Сошлись оба лидера и в том, что необходимо всеми силами убеждать союзников отказаться от демонтажа рурской и другой западногерманской промышленности в счет уплаты репараций. В сохранении оставшихся предприятий и восстановлении разрушенных они видели единственную возможность дать немцам работу, улучшить их положение, а часть произведенной продукции использовать для репарационных платежей.

Беседа закончилась далеко неблагополучно. Шумахер взял менторский тон и как-то небрежно сказал:

— Наши партии могли бы сотрудничать. ХДС молод и маловлиятелен, у него нет ни политического, ни организационного опыта. Мы окажем вам покровительство, если вы признаете ведущую роль СДПГ.

Лицо Аденауэра стало каменным. Высокомерие Шумахера задело самолюбие.

— Степень влиятельности партий покажут выборы, — резко ответил он.

Расстались холодно. Аденауэр понял, что договориться с социал-демократами не удастся. Предстоит длительная и бескомпромиссная борьба.

Летом 1946 года Аденауэра и Шумахера как представителей крупнейших партий вызвали в Берлин. Их принял заместитель британского военного губернатора генерал Робертсон, чтобы выслушать их мнения о намерении англичан образовать в английской зоне землю Северный Рейн-Вестфалия с включением в нее всей Рурской области.

Шумахер высказался против. Он доказывал, что столь крупная земля, не существовавшая ранее, будет довлеть над всеми другими землями в будущем германском государстве, придавая ему однобокое развитие. В уме же имел в виду, что присоединение консервативной Вестфалии к рабочему Руру уменьшит шансы социал-демократов на земельных выборах. Он надеялся на безраздельное господство СДПГ в промышленных рейнских районах.

Аденауэр, напротив, поддержал намерение англичан. Он знал, что они поступят так, как сами считают нужным, независимо от мнения немцев. Были и принципиальные соображения. Франция традиционно зарилась на рейнское левобережье, на Рурскую область. Новое административное образование затруднило бы французам отстаивание их претензий. В отличие от пруссака Шумахера Аденауэр вовсе не считал негативным формирование германского государства вокруг Рейнской области и Вестфалии. Да и уравнивание шансов на выборах за счет нерабочих районов представлялось весьма выгодным для ХДС.

Образование земли Северный Рейн-Вестфалия состоялось. В октябре 1946 года прошли первые выборы в ландтаг — земельный парламент. Расчеты Аденауэра оказались верными. ХДС получил 92 депутатских мандата, социал-демократы — 66, коммунисты — 15. Аденауэра избрали председателем фракции ХДС. Потом ему предложили войти в правительство и занять пост премьер-министра. Аденауэр отказался. Он мыслил более широкими масштабами. Необходимо распространить влияние ХДС и сделать его ведущей политической силой всех западных зон оккупации.

Положение Аденауэра как руководителя ХДС укреплялось с каждым годом. Вокруг группировались деятели, уступавшие ему по влиятельности. Они понимали, что могут добиться чего-либо только с Аденауэром, и не покушались на его ведущую роль. К рейнско-вестфальскому ХДС примкнули бывшие лидеры партии Центра Якоб Кайзер и Эрнст Леммер. До того они занимали руководящие посты в берлинском ХДС. Убедившись, что их партия в советской зоне может действовать только по указаниям коммунистов, перебрались под крыло Аденауэра. Они не могли и не намеревались конкурировать с ним. Но авторитет западного ХДС после прихода Кайзера, Леммера и других видных деятелей с Востока заметно возрос.

Тщательно подбирался партийный аппарат. Случайные люди в него не попадали. Аденауэр привлекал только проверенных сторонников. Многие приходили по рекомендации Пфердменгеса: ему Аденауэр доверял полностью. Создавалась партийная вертикаль власти. Низовые организации работали под руководством Правления ХДС и четко выполняли все его указания. Организации ХДС в английской зоне, действовавшие в условиях жесткой централизации, получили заметное преимущество перед слабыми и разрозненными образованиями в американской и французской зонах. При создании единого западногерманского ХДС они признали главенство хорошо организованной кёльнской структуры.

…Рёндорфский дом в эти годы жил размеренной, упорядоченной жизнью. Старшие дети от первого брака обзавелись семьями и приезжали в Рёндорф с собственными детьми. Подрастали младшие. Глава семьи радовался, когда в доме становилось многолюдно. Ни дети, ни внуки не мешали ему работать, не отвлекали от проблем, которых становилось все больше.

Порядком в доме заведовала Гусей. Создавала добрую атмосферу спокойствия и согласия. В свое время она посещала музыкальную школу в Кёльне и прекрасно играла на скрипке. Детям прививалась любовь к музыке, литературе, живописи.

Гусей была болезненной. Осенью 1946 года она перенесла двустороннее воспаление легких. Ей стало несколько лучше лишь к весне следующего года. Летом Аденауэр вывез ее на три недели в Швейцарию. Совместная поездка оказалась последней. У Гусей обострилось нарушение кровообращения. Она слегла. Усилия врачей не дали результата. 3 марта 1947 года она умерла в возрасте 53 лет в кругу детей и внуков.

Аденауэр до последнего не отходил от умирающей жены. Ее смерть потрясла его. Примерный семьянин, находивший у семейного очага не только отдохновение, но и силы для активной деятельности, потерял вторую любимую жену. Потребовалось время, чтобы Аденауэр пришел в себя и вновь окунулся в политическую жизнь, становившуюся в Западной Германии все многообразнее и сложнее.

Вторая мировая война глобально изменила соотношение сил в мире и особенно в Европе. Разгром фашистского государства привел к резкому усилению роли другого тоталитарного государства — советской империи. Включив в свою орбиту страны Восточной Европы, значительную часть Германии, она нависла над Европой. С обескровленным после войны и обнищавшим народом, но с огромной и хорошо оснащенной армией Советский Союз претендовал на руководящую роль в мировом сообществе. Амбиции Сталина возросли беспредельно. Он и его окружение, одержимые идеей мировой революции и превращения всего и вся в коммунистический рай, вызывали панический страх у народов Европы, только-только освободившихся от нацистского господства.

Во время войны и в первые послевоенные месяцы казались возможными приобщение Советского Союза к западной семье народов, плодотворное сотрудничество с ним. Аденауэр, выступая на митинге в Вупертале в мае 1945 года, говорил о том, что, поскольку значительная часть России расположена в Европе, западные республики СССР могли бы сотрудничать с европейскими государствами.

Иллюзии рассеялись быстро. Со всей очевидностью выявилось, что мир раскололся на два лагеря с противоположной философией, с различными этическими ценностями и политическими задачами. Аденауэр заговорил о неоднородности Европы, о попытках России прибрать к своим рукам европейские страны, внедрить там экономические и политические принципы, не соответствующие западной демократии.

В марте 1946 года Черчилль, выступая в Фултоне, призвал западный мир преградить путь коммунистической экспансии. Тогда не все поняли глубокий смысл и актуальность призыва великого англичанина. Благодушествуя, относили его предостережения на счет закоренелого, слепого антикоммунизма. Предвидеть «холодную войну» дано было не всем, даже крупным политическим фигурам.

Аденауэр оказался одним из первых на Западе, кто осознал складывающуюся обстановку и одобрил фултоновские идеи Черчилля. Он видел неизбежность длительного и напряженного противостояния двух систем, в эпицентре которого будет расколотая Германия. Положение немцев, побежденных и бесправных, представлялось крайне сложным, а их будущее туманным.

У Аденауэра уже в то время сложилось убеждение, что нейтральная позиция невозможна. Немцы должны примкнуть к тому или другому блоку. У него не было сомнений: нужно быть вместе с теми, кто имеет христианско-гуманистическое мировоззрение, схожие взгляды на государство, личность, свободу и собственность. Экспансии с Востока нужно дать отпор. Недоверие к немцам у западных стран необходимо преодолеть и безоговорочно признать принадлежность к Западу.