Отчет о Путумайо занял у Роджера полтора месяца. Он начал диктовать его в одном из кабинетов министерства, благо ему выделили клерка, умеющего печатать на машинке, но потом предпочел работать в другом министерском здании, на Филбич-Гарденз, в Эрлз-Корте, неподалеку от красивой церкви Святых Губерта и Матвея, куда Роджер иногда заходил послушать великолепного органиста. Поскольку и на новое место к нему постоянно являлись политики, члены благотворительных организаций и обществ по борьбе с работорговлей, не говоря уж про журналистов — слухи об „Отчете о Путумайо“, как и в ту пору, когда он писал о Конго, стремительно распространяясь по всему Лондону, становились темой для статеек в желтых газетах и поводом для пересудов в лондонских клубах, — Роджер попросил разрешения уехать в Ирландию. Там, в номере Дублинского отеля „Басуэллз“, он к началу марта 1911 года завершил работу. Начальники и сослуживцы немедленно обрушили на него лавину восторженных отзывов. Министр сэр Эдвард Грей лично прислал ему поздравление, где высказал немало лестных слов, хоть и попросил внести несколько незначительных поправок. Отчет был тотчас отправлен в Вашингтон, чтобы Англия и США могли оказать совместное давление на правительство Перу и от имени всего цивилизованного мира потребовать, чтобы президент Аугусто Легия положил конец рабскому труду, пыткам, похищениям, насилиям и уничтожению индейских племен, виновных же — предал суду.
Роджер, вопреки настояниям врачей, твердивших, что он нуждается в отдыхе, так и не смог воспользоваться отпуском. Ему приходилось участвовать в заседаниях комиссий правительственных, парламентских и „Общества против работорговли“, где пытались определить наиболее действенный способ облегчить положение туземцев Амазонии. По его предложению в качестве одной из первых мер было решено создать религиозную миссию в Путумайо, против чего компания Араны неизменно возражала. Теперь наконец согласие было достигнуто.
И лишь в июне 1911 года Роджер смог наконец уехать в отпуск в Ирландию. Там его и настигло личное письмо сэра Эдварда Грея. Министр уведомлял Кейсмента, что по представлению Министерства иностранных дел король Георг V в ознаменование заслуг, оказанных Соединенному Королевству в Конго и Перу, возвел его в рыцарское достоинство.
Покуда родственники и друзья осыпали его поздравлениями, Роджер — поначалу, слыша, как к его имени прибавляют „сэр“, он едва удерживался от смеха — пребывал в сомнениях. Следует ли принять этот титул, пожалованный режимом, который он в глубине души считает враждебным и который поработил его страну? Но с другой стороны — разве не провел он столько лет на дипломатической службе у этого самого короля, у этого самого правительства? Никогда еще прежде не ощущал он с такой непреложной ясностью ту двойственность, что столько лет была неотъемлема от его жизни, заполненной верной и действенной работой на благо Британской империи, но одновременно и делом освобождения Ирландии, причем он с каждым годом все сильнее тяготел не к умеренному крылу этого движения, чьи адепты под руководством Джона Редмонда надеялись добиться автономии, „гомруля“, но к радикальным структурам вроде „Ирландского Республиканского Братства“, во главе которого стоял Том Кларк, ставивший себе целью обретение полной независимости посредством борьбы с оружием в руках. Терзаемый этими сомнениями, Кейсмент все же в учтивом письме поблагодарил министра за оказанную ему честь. Новость о том, что он удостоен рыцарского звания, попала в газеты и увеличила его престиж в обществе.
Предпринятые Лондоном и Вашингтоном демарши, их требования взять под стражу и предать суду поименованных в „Отчете о Путумайо“ лиц — Фиделя Веларде, Альфредо Монтта, Аугусто Хименеса, Армандо Норманда, Хосе Иносенте Фонсеку, Абелярдо Агеру, Элиаса Мартиненгу и Аурелио Родригеса — на первых порах возымели действие. Мистер Люсьен Джером, британский поверенный в делах, телеграммой известил министерство, что одиннадцать руководителей „Перувиан Амазон компани“ уволены. Присланный из Лимы судья Карлос Валькарсель сразу же по прибытии в Икитос стал готовить экспедицию в Путумайо, чтобы провести расследование на месте. Однако сам возглавить ее не смог — заболел, пришлось срочно ехать в Америку оперироваться. Вместо себя он назначил человека энергичного и уважаемого — главного редактора газеты „Эль Орьенте“ Ромуло Паредеса, и тот отправился в Путумайо вместе с врачом, двумя переводчиками и девятью солдатами охраны. Они побывали на нескольких факториях, принадлежащих „Перувиан Амазон компани“, и недавно вернулись в Икитос, куда к этому времени уже приехал и поправившийся судья. Перуанское правительство пообещало консулу, что начнет действовать, как только получит от Паредеса и Валькарселя отчет.
Тем не менее уже довольно скоро тот же самый Джером обескураженно уведомил Лондон, что большая часть тех, на кого выписаны ордера, бежали в Бразилию. Прочие либо прячутся где-то в сельве, либо тайно перебрались на колумбийскую территорию. Англия и США попытались было потребовать у Бразилии выдачи преступников для предания их суду, однако министр иностранных дел барон де Рио-Бранко ответил, что Перу и Бразилия не подписывали договоры об экстрадиции, а потому выдача означенных лиц будет серьезным нарушением норм международного права.
Спустя несколько дней британский поверенный в делах сообщил, что в частной беседе перуанский министр иностранных дел доверительно рассказал ему, в каком безвыходном положении оказался президент Легия. „Перувиан Амазон компани“, располагающая в Путумайо собственной маленькой армией, остается единственной силой, которая препятствует колумбийцам перейти границу и захватить эти земли. США и Великобритания предъявляют поистине абсурдные требования: если правительство будет преследовать компанию Араны или тем более попытается закрыть ее, то добьется лишь одного — этот край достанется Колумбии, которая и так давно точит на него зубы. Для президента Перу, как и для любого должностного лица, пойти на подобный шаг было бы просто самоубийством. Кроме того, в стране не хватает людских ресурсов и средств, чтобы держать в отдаленнейшем и малонаселенном Путумайо гарнизон численности достаточной, чтобы обеспечить защиту национального суверенитета. Консул Люсьен Джером добавлял, что в настоящее время не следует ожидать от перуанского правительства никаких эффективных действий, да и вообще ничего, кроме пустых деклараций.
Именно по этой причине министерство решило — перед тем, как правительство его величества предаст гласности „Отчет о Путумайо“ и потребует от международного сообщества ввести санкции против Перу, — снова направить туда Роджера Кейсмента, чтобы тот своими глазами убедился, произошли там какие-либо изменения к лучшему или нет, и выяснил, как подвигается следствие, начатое доктором Карлосом Валькарселем. Сэр Эдвард Грей был так настойчив, что Роджеру пришлось согласиться, хоть он и сказал себе слова, которые в следующие несколько месяцев будет повторять часто: „Я сломаю себе шею в этом проклятом путешествии“.
Он готовился к отъезду, когда в Лондон приехали Омарино и Аредоми. За пять месяцев, проведенных на Барбадосе под присмотром патера Смита, тот обучил их начаткам английского, чтению и письму, а также приучил носить европейскую одежду. Однако Роджер заметил, что от встречи с цивилизацией — притом, что мальчиков больше не морили голодом, не истязали и не мучили, — оба стали печальны и робки. Казалось, они постоянно ждут какого-то подвоха от людей вокруг, а те подвергают их нескончаемому изучению, оглядывают сверху донизу, прикасаются к ним осторожно, словно боясь испачкаться, задают вопросы, которые им непонятны и на которые они не знают, что ответить. Роджер водил юных индейцев в зоологический сад, угощал мороженым в Гайд-парке, побывал с ними у сестры Нины, у кузины Гертруды и даже на очередном журфиксе у Элис Стопфорд Грин. Все были с ними ласковы, однако разглядывали их — особенно когда просили снять рубашки и показать рубцы от бича на спинах — с таким любопытством, что это приводило туземцев в замешательство. Роджер порой даже замечал слезы у них на глазах. Он намеревался отправить обоих в Ирландию, где в окрестностях Дублина директорствовал в двуязычной Школе Святого Энды его добрый знакомый Патрик Пирс. Роджер когда-то читал там лекцию об Африке и немалыми пожертвованиями подкреплял усилия директора, стремившегося как можно шире распространить гэльский язык. Пирс, поэт и писатель, ревностный католик, педагог и радикальный националист, согласился принять обоих юношей и более того — готов был сделать для них скидку за обучение на полном пансионе. Но Роджер к этому времени уже передумал и решился на то, о чем каждый день просили его Аредоми и Омарино, — вернуть их в Амазонию. Оба чувствовали себя глубоко несчастными в Англии, где превратились в каких-то экзотических особей человеческой породы, некие экспонаты, дивившие, забавлявшие, волновавшие и иногда пугавшие окружающих, которые никогда не обращались с ними как с равными.
