Этой ночью им пришлось заночевать на открытом месте. Люди устроились на дне маленькой долины, а коней пустили пастись по краям – умные животные служили одновременно и часовыми. Заката не было – небо еще раньше стало свинцово-серым, день незаметно угас. Хизи почувствовала разочарование: с тех пор, как она оказалась в пустыне Менг, каждый рассвет и каждый закат был великолепен, словно в компенсацию за то, чего она лишилась: роскошных дворцов, золотых украшений, а главное, книг.

Закрыв глаза, Хизи стала думать о том, чем в этот момент может быть занят библиотекарь Ган. Она даже задалась вопросом: а не послать ли ей свой дух в Нол, но ответ был очевиден: если только она сама или кобылица приблизятся к Реке, они будут съедены. Братец Конь – Хизи помнила его рассказы, – когда был в подвластных богу-Реке землях, не предпринимал ничего, только пользовался своим сверхъестественным зрением. Он никогда не выпускал на свободу живущего в нем волка. Хизи подумала, что и об этом должна расспросить старика.

Но ничто не мешало ей представить себе Гана, склонившегося в мерцающем свете лампы над книгой, уверенно разбирающего древние письмена. Как же Хизи его не хватало!

«Нужно будет не откладывая написать ему новое письмо», – подумала она. Хотя, конечно, и предыдущее ей пока не удалось переслать. Более того, как с огорчением вспомнила Хизи, то письмо так и осталось в екте в лагере менгов.

Составляя мысленно послание Гану, Хизи незаметно уснула.

Ей приснился ураган. Над темной – то синей, то черной, то зеленой, как спинка стрекозы, равниной завывал ветер, разноцветные молнии озаряли небо, так что оно становилось похоже на витраж в Зале Мгновений; этот витраж разлетался вдребезги с каждым ударом грома, чтобы в следующую секунду возродиться в новой красе. Вспышки-света рождали призрачные образы в глазах Хизи.

Она сидела верхом на лошади – своей кобылице, живущем в ней духе. Повсюду вокруг взвивались ввысь и опадали пыльные вихри, их танец напоминал Хизи танец придворных дам, которым ненденг и вино подарили недолгое подобие свободы, надежду на то, что движение принесет им забвение.

Через весь огромный двор – Хизи знала, что это именно двор, – к ней шел человек-тень. Она видела, как он вышел из чертога на горизонте; человек-тень был высок, как Храм Воды, и, пока он шел, молнии осыпали его голову и плечи, словно огненный дождь. Пылающие стрелы, казалось, не поражали его. Хизи смотрела на приближающуюся фигуру с ужасом, которого даже природа потустороннего мира не могла смягчить. Кобылица под ней тревожно заржала, выкатив глаза, и заплясала на месте. Полированный мрамор зазвенел под ее копытами, как колокол.

Внезапно небо озарилось ледяной белизной. Яростный свет ослепил Хизи, заставил ветер утихнуть, покачнул землю, на которой стояла кобылица. Когда сияние померкло, Хизи увидела лишь бесконечный двор, еще более темный, чем раньше. Крадущаяся гигантская тень исчезла. В вышине как показалось Хизи, распростерлись огромные крылья, тут же растворившиеся в необъятной глубине неба-крыши.

– Я надеялся произвести на тебя впечатление, – где-то рядом вздохнул тихий голос. – Однако мне еще повезло, что удалось остаться в живых.

Хизи взглянула туда, откуда донесся голос. Это был человек-тень, но ставший гораздо ниже. Ниже даже, чем она сама, и к тому же свернувшийся в комок.

– Кто ты?

– Я гаан, тот, что отправил искать тебя Мха и Чуузека. – Хизи открыла было рот, чтобы задать вопрос, но человек-тень быстро продолжал: – Тебе сказали, что я твой враг, я знаю. И знаю, что так тебе и должно казаться. У тебя много врагов, Хизи, и лишь несколько друзей, которые тебя любят.

– Уж ты-то меня не любишь, – бросила Хизи.

– Нет. Но я знаю того, кто тебя любит. Мне известно, что он приближается. Я могу отвести тебя к нему.

– К кому? Что ты имеешь в виду?

– К твоему старому учителю Гану. – Тень помолчала и усмехнулась. – Гаан – Ган. Ты обратила на это внимание?

– Ган в Ноле, – резко ответила Хизи, не обращая внимания на лингвистическое отвлечение. – Я никогда туда не вернусь.

– Оба эти утверждения неверны, – возразил человек-тень. – И то и другое – ложь, хотя ты и не знаешь этого. Ган направляется сюда. Его послал твой отец, чтобы Ган заставил тебя одуматься.

– Ган сам отослал меня из Нола, – прошептала Хизи, чувствуя, что вот-вот упадет с лошади. – Он не стал бы меня возвращать.

– Я знаю то, что знаю. Даже Ган способен понять, что ошибался. Хизи, послушай меня. Раньше бог-Река – твой предок – спал. Мне неизвестно, что произошло между вами, но это повергло тебя в ужас. Представь себе огромное существо, которое во сне не узнало даже собственной дочери. В таком состоянии бог мог испугать тебя, и ты имела все основания опасаться его, может быть, даже бежать прочь. Но теперь бог-Река узнал тебя. Он чувствует раскаяние. Хизи, у него никогда не было более дорогого ему отпрыска. Караку это известно, поэтому он и вступил в сговор с Перкаром. Карак и Перкар причинят тебе зло, принцесса, хотя я и не знаю, какое именно.

– Перкар мне друг.

– Нет, принцесса, вовсе нет. И Чернобог тоже тебе не друг. Это он только что напал на меня.

– Так ты говоришь. К тому же в таком случае он пришел мне на помощь: ты был чудовищем ростом до неба, а теперь стал жалким карликом.

– Как я уже сказал, я только хотел произвести на тебя впечатление. Даже самый великий гаан бессилен против бога вроде Карака, а сам Карак и другие боги – бессильны против Изменчивого. Ты его дочь, Хизи, и против тебя они тоже бессильны, – если только ты сама этого захочешь. Вся эта возня с мелкими духами, все эти ничтожные победы – таков мой удел, подобные мне на большее не способны. Твое же предназначение – изменить мир; тебе не следует пачкать руки, участвуя в жалких дрязгах.

– Что же ты предлагаешь мне сделать? – спросила Хизи, не стараясь скрыть раздражения.

– Брось тех, с кем ты сейчас. Найди Мха и Чуузека, которые следуют за тобой. Они отвезут тебя к Гану. Он объяснит тебе все остальное.

– Оставь меня в покое.

– Слушай меня, – прошипела тень, поднимаясь и начиная расти.

Хизи ударила пятками кобылицу, и та рванулась вперед, занеся над тенью сверкающее копыто. Человек-тень отпрянул и заскользил прочь, пока наконец не скрылся за горизонтом. Однако голос его все еще звучал в ушах Хизи: «Ты должна узнать, кто твои истинные друзья. Тебе уже случалось делать подобные ошибки. Следи за Перкаром. И особенно следи за богом-Вороном».

Равнина погрузилась во тьму, словно комната, где разом задули все свечи. Хизи наконец смогла уснуть обычным сном, и до рассвета никакие видения ее больше не тревожили.

Перкар сидел, глядя в огонь, и гадал, почему не испытывает того подъема, который должен бы испытывать. Он чувствовал себя таким усталым – странно усталым, если учесть, что он проснулся всего несколько часов назад; и все же мысль о новом забытьи вызывала у него непонятное отвращение.

– Говорят, кому-то у этого костра очень требуется выпить, – раздался тихий голос у него за спиной. Это был Предсказатель Дождя, который вместе с Ю-Ханом чистил коней; они принесли к костру мех с вином.

– Мне следовало помочь вам с лошадьми, – пробормотал Перкар. – Я уже достаточно поправился.

– Ну, выглядишь ты совсем не достаточно хорошо, – ответил Предсказатель Дождя. – К тому же ухаживать за конями вполсилы – оскорбление для них.

– Я вовсе не вполсилы… – начал Перкар, но Ю-Хан перебил его:

– Предсказатель Дождя не хотел тебя обидеть. Ты еще не так силен, как думаешь, вот и все. Выпей-ка вина. – Он протянул юноше мех.

Перкар вздохнул:

– Хорошо. Прости меня, Предсказатель Дождя.

Тот вытер лоб – у менгов этот жест означал, что никто ни на кого не сердится.

– Ты боролся за свою жизнь с демонами, – сказал он, не глядя на Перкара. – Нельзя же ожидать, что это улучшит твое настроение.

Перкар улыбнулся ему в ответ, хотя улыбка вышла несколько натянутая. Он хорошо относился к Предсказателю Дождя. К Ю-Хану он тоже хорошо относился, но ему все время казалось, что сердечность Ю-Хана – лишь следствие чувства долга, уважения к Братцу Коню, обязанностей гостеприимства. Перкару представлялось, что Предсказатель Дождя испытывает к нему искреннюю симпатию и к тому же интересуется обычаями скотоводов.