ХДС/ХСС с Аденауэром были обречены на победу. И она пришла 15 сентября 1957 года на третьих в истории ФРГ выборах в бундестаг. Впервые ХДС/ХСС получили абсолютное парламентское большинство, и теперь канцлер мог не заботиться о коалиции. Он достиг пика политической карьеры.

Социал-демократы вели борьбу энергично. Критиковали главным образом внешнюю политику правительства, требовали отказаться от однобокой ориентации на Запад, начать переговоры с Советским Союзом о воссоединении Германии на основе ее нейтрализации и создания в Европе безъядерной зоны.

Решающими, однако, в предвыборной борьбе оказались другие факторы. Экономика Федеративной Республики работала прекрасно. Создавались новые и новые рабочие места. Безработицы практически не было. Массовое строительство сняло с повестки дня проблему жилья. Выделялись крупные дотации сельскому хозяйству, что позволяло все в большей степени удовлетворять потребности страны за счет собственного продовольствия. Немецкая марка стала одной из самых твердых мировых валют. Постоянно расширявшийся экспорт позволил накопить солидные валютные резервы.

Реформировалась социальная сфера, росли заработная плата и пенсии. В начале 1957 года по инициативе правительства бундестаг принял закон о пенсиях. За него проголосовали и депутаты от оппозиции. Отныне пенсии автоматически возрастали вместе с ростом национального продукта, но они не могли уменьшаться, если производство падало. Тезис Эрхарда — благосостояние для всех! — успешно осуществлялся на деле. Уровень жизни в Федеративной Республике превысил таковой в Дании и Швеции.

Немцы обретали уверенность, оптимизм. Их страну признали достойным партнером западного сообщества. На нее стали равняться, перенимать методы социальной рыночной экономики. Лозунг Аденауэра — никаких экспериментов! — заработал в полную силу. Социал-демократам и другим оппозиционным силам нечего было противопоставить ему. Население верило канцлеру и правительству. Крупные промышленники поддерживали его. ХДС/ХСС получали значительные суммы на предвыборную борьбу, но могли бы победить и без них. Люди действительно не хотели экспериментов, крутых перемен и ломок. Жизнь развивалась по восходящей линии, создавая условия для удовлетворения возраставших потребностей и запросов.

Аденауэр чувствовал себя бодрым и свежим. В ходе предвыборной кампании он вновь исколесил всю страну на автомобиле, специальном поезде, летал самолетом. Выступал и в крупных городах, и небольших селениях, на многотысячных митингах и в присутствии нескольких десятков человек. Принимал делегации избирателей. Постоянно требовал от помощников материалы, цифры, данные, особенно по вопросам, по которым его критиковала оппозиция. Часто импровизировал на встречах, находил новые и новые аргументы, чтобы в достойном свете представить деятельность правительства. Кинохроника показала Аденауэра, с улыбкой слушавшего пластинку с популярной песенкой. Переделанный припев ее повторял слова: что бы ни случилось, старик должен остаться.

После выборов Аденауэр вернулся к размеренной, привычной жизни в Рёндорфе и дворце Шаумбург. Свободное время обычно проводил за чтением. Углубился в историю Америки и, в частности, развития там католической церкви. Параллельно читал историю России. Размышлял о тенденциях ее царского и советского периодов. Заглядывал в книги по истории искусства. Перед сном откладывал монографии и брался за криминальный роман. Часто включал симфоническую музыку. Говорил домашним, что Чайковский возбуждает его, а Шуберт дает отдохновение от политики. Гайдн, как стакан родниковой воды, освежает и бодрит.

В воскресенье после мессы Аденауэр надевал соломенную шляпу и занимался обрезанием деревьев и цветов в саду или просто гулял по дорожкам, посыпанным мелким гравием.

Сыновья и дочери жили отдельной жизнью. Но кто-либо из них с внуками, число которых перевалило за полтора десятка, часто гостил в Рёндорфе. Положение патриарха многочисленной и благополучной семьи вызывало чувство удовлетворения и умиротворенности. Дети от первого брака: Конрад — директор крупного промышленного предприятия, Макс занимает руководящий пост в администрации Кёльна, Риа — супруга промышленника Райнерса. От второго брака: Пауль — капеллан одной из кёльнских церквей, Либет — супруга предпринимателя Верхана, Лотта — жена архитектора Мультхаупта, Георг — юрист.

Штраус на заседании правительства, поздравляя Аденауэра с очередным днем рождения, воздал должное его многочисленной семье. Кивая на министра по делам семьи Вюрмелинга, сказал:

— И это все, господин федеральный канцлер, вы сотворили до того, как появился господин Вюрмелинг.

В Бонне и далеко за его пределами немало удивлялись, как канцлер в столь почтенном возрасте не теряет бодрости. А он охотно рассказывал такую историю. Папа Лев XIII праздновал 90-летие. Дуайен дипломатического корпуса вместе с поздравлением пожелал ему выглядеть так же прекрасно и в сто лет. Папа ответил вопросом: почему вы так ограниченно оцениваете милость Божью?

Любил канцлер вспоминать и о разговоре с Иденом в Лондоне на одном из приемов. Иден попросил Аденауэра оказать воздействие на Черчилля и дать ему понять, что пришло время оставить пост премьер-министра и уйти на заслуженный отдых.

Аденауэр сверкнул веселой искоркой в глазах и спросил с улыбкой:

— Вы полагаете, господин Иден, что именно я подходящая персона для такого разговора?

Разница в возрасте Черчилля и Аденауэра составляла год.

Иден попытался обратить все в шутку. А присутствовавший при разговоре зять Черчилля, занимавший пост министра обороны, сказал:

— Насколько я знаю тестя, он будет стоять у моего гроба и произносить речь: как жаль, что нас так рано покинул столь подававший надежды молодой человек.

На очередной встрече Аденауэра с журналистами за чашкой чая произошел такой диалог.

Журналист: «Как вы ощущаете себя на девятом десятке жизни и деятельности? Что главное, позволяющее столь долго и энергично работать?»

Аденауэр: «Моего врача — профессора Мартини спросили: чему и кому я должен быть обязан таким здоровьем и работоспособностью, может быть, кислородной терапии, вообще искусству врачей? Мартини ответил: в первую очередь родителям. Здоровые родители и воспитание умеренности — основа долгой жизни и работоспособности. Родители не носились с нами. Мы должны были работать, чтобы достигнуть чего-либо».

Журналист: «Каковы ваши привычки?»

Аденауэр: «Я не курю, в ином себе не отказываю, но проявляю умеренность, и ничего сверхъестественного».

Журналист: «Говорят, вы упрямый и твердый человек».

Аденауэр: «Самое плохое для политика — поворачиваться по ветру и действовать по погоде. Надо проявлять терпение и не упускать благоприятный момент. Терпеть не означает жить с закрытыми глазами».

Журналист: «Вы хоть раз пожалели, что стали канцлером?»

Аденауэр: «Хоть раз! Я много раз спрашивал себя, за какие грехи Господь Бог наложил на меня такое наказание».

Журналист: «Но ведь есть и удовлетворение от работы».

Аденауэр: «Без этого исчерпаешь себя, без этого нет стимула работать дальше».

При всем неприятии коммунистической идеологии и советской империи с ее сателлитами Аденауэр, как и другие деятели капиталистического мира, не мог ориентироваться только на противоборство. Советский Союз играл слишком большую роль в международной жизни. Канцлер не позволял себе выпасть из обоймы западных лидеров, наводивших мосты к советским руководителям. Иначе ФРГ осталась бы в стороне от процессов разрядки напряженности, которая заботила тем больше, чем стремительнее накапливались ракеты и атомные бомбы.

Колесо истории повернулось вспять на полный оборот, когда в России возникло тоталитарное государство. Оно сделало еще пол-оборота назад с включением в коммунистическую империю государств Восточной Европы и части Германии. Восстание в Венгрии выявило слабость коммунистического лагеря. Стало ясно, что Советский Союз не в состоянии одновременно повышать жизненный уровень народа, вооружаться и держать в повиновении сателлитов. Сталкиваясь с внутренними трудностями, советские руководители для самоутверждения прибегали к агрессивным действиям вовне.