— Раскопали мои архивисты некоторые сведения о них, правда, не проверено все. Суть в том, что каждые 33 года они должны приносить жертву своему богу, как его зовут, не знает никто вне клана. Выбирается достойнейший правитель в жертву и отправляется лучший убийца клана. Если убийца поражает жертву, то благословение богов с ними. Если же убийца промахивается или погибает, то старейшины клана, дают несостаявшейся жертве, своих лучших трех соплеменников, навечно. Все бы ничего, но едут только двое — старик и молодая девушка. Странно это все как-то, подозрительно, и у меня мелькала мысль, по тихому утопить их еще в море, да и забыть, но решил обождать. Что решишь, Иосиф?

Великий Князь, все так же смотрел на свою столицу, и казалось, что совсем не слышит слов своего друга.

— Пусть живут, — наконец отозвался он. — Думаю, что от двоих убийц, мои гвардейцы защитят своего князя.

Все-таки Мечислав ошибся — вся огромная толпа кублатов и хунов, с самого раннего утра, безостановочно атаковала перевал. Раз за разом, волна за волной они накатывались на боевые порядки дружинников, которые словно утес морской, разбивали о свой латный строй вражеские полки. Все бы ничего, но была одна огромная проблема, о которой ни один росс и помыслить ни мог. У хунов оказались части подготовленные для боев в горах. Ночью, около двух сотен вражеских солдат взобрались на считавшийся непроходимым хребет, нависавший над левым флангом росских дружин державших перевал. Площадка на верхушке хребта, судя по всему была небольшая, так как одновременно, больше чем полсотни стрел за раз, оттуда не прилетало. Но оборонявшимся и этого хватало.

Одновременно держать перевал, а кроме того, прикрываться от сыпавшихся сверху камней и стрел было нельзя, и Мечислав, скрепя сердцем, отдал приказ на отход. С высшей точки перевала, россы откатились на другую позицию. Полукилометром ниже по Тракту, был расположен удобный в обороне взгорок, обращенный крутым склоном к наступавшим. Его-то и надо было удержать любой ценой, до подхода основных сил, ведомых князем Переяславским.

Мечислав говорил Ратмиру:

— Брат, над этим взгорком, тоже перевал нависает, и площадка для стрельбы пригодная там имеется. С противной стороны прохода нет, почти отвесная скала, но как-то ведь, хуны и на прошлую скалу взобрались. От нашего склона на нее тропка есть козья, пройти хоть и с трудом, но возможно. Вся надежда на твою удачливость. Да и послать некого, все вои и ополченцы на второй позиции и раздергивать их с нее, никак нельзя. Возьми только своих «волков», больше там ненадо, остальных в строй. Есть двое местных охотников, вот они и проведут отряд.

— Все сделаем, брат, — ответил Ратмир, и прихватив проводников, повел своих воинов наверх.

Охотники, ранее промышлявшие в этих местах, вели отряд уверенно и продвигались россы быстро. Трудности возникли лишь на последнем отрезке пути, поскольку тропа превращалась в узкий карниз, идущий над пропастью. Вот здесь, пришлось двигаться особо внимательно и осторожно. Первым, по ней проскочил молодой проводник, перекинул и закрепил веревку, а уже по ней, продвигались поочередно все остальные.

Наконец, воины выбрались на вершину хребта, где раскинулась поляна, метров тридцать в ширину и сто в длину. Одновременно, с другого края, показались воины хунов, вылезавшие из пропасти на противоположном конце. Хуны скидывали с себя приспособления для лазания по скалам, выхватывали из-за спины короткие мечи и сразу же устремлялись на появившихся россов. Воины Ратмира тоже не терялись, не новички все, а вои бывалые, и рванулись вперед. Сшибка завертелась на самой середине и сдаваться, никто не собирался. Однако, то ли россы были сильнее, то ли хуны слишком устали карабкаясь в гору, но бой закончился очень быстро. На земле остались лежать тела пяти «волков» и почти сотня врагов.

Ратмир подошел к краю пропасти и взглянул вниз. Сражение внизу достигло невиданного накала и ожесточения, свалка людских тел заполонила всю небольшую горную долину. Здесь и сейчас, для обоих армий решалось очень многое, отступить — было равнозначно поражению.

— Сотник, — окликнул его один из воинов. — Глянь, что добыли, — и показал хунские арбалеты и пучки коротких стрел к ним.

— Где взяли?

— У них веревки были к краю прицеплены, мы потянули, а там вот это добро, — ответил воин.

— Добре. Берите эти подарки и начинайте по правому флангу хунов стрелять. В первую очередь офицеров бейте, они обычно возле знамен с драконом.

— Будет исполнено, сотник, — ответил тот.

Прошел час, стрелы закончились, камни кидать было бесполезно, не достанешь. На ход сражения, их стрельба видимого результата не оказала, хотя несколько сотен наступающих они все же уложили на землю. Что делать дальше, было непонятно. Битва внизу не утихала.

К Ратмиру подошел Богдан Рык.

— Как поступим?

— Здесь останемся. Нам приказа на отход, никто не давал.

— Так ведь, если наших сейчас погонят, то все, нам отсюда не выбраться, а без еды и питья, мы долго не протянем.

— Значит судьба такая. Ты лучше подумай, что будет, если наши устоят или помощь подойдет, а мы с позиции уйдем.

Богдан прислушался.

— Ты шум слышишь?

— Да, местные стрекозы какие или птицы, — ответил Ратмир. — Не обращай внимания.

— Да нет, глянь, летит что-то, — сказал Богдан указывая на юг.

Действительно, по небу, со стороны юга, летело что-то странное, немного вытянутое в длину и напоминающее хищную рыбу. Теперь уже все, обратили на приближающихся птиц внимание, за первой появилась вторая, третья.

— Двенадцать, — заметил Ратмир, посчитав птиц.

— Может это драконы из сказок, — сказал кто-то.

Ратмир огляделся и резко скомандовал:

— Всем под деревья. Рассредоточиться.

Все разбежались, а на поляне остались только сотник и десятник Богдан. Тем временем, загадочные птицы уже висели над головами и двое россов, оставшихся на поляне, заметили, что бок одной из птиц открылся и оттуда на них смотрит человек.

— Это машина, — обрадованно сказал Богдан, слегка ударив Ратмира в плечо. — Гляди, металлом вся покрыта, а тот человек — тысячник Гром, знаю я его.

Летающая машина опустилась еще ниже, метра три от земли, и Гром, также, явно узнавший десятника, прокричал:

— Богдан, мы сейчас спрыгивать будем. Это свои — подмога пришла.

Машина зависла на одном месте, и из нее, стали спрыгивать воины в черной форме и округлых гладких шлемах. Потом вниз полетели рюкзаки, а сверху, на них прыгнул Гром. После этого машина ушла выше, а на ее месте зависла вторая. Спрятавшиеся под деревьями россы, видя, что вреда от пришельцев их командиры не имееют, стали стягиваться к ним

Тысячник Гром подошел к Ратмиру и Богдану.

— Все хорошо. Это наемники их другого мира, тоже россы, но ветви другой. Их князь романский, нам в помощь прислал. Вы им не мешайте и оружия их чудного не страшитесь, они все сами сделают, — говорил Гром, собравшимся вокруг «волкам».

Дальше были чудеса, да и только, на которые, россы смотрели во все глаза. Из машин, зависающих на одном и том же месте, выпрыгивало по восемь человек из каждой. Всего, выгрузилось 95 наемников и тысячник. После этого, старший наемник отдал своим воинам приказ, и те, приготовив свое странное оружие, вышли на то место, с которого россы вели обстрел вражеских солдат.

А внизу тем временем, росское войско сражение проигрывало, и медленно, отступало по Тракту, оставляя за собой тела своих павших воинов. Старший наемник опять выкрикнул команду, и от строя его воинов, вниз устремилась стена огня. Многие сотни хунов и спешенных кублатов погибли в первые же минуты, и их количество только увеличивалось. Стрельба неведомых воинов продолжалась долго, и их огонь, выкосил половину скопившихся в долине вражеских солдат.

Враги, видя такое, пали духом и побежали назад к перевалу. Но там, дела вершились еще более странные и кровавые. Летающие стальные птицы, которые Гром назвал «крокодилами», повинуясь командам все того же наемника, появились над перевалом, и от них, к земле устремились огненные потоки. Эта огненная лава превратила пространство, на котором находились враги россов, в настоящее Пекло, каким его представляют былинники-сказители. Россам было как-то страшно и в то-же время, необычно и притягательно, наблюдать за буйством рукотворной огненной стихии. Непередаваемая мешанина чувств царила в их душах, клокотала, смешивалась и вырывалась наружу, боевыми кличами.