Ночная рубашка была груба и неженственна. Но даже она не могла скрыть прелесть юного тела.

— О, — вымолвила девушка.

— О! — Джейк судорожно вздохнул.

Он перевел взгляд на ее лицо. Она смотрела на него из-под густых темных ресниц, и виду нее был испуганный и беззащитный. Еще влажные каштановые волосы разметались по плечам, отливая золотом.

Джейк не мог смотреть на нее, но и опустить взгляд тоже не мог. Эти босые ножки, выступающие из-под ночной рубашки, эти пальчики, лишенные маникюра, завораживали его.

— Я… я не знала…

— Я… тоже… — выдавил он.

Он поморщился, думая о своем разыгравшемся воображении. Но нужно прекратить эту игру в прятки и прямо сказать себе, что опекаемая им сиротка уже не дитя.

Она — женщина, великолепная яркая женщина, еще нетронутая и не разбуженная. Он обязан два месяца защищать ее от всех соблазнов, с которыми она еще не сталкивалась, и от мужчин, которые станут виться вокруг нее.

Одного из этих мужчин он должен выбрать ей в мужья, чтобы тот взял ее невинность. Уложил Катарину Мендес к себе в постель.

К счастью, в дверь постучали. Это принесли ужин.

Катарина обещала себе, что не притронется к еде. Вначале она так и делала. Она глядела, как Джейк приподнимал крышки и рассматривал блюда, бормоча и хмыкая. Потом он положил себе омлет с сыром и грибами и принялся есть. У нее от голода заурчало в животе, чего не бывает с воспитанными леди. От смущения девушка стала пунцовой. Он даже не взглянул на нее.

Катарина взяла стул и села напротив. Джейк наполнил для нее тарелку и передал ей.

— Благодарю, — холодно произнесла она, умирая от голода.

Такой вкусный омлет с грибами, сыром и беконом! Слегка обжаренные помидоры — пальчики оближешь. Вкус изумительный.

Она съела все, что он ей положил, два тоста с маслом и кусочек сыра. Когда Джейк протянул ей вазочку с ванильным мороженым, украшенным клубникой, Катарина решила, что хватит. Он считает ее ребенком, раз заказал мороженое только ей.

Чем раньше он поймет, что она не ребенок, тем лучше.

Но холодная горка ванильного мороженого выглядела так соблазнительно, а в школе это было редкое лакомство. Обычно на десерт давали пудинг и размороженные фрукты.

Можно позволить себе чуточку. Одну ложечку. И еще одну, и еще. Пока она соображала, ложка уже скребла по дну опустевшей вазочки. Девушка собрала остатки и слизнула их кончиком языка…

Подняла голову и увидела, что Джейк горящими глазами глядит на нее.

Внизу живота сладко заныло. Ее обдало жаром. Сердцезабилось сильнее, к груди прилила кровь.

Катарина замерла. Она опустила глаза и провела пальцем по губам. Когда она подняла взгляд, ей показалось, что у нее начались галлюцинации.

В глазах опекуна не было ничего, кроме легкого изумления,

— Теперь лучше?

— Важно правильно питаться, — назидательно произнесла она.

— Мудрость от матушки Элизабет? — В уголках его губ заиграла улыбка.

— Я не желаю, чтобы надо мной насмехались, сеньор.

Джейк отодвинул тарелку и взял кофейник.

— Я не насмехаюсь, сеньорита, я просто комментирую.

— Он налил в чашку дымящийся черный кофе.

— Я тоже хотела бы кофе.

— Вы?

— Я.

— А в школе вам давали кофе?

— Нет, — не колеблясь, ответила Катарина, — но теперь я уже не в школе. — Она протянула ему чашку.

— Пожалуйста, кофе, сеньор Рамирез.

— Я был прав?

— В чем?

— В том, что мудрости вы набирались у матушки Элизабет. У меня ощущение, что она снабдила вас советами на все случаи жизни.

— Она хотела только хорошего.

— Не сомневаюсь.

Катарина решила больше не спорить с Рамирезом.

— Да, — согласилась она, — нам давали уроки здорового образа жизни.

— А-а, здоровый образ жизни. Ну-ну. Раздельное питание, ежедневно восемь стаканов воды. И конечно, секс.

Катарина растерянно заморгала.

— Простите?

— Я просто вспомнил, чему меня учили на уроках здорового образа жизни.

— У вас хорошая память.

Он вспыхнул.

— Мне всего тридцать. Я еще не так стар, мисс Мендес.

— Не сомневаюсь, что с тех пор ничего не изменилось. Так у вас было сексуальное обучение?

— Нет. — Она смущенно зарделась.

— Я так и думал.

— Это неподходящая тема для беседы, — менторским тоном произнесла она.

— Вы через два месяца должны выйти замуж, значит, вполне подходящая. — Катарина вздрогнула, и Джейк прикусил язык.

— Извините, — сказал он. — Я не должен был, но…

Он прав. Она совсем забыла, почему оказалась здесь. Роскошный номер, изысканная еда, великолепный мужчина, сидящий напротив, — все ослепило ее. Она забыла о реальности.

Она забыла, что это всего лишь иллюзия. Отель — новая сияющая тюрьма. Еда — символ временного успокоения. А мужчина ее мечты не имеет сердца.

— Катарина, послушайте меня. Ваша жизнь переменится. Давайте поговорим о будущем.

— Я не собираюсь говорить с вами о сексе.

Черт! Джейк вовсе не собирался обсуждать с ней секс. Тема возникла внезапно. Но раз уж так случилось, почему бы и нет? Он должен выяснить, что ей известно. Знает ли она вообще, что происходит между мужчиной и женщиной?

— Вам нужно с кем-то поговорить. Вы не можете просто… я не могу позволить вам… — неуверенно начал он, видя ее неподдельное изумление. — Думаете, мне это легко? Вовсе нет. Это громадная ответственность.

— От вас требуется лишь подыскать мужчину, который захочет взять меня в жены, и ваша так называемая ответственность закончится.

— Это должен быть подходящий мужчина.

— Извините. Я забыла. Подходящий приличный бразилец. — Ее губы затрепетали. — Думаю, сложностей не возникнет, когда он узнает о моем наследстве.

— Вы что думаете, я выдам вас за первого встречного?!

— Что вы кричите?

— Да, кричу. Послушайте. Это не я придумал. У меня была своя жизнь, которая меня устраивала. А теперь я полностью погряз в вашей жизни, хотя мне этого вовсе не нужно.

— Поэтому мы завтра летим в вашу страну?

— Вы так говорите, словно мы отправляемся на Марс.

— У меня нет паспорта.

— Есть. Эстес дал мне документы. Ваше свидетельство о рождении, аттестат и паспорт с визой.

— Но я вовсе не хочу… — В ее голосе послышался страх, хотя она и постаралась его скрыть. — Я не понимаю, зачем вам везти меня в США. Вы же должны найти мне мужа-бразильца. Лучше сделать это здесь.

— Я беру вас туда, потому что я там живу, там у меня бизнес. Там люди, которые от меня зависят.

— А у меня ничего и никого нет. Вы это хотите сказать, сеньор? — Она гордо вскинула голову.

— Да. Нет. Черт, Катарина…

— Мужчина не должен так выражаться в присутствии женщины. — У нее навернулись на глаза слезы.

— Ты не должна плакать, приказала она себе. —

А мужчине нельзя так фамильярно обращаться к женщине.

— Отлично. Вы собираетесь напоминать мне правила этикета девятнадцатого века всякий раз, когда мы заходим в тупик?

— Этикет — основа отношений в обществе.

— О господи! — взмолился Джейк. — Перестаньте цитировать матушку Элизабет. Со школой и нравоучениями покончено. На следующей неделе вы уже будете жить в Нью-Йорке, носить нормальную одежду и встречаться с разными людьми.

— Я сама сшила свое платье, хоть и ненавижу шить. — У нее потекли слезы.

— Катарина. Извините. Я не хотел… Не плачьте…

— Я не плачу… — всхлипывала она. — Я никогда не плачу.

Девушка зарыдала так горько, что у Джейка сжалось сердце. Он обнял ее и принялся утешать, ласково поглаживая по спине. Он растерялся, не зная, как себя вести.

Она уткнулась лицом в его плечо. От нее веяло шампунем и печалью. Ему казалось, что это он ее расстроил.