Осенью 1930 г. поиски преемника Ирвина внезапно спровоцировали стычку между премьер-министром и личным секретарем короля. Макдональд, который после победы лейбористов на всеобщих выборах 1929 г. снова стал премьером, решил назначить вице-королем лорда Горелла. Это был довольно странный выбор. Горелл, сын юриста, получившего дворянский титул, писал детективы и философские стихи, считался авторитетом в области военного образования и короткое время служил заместителем министра авиации в коалиционном правительстве Ллойд Джорджа. Больше никаких достоинств, необходимых для должности проконсула, за этим 46-летним мужчиной не числилось. Тем не менее Горелл отправился бы в Индию, если бы намерение Макдональда осуществилось раньше, чем о нем узнал король. Через издателя Горелла весть об этом дошла до ушей леди Брасси, которая, считая, что назначение уже утверждено, упомянула о нем в письме, адресованном одному из придворных. Тот, в свою очередь, рассказал об этом Стамфордхэму, всегда готовому встать на защиту конституционных прав короля. Он-то и пожаловался Макдональду, что королевская прерогатива, по всей видимости, нарушена. Премьер-министр записал в дневнике:
«Во второй половине дня видел Стамфордхэма на дворцовом приеме и имел с ним откровенную и, пожалуй, даже неприятную беседу… Ясно дал ему понять, что, пока я П.М., не потерплю, чтобы королю официально докладывали, а ко мне официально обращались по поводу частной переписки между придворными и их друзьями».
Написанное Стамфордхэмом любезное письмо с извинениями успокоило Макдональда. Однако этот эпизод заставил премьера выдержать паузу перед тем, как официально внести кандидатуру Горелла. На следующей аудиенции король вежливо признался, что не знает Горелла, и поинтересовался, есть ли другие подходящие кандидаты на этот пост. Болдуин, проявив гораздо меньшую учтивость, прямо заявил, что для консерваторов Горелл неприемлем. Ирвин же написал из Дели, что слухи о предстоящем назначении «наполнили индийскую публику беспокойством». Столь единодушное противодействие лишило Горелла всяких надежд. Но кто же тогда займет его место?
Существует свидетельство, что премьер-министр подумывал о еще более своеобразном кандидате. Много лет спустя в бумагах Дж. Г. Томаса была найдена записка без даты — от Макдональда: «Абсолютно секретно, только для тебя лично. Могу ли я рассматривать твою кандидатуру в связи с назначением нового вице-короля? Надеюсь, что ты скажешь „да“. Детали можно обговорить». Назначение бывшего железнодорожника не должно было вызвать возражений ни у короля, который доверял его мнению, ни у оппозиции. Годом раньше Беатриса Вебб с презрением писала о Томасе: «Несмотря на его корявую речь, грубые манеры и более чем сомнительные сделки в Сити, в капиталистической прессе о нем не появляется никаких скандальных или пренебрежительных заметок. Мещанину-консерватору Джимми кажется единственным достойным человеком из числа членов лейбористского правительства». Несомненно, в Дели работа у него бы кипела. Когда принц Уэльский спросил Томаса о недавнем визите в Западную Африку, во время которого его дети заболели дизентерией и малярией, тот ответил: «Бог ты мой, да это ужас что за страна!». Королева Мария говорила о нем: «Он такой непосредственный человек!»
Однако Макдональда с его «патрицианскими» чувствами Томас в роли вице-короля не вполне устраивал. Вместо него он предложил кандидатуру лорда Уиллингдона, бывшего депутата-либерала, который не только управлял в свое время двумя индийскими провинциями, но и был капитаном сборных по крикету в Итоне и Кембридже. «Конечно, я согласился, — писал король в дневнике. — Девять лет назад я сам предлагал его Ллойд Джорджу, когда он послал туда Ридинга». Стамфордхэм тоже оказался весьма доволен и писал Болдуину: «Назначение Уиллингдона предотвратило не просто грубую ошибку, а настоящую катастрофу, тем более в такой решающий момент в истории Индии».
Насколько он был решающим, можно судить по той переписке, которую вели между собой король-император и его вице-короли. За прошедшие годы эти отправлявшиеся два раза в месяц письма отразили постепенное продвижение Индии от патернализма к партнерству; от великодушной автократии — к нерешительному разделению власти; от статуса доминиона — к независимости, а стало быть, и к членству в Содружестве — вполне цивилизованному устройству, с помощью которого Британия сумела изгнать призрак ставшей немодной империи. Продвижение Индии к самоуправлению кажется неизбежным лишь в ретроспективе. В жизни вице-королей ни одно решение не было свободно от расовых и религиозных конфликтов; любой великодушный жест обязательно ставился под сомнение: нет ли здесь корыстного мотива? Каждый из череды сменяющих друг друга вице-королей оказывался втянутым в бесконечное противостояние, наполненное ненавистью и неповиновением, репрессиями и местью.
Король старался быть в курсе событий, насколько это вообще возможно на расстоянии пяти тысяч миль. Или собственноручно, или через личных секретарей он педантично отвечал на все присылаемые ему из Дели письма и телеграммы. Со своей стороны, вице-короли, которые прекрасно знали, как напряженно трудится король, старались подсластить эту пилюлю охотничьими байками. Во времена британского правления охота на птиц и зверей была не столько отдыхом, сколько своеобразным иерархическим культом, так что ни один вице-король не мог эффективно выполнять свои обязанности, не овладев ее навыками.
Еще мальчиком Ирвин сумел преодолеть свой физический недостаток (у него была атрофирована левая рука), научившись обращаться как с винтовкой, так и с дробовиком. Он с восторгом рассказывал королю: о цепи стрелков в Патиале в полторы мили длиной, причем в роли загонщиков выступали 500 пехотинцев и 150 кавалеристов, а хозяева-принцы руководили охотой, сидя на двадцати слонах; о стаях песчаной куропатки в Биканире — таких огромных, что он был рад, что по совету короля подбил приклады ружей резиной и кожей; о завтраке с махараджей Бенареса, который подбрасывал высоко в воздух рупию и тут же поражал ее ружейным выстрелом, — трюк, за несколько лет до этого исполнявшийся перед королем. Бедный Ридинг, который до отъезда в Индию не сталкивался ни с чем более смертоносным, нежели клюшка для гольфа или письменные показания в суде, рассказывал о своих подвигах в извиняющемся тоне. В Биканире, сообщал он королю, использовал 1700 патронов, но добыл всего 336 птиц из 6988. Однако под руководством махараджи Сцинды из Гвалиора вице-король все же сумел подстрелить тигра едва ли не рекордных размеров. Это дало королю возможность вновь вспомнить о тех идиллических днях, что последовали за торжественным приемом 1911 г.
Вице-короли также украшали свои письма литературными портретами индийских националистов, являвшихся, как позднее выяснилось, предвестниками скорого конца британского правления. В 1924 г. Ридинг написал, что Мотилал Неру, преуспевающий юрист и отец Джавахарлала Неру, теперь носит кхаддар, то есть домотканую материю, «только очень тонкой работы». Дальше он сообщал:
«Говорят, что в прежние дни, когда он еще не присоединился к Ганди и являлся в Аллахабаде известным и популярным барристером, то не только жил на широкую ногу и принимал европейцев, но и считался совершеннейшим денди, у которого было больше европейских костюмов и шляп, чем когда-либо имел я сам. Как известно Вашему Величеству, теперь все это изменилось — он стал лидером в области антиправительственной агитации. Рассказывают, что подобная перемена — и так бывает, увы, слишком часто! — связана с пренебрежительным отношением некоторых британских должностных лиц».
А вот что в 1931 г. Ирвин писал о Ганди:
«Думаю, большинство людей, с ним встречавшихся, ощущают, как ощутил это и я, что он очень сильная личность, несмотря на его внешность, которая является достаточно неприятной. Маленький, высохший, даже, можно сказать, истощенный, без передних зубов — этот мир оказался к нему не слишком благосклонен. И тем не менее Вы не можете не почувствовать силу его характера, ощущающуюся в проницательном взгляде маленьких глаз и чрезвычайной активности острого ума».
