– О черт…

– Это потому, что он начал задумываться о собственной бренности. А ему не хочется об этом думать, не хочется умирать. Ему нужны большие сиськи и свежая юная гинька, чтобы сказать: эй, смотрите, что у меня есть, смотрите, куда я с полным правом сую свой пенис, это значит, что я еще молод и вообще о-го-го! И это возвращает нас обратно к пенису. Да, он требует восхищения. А знаешь, мы могли бы проконсультироваться с Чарльзом по этому поводу.

Ева остановила машину у морга и позволила себе на минуту прижаться лбом к рулю.

– Нам нет нужды привлекать к расследованию бывшего лицензированного компаньона, ставшего секс-терапевтом. К тому же у них с Луизой медовый месяц.

– Но они уже через несколько дней вернутся. Мне кажется, если мы получим консультацию по пенису, это в конечном счете поможет следствию.

– Отлично, действуй. Консультируйся с Чарльзом. Напиши мне гребаный отчет по результатам. Но с этой минуты я не желаю слышать слово «пенис» до конца дня.

– Честно говоря, приличных названий для… этой штуки не существует, – продолжала Пибоди, когда они вошли внутрь и двинулись вперед по длинному белому коридору. – Все или слишком грубо, или слишком глупо, понимаешь? Если подумать хорошенько, это довольно глупо, когда у тебя между ног болтается эта штука. Поэтому…

– Я тебя убью. Сэкономлю деньги налогоплательщиков и убью тебя прямо здесь, в морге. Это называется «эффективность».

Ева вдохнула прохладный воздух, сосредоточилась на белых стенах, чтобы как-то сгладить засевшие в мозгу образы, вызванные теориями Пибоди. В похожем на туннель коридоре она заметила Морриса. Главный судмедэксперт разговаривал с одной из лаборанток.

– Я зайду проверить через пару минут, – сказал он лаборантке в белом халате и повернулся к Еве: – Я уж думал, ты сегодня сюда не поспеешь.

– Хотела перехватить тебя, пока ты еще не ушел.

– Я как раз шел к себе в кабинет, хотел послать тебе отчет. Но ты захочешь сама взглянуть.

Он двинулся вместе с ней к своей личной анатомичке.

– Расскажи мне об ожогах.

– Небольшие, но сопровождают все повреждения, включая синяки. – Моррис толкнул двойные двери анатомички, где тело лежало на плите из нержавеющей стали, а голова – на небольшом подносе. Он предложил обеим женщинам очки-микроскопы. – Как видите, интенсивность ожогов идет по нарастающей. Синяки у него на коже – на левом предплечье и вот здесь, на лодыжке, – настолько легкие, что он мог и не почувствовать встряски. Но вот здесь, на плече… Тут глубокие гематомы и воспаление, сюда попал крепкий удар. Здесь и ожог более выраженный.

– Чем серьезнее рана, тем сильнее ожог?

– Не совсем так, хотя я сам поначалу так думал. Но вот здесь, на голени, синяков больше, чем на лодыжке и на предплечье, однако ожоги очень легкие. На предплечье и на шее ожоги практически идентичны. В то же время мы должны признать, что рана на шее – самая серьезная.

– Значит, разряды, вызывающие ожоги, усиливаются по ходу игры. Чем дольше он играл, тем сильнее ожоги при контакте.

– Похоже на то, – согласился Моррис.

– В игре ставки обычно повышаются и трудности возрастают по мере продвижения вперед, – заметила Пибоди. – На каждом новом уровне победа дается с большим трудом.

– Хорошо. – Ева решила дать информации повариться у себя в мозгу. – Может, мощность повышается? У Рорка есть одна виртуальная игра. Используешь настоящее оружие – пистолеты. Если плохой парень тебя заденет, чувствуешь легкий разряд. Знаешь, что ты задет и куда тебя ранило. Разряд рассчитан так, чтобы сознание зафиксировало, но больно не было. У Барта кто-то поменял правила. Но это не объясняет внутренних ожогов. Я еще поняла бы поверхностные ожоги на коже, но порезы, рана на шее – это внутри, не на поверхности. А это означает, что само оружие несет электрический заряд. Какой в этом смысл? Разве большого острого меча мало?

– По-моему, более чем достаточно, – пожал плечами Моррис.

Ева перешла к голове, осмотрела рану на шее.

– Они идентичны?

– Абсолютно.

– Может, заряд усиливает удар? Усиление мощности значит, что убийца может быть не особенно силен физически. Электричество дает убийце выигрыш в силе и скорости. – Ева стащила с себя очки-микроскопы. – Они дрались лицом к лицу?

– Судя по всему – да, – кивнул Моррис.

– Это ведь было очень быстро, так? Чертовски быстро. Он не накачан дурью, не связан, и он стоит лицом к лицу с кем-то, кто грозит ему большим острым мечом. Он попытался бы бежать, удрать оттуда к чертям собачьим. Он мог бы получить удар сзади, это было бы понятно, но, будь я проклята, не понимаю, как он мог просто стоять и ждать, пока ему отрубят голову. Убийца нанес ему рану в предплечье, дал понять, что его ждет. Может, хотел понаблюдать за реакцией? Может, Миннок впал в ступор? А потом один чистый удар. – Ева покачала головой. – Мне надо вернуться на место.

Но сначала ей пришлось заняться Дювоном.

Она велела Пибоди позвонить ему на работу. Как и предполагала Ева, оказалось, что он уже ушел, будет только завтра. У топ-менеджеров и копов и зарплата несопоставимая, и рабочее расписание не совпадает.

Ева не завидовала его зарплате, но ей было досадно, что придется ехать в верхнюю часть города, а потом опять возвращаться в центр.

– Знаешь, – начала было Пибоди, и Ева зарычала:

– Попробуй только упомянуть чьи-то части тела, и я выпихну тебя в окно на встречную полосу. Прямо под колеса.

– Я и не собиралась, но теперь буду об этом думать. Я совсем другое хотела сказать. Насчет меча. Не в переносном смысле, не в смысле символа мужских достоинств, а в смысле орудия убийства. В прошлом году мы с Макнабом поехали на кон.

– На кон? На какой кон? Что ты несешь?

– Кон – это конвент. Ну, съезд, конгресс игроманов. Он проходил тут, в Нью-Йорке, в Зале конгрессов. Это был настоящий праздник электронщиков: совсем не так скучно, как могло бы показаться, судя по названию.

– Судя по названию, это был ночной кошмар в преисподней. Какое уж тут веселье.

– Ну, люди наряжаются персонажами игр, фильмов, телесериалов. Актеры, которые их играют, раздают автографы или разыгрывают сценки. Автографы ставят на чем попало, распродают разные вещи, даже аукционы устраивают. Между прочим, все это кучу денег стоит. Проводят вечеринки, конкурсы, семинары, практические занятия. Можно играть в любые игры, какие только есть, если, конечно, тебе по фигу толпы и ты готов стоять в длинной очереди. Фирма «Играй» была широко представлена, насколько мне помнится. Слушай, я, наверно, видела убитого еще до того, как он стал жертвой убийства! В общем, это были три дня в царстве электроники.

– Аминь. Я на это не подписываюсь.

– А зря. Я что хочу сказать, – продолжала Пибоди. – У них там куча оружия. Игрового оружия, виртуального, реквизитного, декоративного… Львиная доля популярных игр так или иначе связана с военными действиями.

– Да, людям все никак не надоест убивать друг друга, – иронически хмыкнула Ева, но в душе решила, что это любопытный аспект. – Электрифицированный меч, наверно, наделал бы шуму.

– Можешь смело прозакладывать свою задницу. Мы пробрались на один из аукционов, и там был выставлен меч, правда, неэлектрифицированный, от Элды, Королевы Воинов. Он ушел за пять с лишним миллионов.

– Долларов? – уточнила Ева.

– Долларов, – подтвердила Пибоди. – Это был тот самый меч, которым Элда в кино защищала свой трон и все такое. Игры – это супер. Мы с Макнабом в них играем.

– И кто из вас играет королеву?

– Ха-ха. Есть и голографические игры, но у нас дома голографии нет, мы только на компе играем. В общем, на этих конвентах выставляются горы оружия, и там полно частных продавцов и коллекционеров. Всякие там бластеры, волшебные булавы, огненные копья, лучевые сабли, дезинтеграторы и прочее. Но, насколько я смогла убедиться, лучше всего идут мечи. Они сексуальнее.

«Да, любопытный аспект, – снова подумала Ева. – Надо будет потянуть за эту ниточку».