— Очень рад, что вы наконец у нас, доктор Флойд, — сказал Хэлворсен. — Как прошел полет?

— Отлично, — ответил Флойд. — Как нельзя лучше. Экипаж был очень заботлив.

Пока транспортер вез их к базе, они обменялись несколькими ничего не значащими любезными фразами. О цели визита Флойда по молчаливому уговору никто не упоминал. Проехав метров триста, машина подкатила к большому щиту, на котором было начертано:

Миновав щит, они углубились в выемку и поехали по подземному туннелю. Массивные ворота раскрылись, впустили транспортер и вновь закрылись. Затем — вторые ворота и, наконец, третьи. Когда затворились последние ворота, послышался рев врывающегося воздуха, и пассажиры транспортера оказались в домашней, безопасной атмосфере базы. Они пошли дальше по туннелю, стены и свод которого сплошь покрывали кабели и трубы, прислушиваясь к доносившимся откуда — то гулкому ритмичному рокоту и вздохам механизмов. Вскоре они оказались в административном центре. Флойд вновь очутился в привычном для него окружении пишущих машинок, конторских счетных машин, секретарш, настенных диаграмм и непрерывно звонящих телефонов. Когда группа остановилась у двери с табличкой «Администратор», Хэлворсен дипломатично сказал:

— Доктор Флойд и я через несколько минут придем в конференц — зал.

Остальные поспешно закивали головами, что — то забормотали в знак понимания и проследовали дальше по коридору. Но Хэлворсену не удалось без помехи ввести Флойда в свой кабинет. Дверь внезапно распахнулась, в маленькая фигурка бросилась к администратору.

— Папа! Ты был наверху, а меня не взял! Ты же обещал!

— Перестань, Диана! — ласково, но не без досады ответил Хэлворсен. — Я же только сказал, что возьму тебя, если сумею. Но я был очень занят, встречал доктора Флойда. Поздоровайся с ним, он прилетел с Земли.

Девочка — Флойд решил, что ей нет восемь, — протянула ему слабую ручонку. Лицо ее показалось Флойду знакомым; он поймал взгляд Хэлворсена — тот смотрел на него как — то странно, выжидательно усмехаясь. Флойд вдруг все вспомнил в понял, в чем дало.

— Просто глазам не верю! — вскричал он. — Ведь когда я прилетал в последний раз, она была грудным ребенком!

— Да, на прошлой неделе ей минуло четыре года, — не без гордости ответил Хэлворсен. — Благодаря слабой гравитации дети здесь растут быстро. А стареют медленнее нас и проживут дольше… Флойд восхищенно смотрел на уверенную в себе маленькую особу, любуясь ее грациозной осанкой и необычайно нежным и хрупким сложением.

— Очень рад снова повстречаться с тобой, Диана, — сказал он. И вдруг что — то — может быть, просто любопытство, может быть, вежливость — побудило его спросить:

— А на Землю тебе не хочется?

Она удивленно поглядела на него и решительно замотала головой:

— Нет, там плохо, там очень больно ушибаешься, когда падаешь. И слишком много народу.

Вот появилось и первое поколение Рожденных в космосе, подумал Флойд. Скоро их будет много… В этой мысли была печаль, но рядом — и великая надежда. Когда Земля совсем присмиреет, успокоится и, может быть, немного устанет, свободолюбивым, отважным первопроходцам, не знающим покоя искателям приключений будет еще где постранствовать. Только в эти странствия они отправятся не с топором и ружьем, не на каноэ или в фургоне; нет, у них в распоряжении будет ядерный генератор, плазменный ракетный двигатель, в гидропонная ферма. Стремительно близится час, когда Земля, подобно всем матерям, должна будет пожелать своим детям счастливого пути.

Чередуя угрозы и обещания, Хэлворсену удалось наконец отправить восвояси свою настойчивую наследницу и ввести Флойда в кабинет. Служебные апартаменты администратора представляли собой квадратное помещение размером 4,5 на 4,5 метра, но оно каким — то образом вмещало все обычные атрибуты и признаки персоны министерского ранга с годовым окладом в пятьдесят тысяч долларов. Одну стену украшали фотографии с автографами видных политических деятелей вплоть до президента США и генерального секретаря ООН; большую часть другой стены покрывали фотографии прославленных астронавтов, также с автографами. Флойд погрузился в удобнейшее кожаное кресло и получил от хозяина бокал «хереса», изготовленного в лунной биохимической лаборатории.

— Как дела, Ралф? — спросил Флойд, пригубив напиток сначала недоверчиво, затем с одобрительной миной.

— В общем неплохо, — ответил Хэлворсен, — но есть одно обстоятельство, о котором тебе лучше узнать сейчас, перед тем как мы поедем туда.

— Какое?

— Ну, я полагаю, что это можно назвать проблемой морального состояния персонала, — со вздохом сказал Хэлворсен.

— Даже так?

— Пока она еще не очень серьезна, но дело быстро идет к этому.

— Информационная блокада, — бесстрастно заметил Флойд.

— Именно. Люди начинают сильно нервничать. Как — никак почти у всех семьи на Земле. Они, наверно, думают, что здесь все перемерли от какой — нибудь лунной чумы…

— Очень жаль, конечно, но никто не предложил более подходящий версии, и она отлично работает. Да, кстати, на космической станции я встретил Мойсевича — так вот, похоже, даже он поверил в басню об эпидемии.

— Служба безопасности, конечно, ликует.

— Не особенно. Мойсевич уже слышал о ЛМА–1 — видно, кое — что просочилось отсюда. Но мы просто не можем опубликовать никакого коммюнике, пока не разберемся в этой чертовщине.

— Доктор Майклз считает, что у него есть ответ на эти вопросы. Он жаждет поскорей все выложить тебе.

— Ну, а я жажду выслушать его, — сказал Флойд, осушив свой бокал. — Пошли.

Доклад состоялся в большой прямоугольной комнате, в которой легко могли разместиться человек сто. Она была оборудована новейшими оптическими и электронными проекционными устройствами и выглядела бы образцовым конференц — залом, не будь ее стены сплошь увешаны плакатами, афишками, объявлениями и любительскими рисунками, которые свидетельствовали, что здесь сосредоточивалась также и культурная жизнь базы. Флойда особенно поразила коллекция различного рода табличек с предупредительными надписями, собранная явно с большой любовью и вниманием. Тут были, например, таблички: «По траве просят не ходить», «В будние дни стоянка запрещена», «Курить воспрещается», «Дорога на пляж», «Переход для рогатого скота», «На обочинах рыхлый грунт», и наконец, «Животных не кормить». Если таблички эти были подлинными, а, судя по виду, так оно и было, то их перевозка с Земли обошлась в целое состояние. Здесь они выглядели и вызывающе, и трогательно: люди, попавшие во враждебный им мир, все — таки оказались способными шутить над тем, с чем пришлось расстаться и о чем никогда не станут тосковать их дети.

В зале собралось человек сорок — пятьдесят, и когда Флойд вошел вслед за администратором, все встали. Кивнув знакомым, он шепнул Хэлворсену:

— Мне хотелось бы сказать несколько слов до начала доклада.

Флойд уселся в первом ряду, а администратор поднялся на возвышение и, окинув взглядом аудиторию, произнес:

— Леди и джентльмены, излишне напоминать вам, что сегодня у нас большой день. Мы счастливы, что к нам прилетел доктор Флойд. Имя его известно всем нам, а многие знакомы с ним лично. Он только что прибыл с Земли специальным рейсом и до начала нашего доклада хочет сказать несколько слов. Прошу вас, доктор Флойд.

Флойд поднялся на возвышение под приветственные хлопки собравшихся, с улыбкой оглядел их и начал:

— Благодарю вас. Я хотел сказать вот о чем… Президент просил меня передать вам, что он высоко пенит вашу замечательную работу, которую, как мы надеемся, скоро сможет оценить весь мир. Я отлично понимаю, — продолжал он сдержанно, — что некоторые из вас, может быть даже большинство, очень хотят, чтобы завеса секретности, окружающая все, что здесь происходят, была поскорее снята. Вы не были бы учеными, если вы думали иначе.