных преимуществах? Закрыв глаза, он прижался щекой к ее волосам. И если не поздно, стоит ли рискнуть и рассказать ей все о себе? Но если он скажет сейчас, то у него не будет уверенности, что она любит его, а не мощь и деньги «Ривертон констракшн». Он не знал, как поступить. Его охватила нерешительность. Вэнс уверенно управлял компанией, стоящей много миллионов долларов, а тут какая-то невеличка, чьи кудри вились под его щекой. Так просто меняла весь ход его жизни.

— Шейн… — Вэнс поцеловал ее в лоб.

— Что? — Она рассмеялась и тоже поцеловала его, но скорее по-дружески. — Почему вы такой серьезный?

— Давайте поужинаем. — Он мысленно обругал себя за резкость и недогадливость. Куда подевалась его галантность?

Она потянула себя за растрепанную прядь.

— Ладно. Я приготовлю чего-нибудь вечером.

— Нет, я приглашаю вас в ресторан.

— В ресторан? — Шейн нахмурилась, подумав о расходах.

— Нет, никаких нарядов, — сказал он, решив, что ее смущают ее толстый свитер и джинсы. — Как вы сказали, мы засиделись, не видя ничего, кроме работы. Поехали.

К его радости, она улыбнулась.

— Я знаю одно неплохое местечко здесь неподалеку, в Западной Вирджинии.

Шейн выбрала маленький уединенный ресторан, потому что там было недорого и потому что с ним ее связывали теплые воспоминания. После окончания школы она подрабатывала там летом официанткой, чтобы скопить денег на колледж.

Когда они уселись в убогую пластиковую кабинку с шипящей свечкой на столе, она хитро улыбнулась и сказала:

— Я знала, что вам тут понравится.

Вэнс окинул взглядом аляповатые пейзажи в пластиковых рамках, висящие на стенах. С кухни несло луком.

— В следующий раз я выбираю место.

— По четвергам здесь когда-то подавали отличные спагетти, блюдо дня, и…

— Сегодня не четверг, — напомнил Вэнс, нерешительно открывая меню в пластиковой обложке. — Вино?

— Наверное, оно тут есть. Хотя мы можем зайти в бар и взять целую бутылку за два девяносто семь.

— Какого года?

— Да на прошлой неделе только сделали, — заверила она его.

— Ладно, рискнем. — Он решил, что в следующий раз он повезет ее куда-нибудь, где подают приличное шампанское.

— Я буду фасолевое чили, — заявила Шейн, возвращая его к реальности.

— Чили? — Вэнс, изучавший меню, нахмурился. — Это что, вкусно?

— О нет!

— Тогда зачем вам… — Он не договорил, потому что Шейн вдруг спряталась за своим меню.

— Тсс, смотрите, кто пришел, — зашипела она, поворачиваясь к входу и осторожно выглядывая из-за меню.

Вэнс посмотрел в ту сторону и увидел Сая Трейнера и миловидную брюнетку в обтягивающем светло-коричневом костюме и в туфлях на шпильках. Сначала он испытал досаду, но заметив, как уверенно женщина держит под руку Сая, повернулся к Шейн:

— Я знаю, что вас это расстраивает, но вы вынуждены будете сталкиваться с ним время от времени, так что…. — Из-за меню послышался всхлип. Вэнс инстинктивно схватил ее за руку. — Мы можем уйти, но теперь они нас все равно заметят.

— Это Лори Макэйфи. — Шейн судорожно стиснула пальцы Вэнса. Он не остался в долгу, потому что его злили чувства Шейн к человеку, который причинил ей столько страданий.

— Вам придется с этим смириться и не позволять себе перед ним опозориться.

— Да, я знаю, но это так трудно. — Шейн с опаской отвела меню в сторону. И тут Вэнс увидел, что она не плачет, а смеется. — Как только он нас заметит, то подойдет выразить свое почтение.

— И вам, конечно, от этого станет больно.

— О да, — подтвердила она. — Потому что вы должны пнуть меня под столом как следует, чтобы я не рассмеялась.

— С удовольствием, — пообещал Вэнс.

— Все куклы у Лори всегда были выстроены по росту, и на все их одежки она пришивала ярлычки с именами, — сказала Шейн, ехидно улыбаясь.

— Это, конечно, все объясняет.

— Ну ладно, опускаю меню. — Она предостерегающе кашлянула: — Что бы ни случилось, не глядите в их сторону.