— Ты видишь! — сказал он несколько хрипло. — Ты не ненавидишь меня, Ребекка.

Ребекка вырвалась, чувствуя унижение от демонстрации его силы над ней, и он схватил ее за запястье и снова плотно прижал к себе.

— Если это послужит тебе утешением, я тебя тоже хочу, — сказал он ей немного дрогнувшим голосом. — И поэтому я здесь.

У Ребекки подкашивались ноги, и она призывающе посмотрела на него вверх.

— Пьер, чего ты хочешь от меня? — прошептала она разбито.

Он смотрел в ее обеспокоенное лицо раздражающе пронзительными глазами.

— Твое лицо такое тонкое, — сухо заметил он, проводя пальцами от изгиба ее глаза до линии подбородка. — Ты должна верить мне, когда я говорю, что не знал, что ты была так больна.

Ребекка дрожала у него в руках.

— Это… это был грипп, вот и все, — сказала она, пытаясь прояснить это.

Он покачал головой.

— Пол сказал мне. Это было намного серьезней. Но прийти и увидеть тебя не было возможности по простой причине: моя рука была заражена. Ты помнишь тот случай, не так ли?

Ребекка в упор посмотрела на него.

— Конечно, я помню. Ты хочешь сказать, что… рана не зажила?

Пьер слегка улыбнулся.

— Я бы сказал, что это было английское преуменьшение, — сухо заметил он. — Но теперь это не важно. Есть другие предметы для обсуждения. Вилла, например.

Ребекка тяжело сглотнула, и теперь, когда она вырывалась, он ее отпустил.

— Почему ты это сделал? — воскликнула она, — Почему ты дал мне поверить, что она была моя, когда… — Она наклонила голову.

Пьер внимательно на нее смотрел.

— Это все твое. Передача тебе была произведена дне недели назад.

Ребекка быстро взглянула вверх.

— Но почему? Почему? Почему давать мне понять, что Адель завещала ее мне?

— Это был единственный способ, который я видел, как передать ее тебе. Я хотел, чтобы ты вернулась сюда и тебе снова стало хорошо.

Ребекка отвернулась.

— Но ты знал, что когда я узнаю…

Глаза Пьера сузились.

— Ты не должна была узнать, Ты бы никогда и не узнала, если бы кое-кто не вмешался! Но раз это случилось, то ты уже сказала мне, что не примешь ее. Что я могу сделать? Что я могу сказать, чтобы убедить тебя, что у меня не было — как это сказать? — скрытых мотивов? — Неожиданно он ударил кулаком по своей ладони. — Конечно, это не способ, я знаю. Приходить сюда, сердясь на тебя, пытаться заниматься с тобой любовью! Это не способ убедить тебя, что мои мотивы альтруистичны. — Он распрямил плечи и указал на огоньки виллы. — Пойдем! Тебе нельзя мерзнуть. Мы продолжим беседу, выпив чего-нибудь, если ты будешь так добра, предложив мне свое гостеприимство.

— Как я могу отказать? — Ребекка не могла удержать усмешки, которая была у нее на губах, и она была удивлена выражением боли, исказившей его лицо.

— Пожалуйста, — попросил он. — Пойдем.

Ребекка пожала плечами и, не говоря больше ни слова, побежала впереди него по траве на виллу. По пути в комнату она встретила Розу.

— Мсье Сент-Клер! — воскликнула она. — Ты его видела?

Ребекка остановилась и кивнула.

— Д-да, — неохотно ответила она. — Он… он идет сюда выпить.

Роза нахмурилась.

— Я понимаю. И вы все равно уезжаете завтра?

Ребекка наклонила голову.

— О да, Роза, — сказала она тихо. — Да. Я так думаю.

В своей комнате она сняла бикини, и так как она не купалась, то было легко надеть белье и простенькую белую хлопчатую сорочку, которая хорошо подходила к ее золотистой коже. Как она похудела, подумала она некстати, и Ребекке стало интересно, лежала ли в основе осмотра Пьера попытка заставить ее дважды подумать, прежде чем отказаться от виллы. Она беспомощно покачала головой. В случае Пьера Сент-Клера не могло быть неприятия его действий. Он был непредсказуем.

Когда она вошла в комнату для отдыха, то увидела, что он уже был там, стоял у окна, не пытаясь налить себе что-нибудь из подходящего набора спиртных напитков, находившихся в шкафчике. Непроизвольно она подошла к шкафу и сдержанно сказала тихим, напряженным голосом:

— Что будешь пить?

Пьер пожал плечами. Она подумала, что он выглядел особенно привлекательным в темном костюме и белой рубашке, ему очень шел загар, хотя теперь на свету она отчетливо могла видеть следы напряжения на его лице, которых раньше не было, и он также казался более худым, чем она помнила. Но затем она вспомнила про его зараженную руку и решила, что это и лежало в основе его намерений.

— У тебя есть бренди? — спросил он.

Ребекка посмотрела на бутылки.

— Конечно, — сказала она, доставая бутылку коньяка. — Ты должен знать… — Затем она сжала губы. Ей надо прекратить вести себя так сварливо. Какими бы ни были его причины прихода сюда, она не должна показывать ему так явно, насколько сильно он причинял ей боль.

Она осторожно дала ему напиток — так, чтобы их руки не коснулись, и он большим глотком отпил половину. Затем он критически и внимательно изучал оставшееся.

— Для начала, — тихо сказал он, — я хочу, чтобы ты знала, что сиделка Стифенс за неделю до смерти Адель была уволена со своей работы.

Ребекка сложила руки вместе, не налив ничего себе. Она чувствовала, что бренди у нее застрянет в горле.

— Я понимаю, — сказала она.

Пьер взглянул на нее несколько раздраженно.

— Ты не хочешь знать почему?

Ребекка сжала губы.

— Если ты хочешь мне сказать…

У Пьера вырвалось сердитое восклицание.

— Ради Бога, Ребекка, постарайся ненадолго стать объективной. Тебе еще предстоит так много узнать, а мне кажется достаточно трудно находить слова, чтобы выразить то, что я хочу тебе сказать. — Его темные глаза пробежали по ней. — Поверь мне, что в своем обычном состоянии я не так терпелив. — Затем он вздохнул. — Мне жаль, как ты видишь, из меня получается плохая пародия на адвоката, даже когда я говорю сам с собой.

Ребекка покачала головой.

— Продолжай. Мне… мне трудно понять, почему ты здесь, вот и все. Когда я была в Сан-Суси…

— Когда ты была в Сан-Суси, я хотел причинить тебе страдания, как ты причиняла мне, — резко высказал он. — Я не знал тогда, что пройдет так много недель, пока я снова смогу увидеть тебя и объяснить.

Ребекка уставилась на него.

— Ты хочешь сказать, что не имел в виду то, что сказал?

Пьер сжал кулаки.

— Да, я это имел в виду. Но не совсем так, как ты представляешь, — ответил он, небрежно допивая свой напиток.

Он почти рывком приблизился к ней, взял ее руки в свои, сцепив свои и ее пальцы. Он внимательно посмотрел вниз, на ее лицо, его темные глаза смотрели ласкающе, и она слабо качнулась к нему. Он наклонил голову и нежно поцеловал ее глаза и затем позволил своим губам ласкающе двинуться по щеке к уху, прикусывая мочку зубами.

— Ты видишь, — сухо прошептал он, — мне нельзя верить, когда ты рядом.

Он страстно поцеловал ее в губы, но тут же резким движением отодвинул ее от себя.

— Еще нет, — неровно сказал он. — Я должен продолжать.

Ребекка отодвинулась от него и, поискав низкое кресло, без сил опустилась в него. Осознание того, что он понял, что не может в ее присутствии сдерживать себя, пугало ее. В конце концов, все, что он сказал, лишь усиливало ее во мнении, почему он передал ей виллу, и ей следовало бы больше полагаться на разум, чем давать волю эмоциям. Здесь они были одни, если не считать Розы, и он мог так же, как и она, прекрасно понимать, что мог бы совратить ее без особых усилий со своей стороны. От сильного отвращения к себе она сильно сжала губы. Была ли она такая глупая, что позволила ему поверить, что отличается чем-нибудь от девушки, которой всегда была?

Пьер налил себе еще и пил бренди с явным удовольствием. Затем он повернулся и взглянул на нее, опершись о стену с небрежным изяществом.

— Итак, — сказал он, — о чем я говорил? О да, сиделка Стифенс. — Он нахмурился. — Это было, когда я болел и она перевязывала мне рану. И тогда я обнаружил, что она — как это сказать? — имеет интерес ко мне. — Он покачал головой. — Я не совсем понимаю, как она приобрела эту безрассудную страсть ко мне, но тем не менее это было, и мне пришлось дать этому отпор. — Он задумчиво посмотрел на Ребекку. — Это звучит высокомерно? Я не имел это в виду. Но я любил только одну женщину, и это не Шейла Стифенс.