Но и тогда он не стал ее торопить. Даже когда Чарлз притянул Констанс ближе и его рука нежно заскользила по ее спине, их сладострастный поцелуй наполнял ее наэлектризованное тело блаженством не меньше, чем его.

Роберт тоже знал толк в поцелуях и поначалу был столь же нежен и нетороплив…

Эта страшная мысль, пришедшая неизвестно откуда, острым шипом кольнула Констанс в самое сердце. Она резко выпрямилась на сиденье и, грубо оттолкнув Чарлза, услышала его недовольное:

— В чем дело?

— Простите, Чарлз, я не хочу… — Констанс распахнула дверцу и выпрыгнула в темноту морозной ночи.

— Констанс! Ради всего святого, выслушайте меня! — Он выскочил из джипа и, прихрамывая, бросился за ней. Догнав Констанс, Чарлз преградил ей путь. — Я не хотел вас обидеть! У меня и в мыслях не было причинять вам боль или заставлять делать что-то против воли. Это был всего лишь прощальный поцелуй.

— А разве вы не понимаете, что мне не нужны ваши прощальные поцелуи? — почти бесшумно выдохнула Констанс. — Я просто хочу остаться одна, вот и все! И сюда я приехала, чтобы меня наконец оставили в покое!

— Хорошо, хорошо. — Чарлз отступил назад с поднятыми вверх руками. — Я вас понимаю.

— Надеюсь, — холодно изрекла Констанс, недоверчиво оглядывая его с ног до головы.

— Можете мне верить. — Теперь его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций — оно казалось безжизненной маской.

— Не подумайте, что мне не нравится отшельничество, — объяснила Констанс, отступая к дверям своего домика. — Я работаю, да и Банга не дает мне скучать, так что все просто замечательно. И спасибо за приятный вечер, — добавила она, пытаясь попасть ключом в замочную скважину. — Всего доброго.

Ответил он или нет — этого Констанс так и не узнала. Торопливо закрыв за собой массивную дверь, она прижалась к ней лбом. Холодное железо слегка остудило горячечное возбуждение, охватившее ее после разговора с Чарлзом.

Банга радостно терся о ноги хозяйки, но она не шевелилась, пока не услышала за дверью рокот заводящегося мотора. Еще мгновение — и он затих где-то вдали. Должно быть, Чарлз теперь считает меня сумасшедшей, размышляла Констанс, задумчиво глядя в глаза ластящемуся к ней Банга. Вряд ли нормальной женщине придет в голову реагировать на безобидный прощальный поцелуй, как отреагировала я.

— Ох, Банга… — простонала Констанс, обняв себя руками за плечи. — Зачем же я так сглупила? Я не должна была позволять ему целовать меня! Но раз уж так вышло, надо было по крайней мере достойно выйти из положения. Все-таки я уже была замужем… Бог ты мой, ведь он и об этом знает, а я вела себя как монашка, охраняющая свое целомудрие!

Банга глубоко вздохнул, словно давал понять, что понимает хозяйку, но ничем не может помочь.

— Ну что ж, хватит об этом! — встряхнулась Констанс, глядя в преданные глаза любимой собаки. — Пусть он думает, что у меня не все дома. Это даже к лучшему. Теперь, по крайней мере, он и на пушечный выстрел ко мне не подойдет. Знаешь, Банга, я мужчин просто ненавижу… — задумчиво произнесла она. — Да, да, да! Ненавижу! — повторила Констанс уже более уверенно.

После чего твердой поступью прошла в кухню и угостила Банга на ночь косточкой.

Новый год начался с оттепели, и до самой весны уже не было морозов.

Март стремительно ворвался в деревню, украсив солнечные деньки ароматным цветением примулы и трогательными островками белых подснежников.

В апреле ожила река. По утрам на берег слетались стаи птиц, привлеченные деловито копошащимися в траве насекомыми и мелкими рыбешками, снующими под водой. По мнению Констанс, все это представляло собой прекрасную тему для ее пейзажей.

Ее мастерская располагалась в боковой пристройке. Давным-давно это помещение служило прежнему владельцу конюшней. Но Чарлз, прибрав к рукам бесхозную собственность предков, быстро и со вкусом ее отреставрировал и превратил домик в один из красивейших памятников средневековой архитектуры. Пристройка, которая была весьма просторной, чуть вытянутой комнатой, имела собственную уборную и, по желанию владельца, могла служить одновременно и рабочим кабинетом, и спальней, и даже маленькой гостиной.

Широкие окна от потолка до пола открывали чудесный вид на округу, и Констанс казалось, что лучшего места для работы не найти. Когда она впервые поняла это, упомянув о своем желании превратить бывшую конюшню в гончарные мастерские, то получила от агента Чарлза согласие, разумеется при условии, что по окончании трехгодичной аренды она вернет комнате ее первоначальный вид.

Итак, расстеленный на полу персидский ковер пришлось оперативно скатать и, погрузив на хозяйскую машину, увезти восвояси. Вслед за ним отправилась не нужная Констанс мебель, на место которой молодая женщина поставила печь для обжига и сушки, электрический гончарный круг и глиномешалку. Когда в бывшую конюшню завезли остальные принадлежности, необходимые в гончарном деле, помещение превратилось в самую настоящую мастерскую.

Боже, как мне повезло! — думала Констанс, глядя в окно теплым апрельским утром. Прямо перед ней простирались бескрайние заливные луга, жующие траву кудрявые овечки белыми точками рассыпались по зеленому сукну весенних полей, а высоко в небе, зорко высматривая добычу, парил хищный канюк, то ныряя вниз, то стремительно взмывая в безоблачное голубое пространство.

Вдоль тропинок, по которым любила гулять Констанс, росло множество цветов, и зачастую, бродя с мольбертом в руках по окрестным полям, она ловила себя на мысли, что выглядит словно дама эпохи короля Эдуарда IV.

Да, ей действительно повезло, и она упивалась внезапно обрушившимся на нее счастьем. В подтверждение своих мыслей Констанс слегка кивнула. Ее, к примеру, нисколько не волновало отсутствие Чарлза Стэйна, который не показывался в деревне чуть ли не с самого Рождества. Ни капельки. Абсолютно не волнует.

Констанс обернулась и с тоской посмотрела в сторону дверей, где ее дожидался туго набитый чемодан и сиротливо притулившаяся к нему сумка с инструментом. Все глиняные вазочки и картины отправились в Лондон еще неделю назад. Теперь для открытия выставки требовалось лишь присутствие автора.

К великой досаде миссис Уайтселл, Констанс наотрез отказалась жить в ее доме, услышав, что мать предлагает на четыре дня сбагрить Банга в собачий питомник. Вместо этого Констанс с радостью ухватилась за предложение брата остановиться у него. Саймон мог предоставить сестре лишь тесную маленькую комнатушку, но зато его приглашение распространялось и на Банга.

— Пошли, радость моя, нам пора, — сказала она собаке.

Банга, наблюдая, как хозяйка укладывает чемоданы, и так уже весь день крутился возле нее, словно намекая, что без него ей не уехать.

Поездка в Лондон прошла без приключений. Заскочив на минутку в галерею, Констанс перекинулась парой слов с матерью и направилась прямиком к Саймону. Его маленькие дети — дочка и сын — с радостью бросились приветствовать Банга, после чего все с аппетитом уплетали печеную картошку и долго беседовали о семейных делах.

На следующее утро Констанс уже не чувствовала себя столь непринужденно. При одной только мысли о надвигающейся презентации нервные окончания, натянутые как гитарная струна, начинали распространять по всему телу зуд. После завтрака по настоянию брата ей пришлось ехать на выставку в его машине.

— Ты же не можешь подъехать к галерее на этой развалюхе, — аргументировал Саймон свою просьбу, метнув полный презрения взгляд в сторону ее крохотного, местами помятого «остина». — А вдруг кто-то увидит?

И хотя Констанс было абсолютно все равно, увидит ее кто-то или нет, из боязни обидеть брата она послушно опустилась на мягкое сиденье его великолепного «ягуара».

— Как ты красива сегодня! — вырвалось у Саймона, когда «ягуар» занял специально отведенное место на частной парковке возле здания галереи. — Уверен, ты сразишь всех наповал.

— Сразить должны мои картины, а не я, — скромно возразила Констанс.