Доктор Крюгер ничуть не удивился, обнаружив в получаемой им почте злобные, но анонимные письма, обвиняющие его в измене. Обычно они были написаны на африкаанс, но содержали едва заметные ошибки в грамматике или фразеологии, и ученый пришел к выводу, что эти письма составляют часть кампании дезинформации.

Поразмыслив, он переслал эти письма в АСТРОПОЛ — где они, по — видимому, уже имеются, подумал он, усмехнувшись. АСТРОПОЛ поблагодарил его, но — как и ожидал доктор Крюгер — воздержался от комментариев. Вторые помощники Флойд и Чанг, а также другие члены экипажа «Гэлакси» получили — по отдельности — приглашения отобедать в лучших ресторанах Ганимеда от двух таинственных незнакомцев, с которыми Флойд уже встречался перед вылетом. Когда осчастливленные приглашенные, отведав откровенно плохой пищи, сравнили затем свои записи, они пришли к выводу, что их вежливые собеседники пытались собрать информацию, обвиняющую Чаку в совершении преступления, но вряд ли преуспели в этом. Доктор Ван — дер — Берг, затеявший всю эту историю — оказавшуюся для него весьма успешной как в научном, так и в финансовом отношении, — не знал теперь, что делать с новыми открывшимися перед ним возможностями. Ряд известных университетов на Земле обратились к нему с очень интересными предложениями — но, по иронии судьбы, воспользоваться ими Ван — дер — Берг уже не мог. Он слишком долго жил на Ганимеде в условиях одной шестой земного притяжения, и его организм был уже не в состоянии перестроиться.

Правда, он мог жить на Луне или на борту «Пастера», как объяснил ему Хейвуд Флойд.

— Мы намерены создать там космический университет, — сказал он, — чтобы люди с других миров, не способные выдержать земную силу тяжести, могли вступать в контакт с землянами в реальном времени. У нас будут лекционные залы, аудитории, лаборатории — некоторые из них снабдим только компьютерами, но выглядеть они будут так, что никто не заметит разницу. Вдобавок, ты сможешь использовать свои сомнительные миллионы для видеозакупок на Земле.

К своему изумлению, Флойд не только вернул себе внука, но и приобрел племянника; в его представлении Ван — дер — Берг и Крис были связаны друг с другом уникальными обстоятельствами, которые совместно пережили. Это относилось прежде всего к появлению таинственного образа в том городке на Европе, под сенью нависшего Монолита. У Криса не было ни малейших сомнений.

— Я видел и слышал тебя с такой же четкостью, как сейчас, — говорил он деду. — Однако губы у тебя не двигались — и самое странное, что мне это не показалось необычным. Я счел это совершенно естественным. Ты выглядел немного печальным — нет, пожалуй, лучше сказать — грустным. Или смирившимся с происшедшим.

— Мы все время вспоминали о вашей встрече с Боуменом на «Дискавери», — добавил Ван — дер — Берг.

— Перед посадкой на Европе я попытался связаться с ним по радио. акая попытка может показаться наивной, но другой просто не пришло в голову. Я был уверен, что он там — в той или иной форме.

— И вы так и не получили ответа?

Флойд заколебался. Воспоминание быстро тускнело, но внезапно он отчетливо вспомнил появление мини — монолита в своей каюте. Ничего тогда не произошло, и все — таки с того момента он был уверен, что Крис в безопасности и что он снова увидит его.

— Нет, — медленно произнес он. — Я так и не получил никакого ответа.

В конце концов, это вполне могло оказаться сном.

До наступления эпохи исследования планет в конце XX века вряд ли нашлись бы ученые, считающие, что на мире, таком удаленном от Солнца, может существовать жизнь. И тем не менее на протяжении полумиллиарда лет в скрытых морях Европы кипела жизнь не менее разнообразная, чем в земных морях.

До вспышки Юпитера слой льда защищал эти океаны от космического вакуума. Почти всюду толщина льда измерялась километрами, но были места, где он трескался и расходился. И тогда здесь начиналась короткая схватка между двумя непримиримо враждебными стихиями, соприкосновение которых было невозможно на любом другом небесном теле Солнечной системы. Схватка между Морем и Открытым Космосом неизбежно заходила в тупик: вода, соприкоснувшись с холодной пустотой, начинала кипеть и замерзать, образуя ледяную броню.

Моря Европы давным — давно промерзли бы до самого дна, если бы не влияние Юпитера, расположенного поблизости. Его притяжение постоянно меняло форму ядра этого маленького мира; силы, вызывающие конвульсии Ио, действовали и здесь, хотя с гораздо меньшей свирепостью. Война между планетой и ее спутником, идущая с переменным успехом, пробуждала подводные толчки и обвалы, с необычайной скоростью проносящиеся по далекому дну.

Среди этих глубинных равнин были рассеяны бесчисленные оазисы, каждый из которых распространялся на несколько сот метров вокруг огромного количества трещин и разломов, через которые из недр спутника извергались минеральные рассолы. Осаждая содержащиеся в них химические вещества на перепутанной массе труб и кратеров, они создавали иногда естественные подобия разрушенных замков или кафедральных соборов, из которых выливалась черная кипящая жидкость, медленно пульсирующая, будто гонимая толчками какого — то могучего сердца. И подобно крови, эта жидкость несла с собой жизнь.

Ее тепло заставляло отступать смертельный холод, просачивающийся сверху, и образовывало теплые острова на морском дне. И что не менее важно, жидкость несла с собой из ядра Европы химические вещества, необходимые для жизни. Здесь, в среде, при любых других условиях совершенно враждебной жизни, было изобилие энергии и пищи. Подобные геотермические отдушины были открыты на дне земных океанов в то самое десятилетие, когда человечество впервые бросило взгляд на юпитерианские спутники.

Тропические зоны, расположенные рядом с трещинами, были населены мириадами тончайших паукообразных существ, являющихся аналогами растений, хотя почти все они способны были передвигаться. Между ними ползали причудливые слизняки и черви, иногда питающиеся «растениями», но главным образом извлекающие питательные вещества из окружающих вод, наполненных минералами. Подальше от источника тепла — подводного огня, согревающего всех окружающих существ, — располагались более выносливые, жизнестойкие организмы, походившие на крабов. Армии биологов могли потратить целую жизнь на изучение одного маленького оазиса. В отличие от земных морей палеозойской эры скрытый океан Европы не являлся устойчивой средой, поэтому эволюция протекала здесь быстро, создавая огромное разнообразие фантастических форм. И над всеми ими нависала угроза неминуемой смерти: рано или поздно источник жизни ослабевал и иссякал, по мере того как силы, питающие его, перемещались в другое место. Морские бездны были усеяны свидетельствами подобных трагедий — целые кладбища скелетов и останков, обросших минеральными осадками, показывали, где из книги жизни были вычеркнуты целые главы.

Там, на дне моря, лежали гигантские раковины, похожие на свитые в спирали трубы, которые превышали размерами человека, самые разнообразные моллюски — двустворчатые или даже трехстворчатые. А рядом виднелись спиральные отпечатки на камне, имевшие несколько метров в поперечнике, которые походили на прекрасные аммониты, так таинственно исчезнувшие из океанов Земли в конце мелового периода.

Во многих местах в бездне виднелись огни — реки расплавленной лавы текли вдоль морских долин на протяжении десятков километров. На такой глубине давление было настолько велико, что вода, соприкасаясь с раскаленной магмой, не превращалась в пар, и две жидкости сохраняли между собой неустойчивое перемирие.

Здесь, на другом мире и с другими актерами, повторялось нечто вроде истории Египта задолго до появления человека. Подобно тому как Нил нес жизнь узкой полоске прилегающей к нему пустыни, так и эти реки тепла оживляли морские бездны Европы. Вдоль их берегов, полос, редко превышающих километр в ширину, бесчисленные виды жизни возникали, развивались и умирали. Некоторые из них оставляли после себя памятники в виде камней, наваленных друг на друга, или причудливых узоров траншей, вырытых на морском дне.