'У меня из головы не выходит бледненькая худая Джесс, мерзнущая на автобусной остановке.

Джим складывает пустую коробку из-под супов, оборачивается и ободряюще кивает мне:

— Не волнуйся, детка. Рано или поздно вы с Джесс помиритесь.

— Хотелось бы верить, — кисло улыбаюсь я.

— Вы же сестры. Родня. А родных всегда тянет друг к другу. — Он смотрит в окно. — Гляди-ка! Что-то они сегодня рано.

У магазина уже переминаются в ожидании две женщины. Одна щурится, разглядывая выставленный на витрине хлеб, потом что-то говорит второй.

— А хлеб без скидки кто-нибудь покупает? — спрашиваю я.

— Из деревенских — никто, — отвечает Джим. — Только туристы. Но они здесь бывают нечасто. Разве что альпинисты опять полезут на пик Скалли, но какой это спрос. Ну, еще спасательные команды.

Я озадачена:

— Спасательные?

— Да, их вызывают, когда какой-нибудь кретин застрянет в горах. — Джим пожимает плечами и тянется за ценником, на котором указана скидка. — Ладно, что уж там. Я давно привык, что хлеб прибыли не приносит.

— Но свежий хлеб — это же такая вкусня-тина! — Я оглядываю ряды пышных булок, и вдруг мне становится жалко их — как девчонок, которых никто не приглашает танцевать. — Я куплю хлеб. За полную стоимость, — твердо добавляю я.

— А я уже собрался снизить цену, — предупреждает Джим.

— Ну и что! Беру две большие белые булки и одну буханку черного. — Я направляюсь к хлебной витрине и сама выбираю покупки.

— Куда тебе столько хлеба? — дивится Келли.

— Пока не знаю. Тосты сделаю.

Келли берет у меня несколько фунтовых монет, с хихиканьем складывает булки в пакет и говорит:

— Джесс права: ты чокнутая. Так накрасить тебе глаза? Как ты хочешь?

— Покупатели скоро нагрянут, — сообщает Джим. — Вывешиваю ценник.

— Один глаз успею. — Келли торопливо тянется за палитрой теней. — А когда все уйдут, докрашу второй. Закрой глаза, Бекки.

Она начинает водить кисточкой по моему веку, а я сижу с закрытыми глазами и наслаждаюсь легкой щекоткой. Обожаю, когда меня красят.

— Вот так, — заключает Келли, — а теперь еще подводку. Не дергайся…

— Меняю ценник! — слышится голос Джима. Краткая пауза — и тут же знакомый звон колокольчика и голоса покупательниц.

— Погоди, Бекки, пока не открывай — глаза. — Келли чем-то встревожена. — Что-то не то выходит…

— Дай посмотрю!

Хватаю зеркальце и чуть не падаю. Под бровью распласталось ярко-розовое крыло теней, веко криво и жирно подведено красным. Видок такой, будто у меня заразная болезнь.

— Келли!

— Так в «Эль» написано! — оправдывается она и тычет в снимок накрашенной модели. — Видишь — красный с розовым!

— Ну и чудище! — Разглядывая свое перекошенное лицо, я не выдерживаю и начинаю хохотать. Никогда еще не показывалась людям с таким диким макияжем. Интересно, покупатели заметили? Оборачиваюсь… и умолкаю.

В магазин входит Джесс.

Невозмутимая, враждебная Джесс ничуть не похожа на тоненькую десятилетнюю школьницу. Несколько секунд мы смотрим друг на друга, потом взгляд Джесс небрежно скользит по журналам и моим косметическим причиндалам, разбросанным по всему прилавку. Наконец она молча отворачивается и начинает рыться в корзине с уцененными консервами.

Гул голосов в магазине смолкает. Почему-то мне кажется, что все вокруг понимают, что тут происходит.

Надо хоть что-нибудь сказать. Хотя сердце у меня готово выскочить из груди.

Кошусь на Джима, тот ободряюще кивает.

— Э-э… Джесс… — начинаю я, — утром я заходила к тебе, хотела объяснить…

— Нечего тут объяснять. — Она нарочито громко гремит банками и даже не глядит на меня. — Не понимаю, что тебе здесь надо.

— Мы с ней красимся, — приходит мне на помощь Келли. — Правда, Бекки?

Я благодарно улыбаюсь ей, но мое внимание приковано к Джесс.

— Я задержалась, чтобы поговорить с тобой. Чтобы… извиниться. Может, поужинаем где-нибудь вместе?

— Чтобы ужинать в твоем обществе, Бекки, я сегодня не при параде, — ~ ровным тоном отзывается Джесс. Выражение лица у нее упрямое и замкнутое, но я же вижу, как ей больно и обидно.

— Джесс…

— И потом, я все равно занята. — Джесс выставляет на прилавок три помятые банки и еще одну, без этикетки, с ценником «10 пенсов». — Не помнишь, что в этой, Джим?

— Кажется, компот, — хмурится он. — А может, морковь.

— Ладно, беру. — Она высыпает на прилавок горстку мелочи и выуживает из сумки мятый комок целлофана. — Пакет мне не нужен. Спасибо.

— Ну тогда завтра! — в отчаянии предлагаю я. — Или пообедаем…

— Бекки, оставь меня в покое.

Она твердым шагом покидает магазин, а я остаюсь на месте, и лицо у меня горит, как от пощечины. Постепенно шепоток перерастает в гул, а гул — в общий оглушительный галдеж. Я чувствую, как все вокруг поглядывают на меня, но мне все равно.

— Как ты, Бекки? — спрашивает Келли, робко касаясь моей руки.

— Не вышло… — Я беспомощно развожу руками. — Ты же видела…

— Она всегда была упертая, — Джим качает головой, — с самого детства. Злейший враг Джесс — она сама. И к себе она строга, и к людям. — Он умолкает, счищая что-то со своего ножа. — А ей бы не помешала такая сестренка, как ты, Бекки.

— Наплюй! решительно советует Келли. — Нужна она тебе! Забудь ты про эту сестру. Как будто ее и на свете нет.

— Думаешь, это так просто? — усмехается Джим. — Забыть родного человека?

— Не знаю, — я подавленно пожимаю плечами, — может, получится. Жила же я двадцать семь лет без нее…

— И хочешь прожить еще двадцать семь? — Взгляд Джима вдруг становится строгим. — Смотри: вас двое. Ни у тебя, ни у нее н«т других сестер. Бы могли бы стать лучшими подругами.

— Но я же не виновата… — начинаю оправдываться я, потом вспоминаю свою вчерашнюю исповедь. — Не я одна…

— А я тебя и не виню, — говорит Джим. Обслужив двух покупательниц, он поворачивается ко мне: — Идея! Я знаю, чем занята Джесс сегодня вечером. Я тоже там буду.

— Правда?

— Да. На собрании местной экологической группы. Там вся деревня бывает. — В его глазах вдруг появляется лукавый блеск. — Не хочешь с нами?

Ага. Вот он, мой шанс произвести впечатление на Джесс. Доказать, что я не избалованная пустышка. И уж на этот раз я не ударю в грязь лицом.

Главное сейчас — правильно одеться. Нахмурившись, оглядываю наряды, разложенные на постели в комнате Эди. Знать бы еще, как принято одеваться на собрания экологических групп! Кожаные штаны отпадают… маечка вся в блестках тоже… Вдруг я замечаю под грудой барахла брюки-карго и извлекаю их на свет.

Прекрасно. Правда, брючки розовые, но тут уж ничего не поделаешь. А к ним… вот именно. Дополню их футболкой с лозунгом. Гениально!

Разыскиваю футболку с надписью «ШИК» — как раз к брюкам. Правда, лозунг какой-то не протестующий. Задумываюсь на минуту, вспоминаю, что там пишут на плакатах, потом достаю из сумки красный маркер и пририсовываю крупные буквы «НЕТ».

«НЕТ ШИК»… Смысла маловато, но кого это волнует? Для пущего эффекта не стану краситься — только глаза подведу, ресницы подкрашу тушью, а губы — бесцветным блеском. Одеваюсь, заплетаю две косички и восхищенно замираю перед зеркалом. Какой у меня боевой вид! Ради эксперимента приветствую зеркало салютом, потом вскидываю вверх стиснутый кулак.

— Власть рабочим! — страстно провозглашаю я. — Когда мы едины, мы непобедимы!

Да, вот так! Здорово у меня получается. Ну все, пора идти.