— Кто там? — раздался голос.

— Откройте, милиция! — сказал оперативник.

— Какая милиция! Не вызывали!

В дело вступил Дукалис.

— Слушай, мужик,— крикнул он,— открывай по хорошему!

Голос за дверью тоже стал агрессивным.

— Я с тобой сейчас так по-хорошему поговорю,— услышали оперативники,— костей не соберешь!

Милиционеры начали терять терпение. Самым плотным и мускулистым среди них был Дукалис. Как правило его использовали в качестве пробивной силы.

— Толя, давай! — сказал Ларин.

Дукалис разбежался и плечом налетел на дверь. Однако она оказалась крепче, чем предполагали оперативники. Лишь с третьей попытки старшему лейтенанту удалось ворваться в помещение.

Скорняжная мастерская была размером метров тридцать пять— сорок. Особые запахи наполняли комнату. Пахло кожей, клеем, краской. Вдоль стен рядами висели шапки и шубы. На столе и на полу лежали стопки перчаток. В мастерской находились двое скорняков. Один из них чем-то напоминал Дукалиса, только лицо его было раза в полтора шире и краснее. Другой напротив обладал тощей фигурой и сухой физиономией с глубокими морщинами.

Вышибив плечом дверь Дукалис с пистолетом наперевес предстал перед скорняками. За ним вошли Волков и Ларин. Последним появился Померанцев. Хозяева мастерской не ожидали такого нашествия. Приняв незванных гостей за грабителей, они в ужасе прижались к стене.

—  Попались, голубчики,— ехидно сказал Померанцев.

Он погрозил мастерам пальцем.

— Будете знать, как собачек мучить!

Ларин показал скорнякам удостоверение.

— Уголовный розыск,— представился капитан.

Мастера с облегчением вздохнули.

— В чем дело, мужики? — спросил тощий.

—  Это вы нам сейчас расскажите, чем тут занимаетесь,— грозно ответил Дукалис.

Старший лейтенант достал из кармана фотографию Жули и положил ее на скорняжный стол.

— Узнаете?

Мастера непонимающе переглянулись.

— Повторяю вопрос,— сказал Дукалис,— вы имели дело с этой собакой?

В разговор вступил скорняк, похожий на оперативника.

—  Послушайте,— начал объяснять он,— у нас закрытое акционерное общество. Мы документы можем предъявить.

—  Предъявите,— сказал Ларин.

— Они в сейфе, у директора, а его сейчас нет.

Ларин, как старший по званию, оценил обстановку и принял решение.

— Все ясно,— сказал он.— Сейчас поедете с нами в отделение. Там поговорим.

Однако скорняки проявили упрямство.

— Мы никуда не поедем,— сказал тощий.

— Что?! — крикнул Дукалис.

Он вновь достал пистолет и затряс им перед лицами мастеров. Этот аргумент подействовал мгновенно.

— Хорошо, хорошо,— засуетились скорняки.

Они сняли рабочие фартуки и облачились в уличную одежду, в том числе в шапки, сшитые из собак.

— Пошли! — скомандовал Дукалис.

Оперативники под конвоем вывели скорняков из мастерской. Компания дружно направилась в сторону Двенадцатого отделения милиции. Впереди шел Ларин, за ним два скорняка, между которыми болтался Померанцев, а замыкали колонну Волков и Дукалис. В таком виде группа прибыла в «контору», находившуюся на соседней улице.

Дежурный майор Чердынцев коротал время с бутербродом и чаем из термоса. Зайдя в помещение оперативники и скорняки прошли мимо вахты.

— Вы кого это? — поинтересовался Чердынцев.

— Живодеров поймали,— сказал Волков.

— Это они нашу Жульку порешили,— объяснил Дукалис.

Чердынцев чуть не подавился.

— А где она сама? — спросил он.

— Вон, у них на головах,— объяснил Дукалис.

Он гневно доказал пальцем на собачьи шапки скорняков.

— А ну снимайте! — крикнул старший лейтенант.

Мастера испуганно стащили с голов шапки и протянули их оперативнику. Тот схватил их и показал Чердынцеву.

— Будут вещественным доказательством.

— Ладно, веди их,— сказал Ларин.

Милиционеры провели скорняков в камеру предварительного заключения. Чердынцев доел бутерброд и допил чай из кружки. Затем он вынул из сумки большую металлическую флягу, доставшуюся ему в наследство от деда. На корпусе фляги был выгравирован большой рак. Удовлетворенный восстановлением справедливости майор отвинтил крышку и сделал внушительный глоток. Почувствовав, что этого недостаточно, Чердынцев еще раз приложился к дедовскому наследству и, завинтив крышку, спрятал флягу в сумку.

Через полчаса майор Соловец в своем кабинете допросил задержанных. Оперативник посадил мастеров напротив себя и сурово посмотрел на них.

— Значит так,— начал разговор Соловец,— советую не запираться и говорить только правду.

Скорняки испуганно переглянулись.

В тот вечер в квартире председателя городского собрания Дмитрия Федорова ничто не нарушало семейной идилии. Супруги сидели перед телевизором. Демонстрировался советский фильм эпохи семидесятых. Федоров любил и ту эпоху, и фильмы сделанные тогда. На журнальном столике перед супругами стояли бутылка дорогого французского коньяка, пара рюмок и две чашки кофе. Лежала огромная коробка импортных конфет. Сделав глоток коньяка Федоров откусил кусочек конфеты и закатил глаза от удовольствия.

Вдруг раздался звонок в дверь. Ирина встрепенулась.

— Сиди, я открою,— сказал председатель.

Федоров вышел из комнаты. Через полминуты в коридоре раздался его голос.

— Здесь ценная бандероль на твое имя!

На пороге квартиры стоял курьер, пенсинер лет шестидесяти пяти, держа в руках посылку на имя Ирины Федоровой. Супруга председателя вышла в коридор, подошла к курьеру и расписалась в документе. Она взяла из его рук бандероль— большой пухлый конверт. Простившись с хозяевами курьер отправился дальше. Федоров закрыл дверь. Затем он посмотрел на молодую супругу.

—  Что это? — спросил председатель, показывая на бандероль.

—  Не знаю.

—  Тогда не открывай, это может быть опасно. А завтра скажи охранникам чтобы вскрыли.

Он протянул руку, чтобы забрать письмо.

— Нет, не нужно,— ответила Ирина.

Она прошла в комнату. Муж последовал за женой и сел в крело напротив. Повисла напряженная пауза.

—  Послушй, Ира,— наконец сказал Федоров,— давай поговорим серьезно.

Голос председателя звучал жестко.

— Последнее время ты что-то от меня скрываешь. Ты изменилась. Ведешь себя странно. А тут еще эта бандероль.

Федоров посмотрел на письмо, которое все еще находилось в руках Ирины.

— Ты знаешь, что там?

Супруга председателя до сих пор сдерживала себя.

Она только бледнела и слегка покусывала губы. Но теперь она не выдержала. У Ирины началась истерика. Федоров сел на диван рядом с женой и налил ей рюмку коньяка.

— Выпей и успокойся,— сказал он.

Ирина сделала большой глоток. Это несколько успокоило ее.

— Ира, ты знаешь, что в этом конверте? — спросил Федоров.

Наступил момент истины. Ирина понимала, что больше не может ничего скрывать от мужа. Она утвердительно кивнула головой.

— Расскажи мне, что там. Федоров посмотрел в глаза жене.

—  Хорошо,— сказала она,— я расскажу.— Но только с условием, что ты не будешь его вскрывать. Ты дашь мне слово.

Председатель встал и прошелся по комнате. Самые мрачные предчувствия начинали сбываться.

— Ира,— сказал он,— я не могу дать такого обещания.

Ирина схватилась руками за лицо. Истерика нахлынула на нее новой волной. Федоров бросился к жене.

— Ну хорошо! Хорошо! — закричал он.

Председатель налил еще коньяка в рюмку жены.

— Выпей,— сказал он.

Ирина сделала глоток.

— Дай мне сигарету,— попросила она.

Федоров протянул жене сигарету и щелкнул зажигалкой. Она затянулась и выпустила дым.

— Это случилось несколько лет назад. Я еще была студенткой,— начала Ирина свой рассказ.

— Где? В институте?

— Да, у себя. В Экономическом.

— И что там произошло?

Ирина сделала еще одну затяжку.

— На параллельном потоке учился один парень.