– Ты можешь предложить какой-нибудь другой?

– Нет. Но мне очень не хочется так расставаться со своим ребенком.

– У тебя много детей, одетых во плоть, и к тому же это ненадолго.

Мать-Лошадь кивнула:

– Я знаю. Но смотри, если это снова окажется какой-то твой трюк…

– Ты столько лет знаешь меня и все еще не можешь отличить Ворону от Ворона!

Богиня фыркнула, совсем как лошадь:

– Никто не может.

Хизи озадаченно слушала эту перепалку. Ей хотелось спросить, о чем идет речь, но было страшно: она и так уже много позволила себе с этими странными и могущественными созданиями.

Мать-Лошадь повернулась к ней.

– Поклянись, что ты будешь заботиться о моем отпрыске.

– Что ты имеешь в виду? Богиня гневно взглянула на Карака:

– Она не понимает!

Ворон взглянул на Хизи своими желтыми глазами:

– Чтобы вернуться, тебе нужен дух-помощник. Мать-Лошадь собирается дать тебе одного из своих детей, раз уж Охотница не пожелала расставаться со своими, так же как и Балати. В противном случае тебе придется ждать здесь, пока твое тело не умрет; тогда ты снова будешь одета в плоть человека или зверя, лишившись при этом памяти и силы.

Хизи, нахмурив брови, смотрела на камни у себя под ногами.

– Может быть, мне было бы лучше без них.

– Выбор за тобой, – сказала ей Мать-Лошадь. – Но если ты выберешь жизнь, решать нужно быстро, прежде чем остальные узнают о том, что мы затеяли. И ты должна поклясться, что будешь добра к моему дитятку. – На ее лице появилось жесткое выражение. – А твой спутник, Перкар… Он оскорбил меня, заставил страдать одну из моих дочерей. Когда придет время, он за это заплатит, и ты не должна будешь мне препятствовать.

Хизи непонимающе взглянула на богиню:

– Перкар? Что он натворил?

– Самое обычное дело… – пробормотал Карак.

– Вовсе не обычное. Ее дух вернулся ко мне недавно и рассказал, как бессовестно Перкар обошелся с бедняжкой. Я этого не забуду.

– Перкар – мой друг, – твердо сказала Хизи. – Он спас меня от ужасной участи. Я не могу допустить, чтобы с ним случилось что-то плохое.

– Не обязательно плохое, – ответила богиня-Лошадь, – но заплатить за содеянное он должен. Скажи ему об этом.

– Скажу. Но если ты собираешься причинить ему вред, я должна встать между вами, как бы я ни была тебе благодарна.

Богиня долго смотрела на Хизи, потом слегка кивнула:

– Я по доброй воле отдаю тебе мое дитя – с единственным условием. Я ценю преданность, даже если это преданность тому, кто ее не заслуживает.

– Клянусь, что буду заботиться о твоем ребенке, – сказала Хизи. – Но…

Карак нетерпеливо каркнул:

– Что еще?

– Я не так уж уверена, что мне хочется, чтобы одно из этих созданий жило во мне. Я еще не приняла решения, когда все случилось…

– Время для раздумий истекло, – оборвал ее Карак. – Или ты берешь, что тебе предложено, отправляешься обратно, живешь, спасаешь Перкара и выполняешь свое предназначение, или умираешь и проводишь свои дни здесь, сначала как дух, а со временем став лососем или иным подобным существом. Тебе нетрудно сделать выбор, мне кажется.

– Передо мной никогда не стоит легкий выбор, – взорвалась Хизи. – По праву рождения мне следовало бы выбирать, какое платье надеть на дворцовый праздник, какому поклоннику позволить себя поцеловать, какие блюда заказать на завтрак!

– Что за ерунда? О чем ты болтаешь? Твоя судьба никогда не заключалась в том, чтобы заниматься такими мелочами! Твой путь – между богами и людьми. И твой выбор – между надеждой и отчаянием!

– Карак у нас поэт, – проворчала Мать-Лошадь. – Кто бы мог подумать?

– Уж никак не я, – ответил Ворон, расправляя и вновь складывая крылья.

– Он прав, малышка, – обратилась к Хизи женщина; в глазах ее светилась доброта. – Он знает о тебе больше, чем я. Но у тебя будет мое дитя, и я присмотрю за вами.

Без нее Перкар умрет. Она сама умрет тоже, затеряется среди духов, станет такой же жалкой, как призрак, когда-то посещавший ее апартаменты во дворце.

– Я согласна, – решилась Хизи. – Я проявлю к твоему отпрыску всю доброту, на какую только способна.

– Прекрасно, прекрасно, – усмехнулся Карак. – А теперь поспешим.

Мать-Лошадь погладила дух кобылицы. Как и Хизи, он теперь не рассыпал искры и выглядел как серый скелет, одетый в призрачную плоть. И все же Хизи чувствовала растерянность и страх этого создания.

– Тихо, маленькая, – сказала богиня. – Это Хизи, она вернется вместе с тобой в страну живых, на пастбища и просторные равнины.

– Готова? – рявкнул Карак.

– Готова, – с сожалением в голосе ответила Мать-Лошадь.

– Хорошо. – Карак указал на Хизи. – Разделись на части.

Хизи непонимающе посмотрела на него, гадая, что он хочет этим сказать, и тут на нее нахлынула такая боль, что больше в мире ничего не осталось. Какая-то сила разрубила ее на мелкие куски; Хизи чувствовала, как каждая косточка распадается в осколки и каждый осколок болит своей особенной болью, так что слои мучения накладываются один на другой. Хотя она не потеряла сознания, Хизи быстро лишилась способности понимать происходящее: сколько времени длилась эта пытка, она не имела ни малейшего представления. Хизи запомнила только, как пыталась кричать и стонать, не имея ни легких, ни горла, ни языка.

Не могла бы она сказать и когда части снова соединились, образовали единое целое. Мать-Лошадь и Карак что-то говорили, но Хизи не понимала абсолютно ничего из сказанного. Она запомнила лишь мелькающие мимо лиловые и черные горы и равнины по пути к барабану, ритмичный грохот, похожий на удары копыт, и где-то внутри испуганный голос, – голос кобылицы, такой же растерянной, как она сама.

Когда Хизи пришла в себя, она продолжала слышать те же удары копыт. Она все еще была высоко над миром, но теперь ее не влекло непонятной силой; теперь она бежала, и ее собственные копыта несли ее между облаков.

Копыта? Хизи оглядела себя. Как и раньше, она сияла подобно раскаленной головне и рассыпала в воздухе искры, но на этот раз у нее была определенная форма. Хизи видела свои руки, обнаженные плечи и грудь, но ниже…

Копыта, мощные мускулы лошадиных ног. Оглянувшись, Хизи увидела конский круп и развевающийся хвост.

«Я превратилась в статуэтку! – подумала она. – Полулошадь – полуженщину!»

Но все же она оставалась самой собой. Она чувствовала в себе кобылицу – та бежала, выбрасывая вперед могучие ноги, которые несли их сквозь пространство. Но дух коня не был зловреден, он не пытался соблазнить Хизи, как пытался бог-Река, и не собирался нападать на нее, как те боги, которых Хизи встречала после своего бегства из Нола. Кобылица просто присутствовала в ней, чуткая и готовая учиться новому.

– Спасибо тебе, – сказала Хизи. – Спасибо, что вернулась со мной вместе.

Кобылица не ответила ей словами, но Хизи почувствовала ее доброту, ее поддержку. Вместе они, словно молния, пересекали небеса, и Хизи вскоре почувствовала, что приближается к деревне Братца Коня, к тому екту, где лежит ее тело. Она чуть не рассмеялась от удовольствия, которое ей доставляла эта скачка; все страхи были теперь вытеснены бурной радостью. Хизи с кобылицей трижды проскакали по дорожке вокруг деревни. Хизи не могла видеть людей – они представлялись ей лишь как всполохи радужного сияния – и гадала, способен ли кто-нибудь из них разглядеть ее.

Она даже с некоторым сожалением приблизилась наконец к своему екту и опустилась на крышу. Там никого не оказалось, и Хизи скользнула внутрь по центральному столбу, тень которого в другом мире напоминала высокое ветвистое дерево.

Внутренность помещения представилась Хизи скопищем теней, люди в нем казались туманными, словно призраки. Хизи видела их как образованные темными костями клетки, внутри которых пылало желтое пламя.

Одна из таких фигур лежала на полу – Перкар, конечно, – и на ней скорчилось нечто. Нечто реальное.